Михаил Успенский - Приключения Жихаря (сборник)
– Они что, гребешков не видели? – удивился Жихарь.
– Дорог не подарок, а внимание, молодой человек…
Тогда богатырь предложил тот же дар князю Микромиру.
Князь замахал руками:
– Не приму, не приму! Она вам еще пригодится, это не простая ложка: ею любое горе можно расхлебать! Да потом кажется мне, что это вовсе не ложка… Хороша ли она в деле?
– Тяжела даже для моей руки, – сказал Жихарь. – Течет, пузыри пускает.
Хлебать ей несподручно, держу только для славы или пропою.
– Дай–ка я проверю, – ликующе сказал князь и по–молодому полетел к себе в терем.
Царь Соломон долго толковал с Китоврасом, потом подошел к Жихарю и протянул тростинку, заткнутую с обоих концов.
– Мы тут посоветовались, – сказал он, – и есть мнение: что это мы, два первых в свете мудреца, будем ссориться из–за какого–то червячка? Он свое дело сделал. Камнееда зовут Шамир, и он прекрасно прогрызет для вас стену в любой темнице. Только по дороге не забывайте подкармливать и следите, чтобы Будимир его не скушал – тогда конец обоим…
Вернулся князь Микромир.
– Это что угодно, только не ложка, – сказал он. – Я развернул стол с чертежом так, чтобы восток совпал с солнцем, так стебель стал показывать на то самое место. Теперь вам не о чем беспокоиться: поставили ее на ровное место и определили свой путь. Ложка эта досталась тебе неспроста, и я даже не хочу спрашивать откуда.
Жихарь и Яр–Тур, не сговариваясь, низко поклонились своим старшим спутникам и князю, после чего увлечены были за стол – присесть на дорожку.
Прощались весело, а расходились в печали. Даже Будимир на шлеме нахохлился.
– Скучно без них будет, – вздохнул Жихарь. В животе бодро бурчало расстанное вино.
– Не оглядывайтесь, сэр брат, – сказал Принц. – Честно говоря, я опасаюсь, не обман ли и это.
– Да ты что! – И Жихарь полез на всякий случай в суму. Золотые монеты, лежащие там, таковыми и остались.
– Эй, погодите! – раздалось позади. Их нагонял дюжий парнище из местных в одной длинной рубахе до пят, даже штаны ему надеть было лень. Когда он приблизился, стало видно: нос у парнищи такой толстый и распухший, что даже глаза вытянулись вперед и стали по бокам, как у лошади.
Жихарь потрогал у себя под глазом и удовлетворенно хмыкнул. Они обнялись как старые знакомые.
– Ты вернись, – предупредил парнище. – Сделал дело и возвращайся. Сестра сказала, что ждать будет.
– А как же! – с превеликим жаром вскричал богатырь.
– И вот еще что, – сказал парнище. – Как пойдете, помните, что леший наш лют и обидчив, про него не говорите плохих слов и даже вовсе не поминайте.
Иначе он вас не то что в другое место заведет, а куда похуже. Место, может, будет и то самое, только все в нем станет по–другому. Тогда возвращайтесь назад, след в след, винитесь – может, и простит.
Он пожелал доброго пути и умчался в счастливый Нестьград, а Жихарь и Яр–Тур остались на месте.
– Странный какой–то человек, – заметил Принц.
– Странный, – кивнул Жихарь. – Сперва по роже бьет, а потом разбираться начинает…
– Что такое рожа, сэр брат? – насторожился Принц.
– Растение такое, вроде льна. Его раньше бьют, потом треплют…
– Бить растение? – пожал плечами Принц. – А знаете, сэр брат, что за мысль пришла мне в голову?
– Не знаю, не ведун…
– Вот вы все ищете свой народ, свое племя, как и я. Так вот, здешние жители кажутся мне до удивления похожими на вас…
– Что ж ты раньше молчал! – ахнул Жихарь. – Ну–ка, надо вернуться и спросить наверняка.
– Дурная примета, – покачал головой Яр–Тур.
– А мы сделаем вид, будто что–то забыли, – схитрил Жихарь.
И они сделали несколько шагов за поворот и оказались на пустынном берегу круглого озера. В озере отражался блаженный Нестьград – высокие избы светились не стареющими и не темнеющими бревнами, уютный княжеский терем, высоченные рога у входа в храм Бугая, где спящий отшельник держал своим сном мироздание. Отражаться–то он отражался, а вот на земле–то его не было.
Адамычи бродили вниз головой по опрокинутым улицам и не обращали на пораженных странников ни малейшего внимания.
– Вот тебе и Нестьград, – выдохнул Жихарь. – Не зря, значит, Китоврас его по–своему Утопией называл. Утопия и есть.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Прогудели три гудочка,Все с работы идут,А чекисты в это времяНа облаву идут.В этой маленькой облавеПантелеев пропал.Окруженный мусорами,Он в лягавку шагал.
