Кир Булычев - Похищение чародея (сборник)
– Ничего нет стыдного. Бывают естественные близнецы, а бывают клонированные. Я считаю, что нам повезло.
– Потому что вы красивые?
– Разумеется, красивых людей должно быть как можно больше. Зачем нужны уроды?
– Это наука вашей Марии Тихоновны?
– Ты пей чай, а то остынет.
На Даше была кофточка, розоватая с длинными рукавами, а джинсы в обтяжку. Мне хотелось бы посмотреть, какие у нее колени. Хотя я понимал — нет ничего проще, возвратись в гостиную и погляди на одну из ее клона. У всех коленки одинаковые.
А грудь у нее была небольшая. Плечи широкие.
Даша перехватила мой взгляд и сказала:
– Мы плаванием занимаемся. Я на спине первый разряд проплываю. Можешь себе представить, что я меньше года занимаюсь! И уже первый разряд. Тренер говорит, что я самая способная в группе.
– Мы тоже иногда плаваем в бассейне, — сказал я. — Но я тебя там не видел.
– Разные смены… Но у меня получается недостаток — видишь, какие широкие плечи получились. И мускулистые. Попробуй. Дай свою руку, попробуй. Да не так сильно! Ты мне плечо оторвешь!
– Извини, я нечаянно.
– Верю, что нечаянно. Еще чаю хочешь?
– Нет, спасибо.
– Я себе еще налью. А ты сильный.
– Обыкновенный, как все.
– Довольно скучно, правда?
– Скучно.
– Хорошо, что мы к вам в гости пришли.
– Жалко, что раньше не приходили. Мы еще встретимся?
– Почему ты так спрашиваешь?
– Ведь не каждый день вас будут к нам в гости приводить.
– А как нам встретиться?
– Не знаю, я думаю. Еще не знаю, но думаю.
– Можно я конфеты возьму? У нас таких не дают. И знаешь почему? Маруся боится, что мы растолстеем. Она говорит: матери будущих спасителей Земли должны быть стройными, как Венеры.
– Какие еще спасители Земли?
– Ну ты же должен знать! Скажи, какая у тебя цель в жизни?
– Жертвовать собой ради других людей, — проговорился я, хотя обещал о таких вещах не говорить.
– Чепуха. — Она посмотрела на меня в упор, и ее глазищи увеличились до какого-то умопомрачительного размера.
– Я близорукая! — пояснила Даша. — Это ненормальный размер. В пределах клона, как ты знаешь, бывают разночтения. Близорукость — это индивидуально. У остальных наших девочек глаза нормальные. И не надо мне пудрить мозги своей жертвенностью. Жизнь — простая штука. Но я на нее не обижаюсь. Женщина — в первую очередь мать, продолжательница рода. Ты, голубчик, осеменил меня и побежал дальше, а я должна выносить, родить, выкормить и выпустить в свет маленького человечка.
– Значит, вас выращивают как гарем? — спросил я.
– Не хами, или я сейчас уйду. Мы — невесты достойных мужей.
– Значит, вас знакомят, потом выдают замуж? Или без знакомства?
– Иван, ты мне буквально надоел, — сказала Даша. Ее зрачки уменьшились до разумных размеров. Конфеты она ссыпала себе в сумочку. — Можно я твой торт доем?
– Доедай.
Я верил Григорию Сергеевичу. Конечно же, в нашем Институте клоны держат не для каких-то будущих счастливых браков. Мы обречены. Но я знаю об этом и готов к этому. Даша ничего не знает и пойдет к своей судьбе, как баран с завязанными глазами. А должен ли я верить Григорию Сергеевичу? А что, если на самом деле в соседнем отделении воспитывают клон будущих идеальных матерей?
– Ты была на свадьбе?
– На какой свадьбе?
Она так спешила съесть кусок торта, что испачкала кремом кончик носа и подбородок.
– Ты говоришь, что твоих сестер выдают замуж…
– Конечно. Но не обязательно. Иногда достаточно искусственного осеменения. Результат тот же самый, правда?
Она лукаво улыбнулась и наконец-то спрятала между алых губ последний кусочек торта.
– А ты уже была… была с мужчиной?
– Ну что за глупости лезут тебе в голову, Ваня! — воскликнула Даша. — Здесь, на товарищеской встрече с соседним клоном, только девственницы. Надеюсь, тебя это не смущает?
Она притворялась. Странная смесь словесного цинизма и робкой неуверенности в себе.
– Извини, я неправильно себя веду, — сказал я. — Тебе неприятно?
Она вынула зеркальце из сумки и, посмотревшись в него, стала вытирать лицо платочком.
– Чего ж ты не сказал, — упрекнула она меня. — Представляешь, если бы я вернулась с такой рожей?
– Когда я тебя увижу?