ПесняОтдохнувшие ноги топали бодро, в звоне доспехов обнаружились даже какая–то веселость и бесшабашность. Если на обочине показывалась нарядная шляпка мухомора, петух обязательно слетал с Жихарева шлема и срезал гриб косой – были у него, видно, с этой отравой какие–то счеты.
– Сколько же нам идти, сэр брат? – размышлял Принц.
– Сорок дней и сорок ночей, – не раздумывая, ответил Жихарь.
– А потом?
– А потом далее тронемся! – захохотал богатырь.
Яр–Тур призадумался.
– Никак не могу определить, сэр Джихар, – сказал он, – когда вы шутите, а когда говорите всерьез, и оттого не знаю – обижаться мне или нет.
– Не обижаться, – посоветовал Жихарь. – На дураков не обижаются.
– А разве вы… это самое?
– А как же, дуракам – счастье. Ведь богам тоже обидно, если кто–то умнее их. Старый Беломор мне так и сказал: посылал, мол, я в эту дорогу многих умников, только все они на пути стали задумываться – куда, зачем, почему. И все пропали. Соломон–то Что говорит? «В многой мудрости многая печаль».
То–то он и шляется по свету вроде нас, да еще босиком…
– Да, к слову, – припомнил Яр–Тур. – Я все как–то не решался напрямик спросить у самого сэра Соломона, все же он пожилой человек и тем более царь, я боялся показаться неучтивым…
– Выкладывай, выкладывай, – сказал Жи–харь. – Передо мной–то чего крутить?
– Разумеется, я проникся к нему уважением, равно как и к сэру Китоврасу, но меня смущает одно обстоятельство. На первый взгляд это мелочь, недостойная внимания, но когда вдумаешься…
– Мечом ты шустрее орудуешь, – сказал Жихарь.
– Да я, сэр брат, попросту хочу обратить ваше внимание, что царь Соломон жил и царствовал еще в незапамятные времена – и вот мы с ним делим тяготы похода и пожинаем плоды гостеприимства. Не странно ли это? Да и кентавросов, по слухам, давным–давно истребил перебравший хмельного добрый сэр Геракл…
– Дерьма–то! – отмахнулся богатырь. – Вот еще нашел заботушку! Во–первых, для того мы с тобой и пошли в поход, чтобы всякому жить в свое время.
Во–вторых, когда бы ни жил – лишь бы человек хороший был… Да ведь не покойники же они, не умруны: пьют, едят, смеются, спят. Ты, брат, живого мертвеца еще не видел?
– Вот эта самая рука, – помахал упомянутым членом Принц, – исторгла останки загробной жизни из четырех и более вурдалаков!
– Вот видишь! – нашелся Жихарь. – Значит, сам должен понимать. Они вообще долго живут. Соломон, тот, наверное, особую настойку принимает, да и нам не мешает освежиться…
Такое рассуждение Жихаря повергло Яр–Тура в растерянность, и он безо всяких выставил флягу.
Освежились как следует на ходу.
– А что, сэр брат, – оживился Яр–Тур. – О какой опасности предупреждал нас этот забавный здоровяк без штанов?
– Насчет лешего. У вас что, в лесах никого не водится?
– В лесах водится всякое, сэр Джихар, простолюдины ходят в чащу с большой опаской, но к лицу ли воителю остерегаться простой лесной нечисти? К тому же мы с ног до головы в железе.
– А хотя бы и в железе. Леший – начальник над всеми деревьями и зверями, без его разрешения в лес и заходить не стоит. Но мы идем себе по дороге, и ладно. Леший… Он перед зимой–то, знаешь, как бесится? Ой–ой!
– И на кого же он похож?
– Это трудно сказать. То он ростом с траву, то высотой с сосну, а обычно – простой мужичок, только кафтан у него запахнут на правую сторону и обутка обута наоборот. Глаза горят зеленым огнем. Встречному старается прикинуться человеком, но легко его разоблачить, когда глянешь через правое ухо коня.
Да мы, на беду, пешие…
– Вы боитесь его, сэр Джихар? – засмеялся Принц и погрозил богатырю пальцем. Лицо у Яр–Тура было все в красных пятнах.
«Пить–то не обучен», – вздохнул Жихарь, а вслух заорал:
– Кто? Это я–то? Лешего–то? Мохноногого? Боюсь?
– Похоже на то, сэр брат! – развел руками Принц.
– Вот как я его боюсь! – С этими боевыми словами Жихарь сошел на обочину и давай рубить мечом сосну. Так деревья не валят, и меч скоро завязился в стволе, еле вытащили вдвоем. – Вот как я его боюсь!