– А ты этого хочешь? По коридору кто-то шел.
– Я не знаю. Может, тебе разрешат меня навестить?
В перевязочную заглянула их ассистентка Раиса, некрасивая сутулая женщина.
– Свидание закончено, — сказала она. За ее спиной стоял доктор Блох.
– Чао, бамбино! — проворковала Даша.
И быстро пошла прочь. Я только сейчас заметил, что у нее были туфли на каблуках, и потому ее уход оказался звонким, чечеточным, гарцующим.
В конце коридора, у выхода из нашего отделения, стояли гурьбой наши и гости. Мужские головы были темными, каштановыми, а женские — светлыми, русыми.
– Она понравилась тебе? — спросил Блох.
– Не знаю, — ответил я, потому что не успел решить, что выгоднее: изобразить равнодушие или, наоборот, интерес. Ведь мне надо было придумать, как увидеть ее снова.
Я догнал Дашу у дверей.
Девочки начали шутить — где, мол, была, что делала? Соблазнили ли тебя?
– А мы с ним видео смотрели, — сказала Даша. — Порнуху. Славно время провели.
– Врешь
– У нас нет порнухи, — сообщил Василек. Но его никто не услышал за охами и писком наших гостей.
Правда, ассистентка спросила Блоха:
– Насколько это соответствует?
– Дети балуются, не обращайте внимания.
Этот ответ можно было понять двояко. То ли есть, но не надо реагировать, то ли мы невинны как овечки.
Мы проводили гостей до большой лестницы. Я ждал, когда Даша обернется. Она обернулась в последний момент, как будто была убеждена, что я гляжу вслед. Она подняла руку, прощаясь со мной.
Но ее взгляда я перехватить не смог.
Я стоял, а мои братья медленно возвращались в отделение, они были возбуждены и веселы, хотя, как я понимаю, никто из них не провел время вдвоем с девушкой.
5
Я сказал Григорию Сергеевичу.
– Можно мне посетить женский клон?
– Хочешь повидаться с Дашей?
– Мне бы хотелось. Мы с ней договорились.
Разговор происходил в его кабинете во время утреннего осмотра.
Григорий Сергеевич похлопал меня по голому плечу и сказал:
– Одевайся, молодец! Хоть на Эверест восходи.
– Хорошо бы…
– Удовольствие не для тебя.
– Скажите, а как себя чувствует маршал авиации?
– Ты имеешь в виду Параскудейкина?
– Командующего ракетными войсками.
– Александр Акимович пошел на поправку. Ему значительно лучше. Его врачи считают, что через две-три недели он вернется в строй. И наша родина должна быть благодарна Лешеньке.
– Неужели нельзя говорить правду? — спросил я.
– Рано. Общественность к этому еще не готова. Я, честно говоря, мечтаю, что наступит день избавления от всех болезней. И мы с тобой скажем: наше дело сделано. Давайте жить долго!
– Я уже не скажу, — заметил я. С сожалением, что раньше мне было не свойственно. Григорий Сергеевич пронзил меня взглядом своих черных бездонных глаз так, что пол качнулся подо мной.
– Что ты хотел спросить у меня? — произнес он.
– Я просил увидеть Дашу.
– Можно я буду с тобой предельно откровенен, как с самим собой? — спросил доктор.
Когда человек, владеющий твоей судьбой, хочет поговорить с тобой откровенно, добра не жди.
– Говорите, — сказал я, разглядывая носки своих кроссовок.
– Вчера возник спор. Он касается не только тебя, но и всей концепции нашего исследования. Есть мнение, что любой из наших медицинских клонов следует делить на две части. Одни, как и прежде, будут жертвовать собой ради жизни на Земле. Другие, один-два индивидуума из каждого клона, будут оставаться для размножения, то есть для продолжения эксперимента в условиях естественного воспроизведения. Я не слишком сложно изъясняюсь?
Я все понял.
У меня даже в животе заурчало от волнения.
– Вы меня выбрали?
– Подожди, Ваня, не все так просто. Честно говоря, я выступал за справедливость. Незачем делить клон на черных и белых. А вдруг сложится ситуация, когда потребуется жизнь или здоровье одного из созданной нами пары?
– А вы вычеркните их насовсем. Забудьте, — подсказал я.
– Я вижу, что ты себя уже определил в производители. Смешно.
– Чего же смешного? — обиделся я.
– Смешно наблюдать за тем, как жизнь меня переиграла, — сказал доктор. — Мой клон не только не один, как мы думали, но с каждым днем его члены набирают индивидуальные черты. С дьявольской скоростью, скажу тебе, мой мальчик. Вчера мы с вами были едины в понимании цели. Сегодня мы вынуждены заменить Олега на Лешеньку, потому что Лешенька стал угрозой для существования эксперимента.
