Терри Пратчетт - Я надену платье цвета ночи
— О боже, неужели так заметно? — удивилась Тиффани.
— Я слышу нескАзанное.
— Что значит «несказанное»?
— Ты не знаешь? Несказанное слово, это слово, которое ты почти сказала. Они то и дело возникают в беседе, но не произносятся вслух… в том, что касается Дерека, лучше им такими и оставаться.
— Мне очень жаль, — сказала Тиффани.
— Да уж вот так, — вздохнула миссис Пруст.
Пять минут спустя они покинули мастерскую. Тиффани тащила за собой на верёвочке полностью исправную метлу.
— Знаешь, — сказала миссис Пруст на ходу, — я тут подумала, что твои Фиглы сильно напоминают мне Мал-мала Чокнутого Артура. Ребята жёсткие, как гвозди, и примерно такого же размера. Хотя он никогда не говорил при мне «кривенс!» Полицейский, работает в Страже.
— Боже, Фиглы терпеть не могут полицию, — сказала Тиффани, но тут же почувствовала, что это заявление надо как-то смягчить. — Зато они очень верные, всегда стараются помочь, беззлобны (если поблизости нет алкоголя) и подарили миру рецепт горностая во фритюре.
— Что такое горностай? — спросила миссис Пруст.
— Ну… хорька знаете? Вот, что-то вроде хорька.
Миссис Пруст приподняла брови.
— Милочка, я очень дорожу своей неосведомленностью на предмет горностаев и хорьков. Деревенщина какая-то. Терпеть не могу сельскую местность. У меня от избытка зелени сразу желчь разливается, — она неодобрительно покосилась на платье Тиффани.
В этот самый момент, словно некий знак свыше, в отдалении раздался вопль «кривенс!» и весьма характерный (для Фиглов) звук бьющегося стекла.
Глава 7. ПОЮЩИЕ ВО ТЬМЕ
Когда Тиффани и миссис Пруст добрались до источника шума, они обнаружили, что вся улица засыпана впечатляющим слоем битого стекла, а также заполнена людьми в кирасах и шлемах специфической формы: казалось, в отсутствие под рукой мисок, из этих головных уборов вполне можно было бы хлебать суп. Один из стражников возводил баррикаду. Остальные выглядели явно обеспокоенными важным вопросом — с той ли стороны баррикады они находятся? Тот факт, что из кабака, занимавшего одну сторону улицы почти целиком, только что спиной вперёд вылетел особенно крупный стражник, ничуть не уменьшил их беспокойства. Вывеска над кабаком гласила: «Королевская Голова». В данный момент, очевидно, у Короля разыгралась нешуточная мигрень.
Вслед за стражником вылетели остатки окна, а его шлем, из которого при необходимости можно было накормить супом довольно большую семью со всеми друзьями в придачу, покатился по булыжникам, издавая громкое «дзынь-дзынь!»
Тиффани услышала, как один из стражников крикнул:
— Они достали сержанта!
В дальнем конце улицы показалась подмога в виде ещё одного взвода Стражи. Миссис Пруст похлопала Тиффани по плечу и сказала сладеньким голосом:
— Не могла бы ты ещё разок напомнить мне об их положительных качествах?
«Господи, я здесь, чтобы найти парня и рассказать ему о смерти его отца, а вовсе не затем, чтобы вытаскивать Фиглов из очередной заварухи!» — подумала Тиффани.
— У них чуткие сердца, — сказала она вслух.
— Не сомневаюсь, — ответила миссис Пруст, которая, похоже, от души наслаждалась представлением, — зато весьма нечуткие зады, раз могут восседать на такой куче битого стекла. О, гляди, подкрепление прибыло.
— Вряд ли от него будет прок, — сказала Тиффани.
Как ни странно, она ошиблась.
Стражники расступились, освобождая проход к таверне; Тиффани пришлось приглядеться, чтобы различить маленького человечка, который целеустремленно направился к дверям. Он был очень похож на Фигла, но у него на голове… Тиффани прищурилась… Да, у него на голове красовался шлем стражника, по размерам чуть больше, чем крышка солонки. Фигл — слуга закона? Фигл-стражник? Невероятно. Немыслимо!
Как бы то ни было, новоприбывший встал в дверях кабака и крикнул:
— Эй, отвратцы! Вы арестованы! А теперь, мы можем решить всё по-плохому или… — он на секунду задумался. — Не, никаких «или», — закончил он, — я других способов не ведаю!
С этими словами Фигл-старжник сиганул внутрь.
Фиглы дерутся постоянно. Драка для них и хобби, и разминка, и развлечение в одном флаконе.
В знаменитой «Мифологии» профессора Чафинча Тиффани как-то прочла, что многие древние народы верили: после смерти легендарные герои попадают в пиршественные залы, где проводят остаток вечности за едой, выпивкой и драками.
Лично Тиффани полагала, что дня через три там станет очень скучно, но Фиглам такая послежизнь наверняка понравилась бы. Одна проблема: даже легендарные герои, ещё до конца половины вечности, наверняка вышвырнули бы их прочь, предварительно взяв за ноги и как следует встряхнув, чтобы вернуть себе столовое серебро. Нак Мак Фиглы упорные и свирепые бойцы, с одним лишь маленьким — с их точки зрения — недостатком: через несколько секунд потасовки их ликование достигает такого накала, что они принимаются колотить друг друга, ближайшие деревья, или (при отсутствии в пределах видимости других целей) самих себя.
Стражники привели в чувство своего сержанта, нашли и водрузили на место его шлем, а потом просто стали ждать, пока утихнет шум. Прошла всего минута или две, когда в дверях разгромленной таверны показался маленький стражник, волочивший за ногу Великуча Яна, великана среди Фиглов. В данный момент Ян, кажется, устал и прилёг поспать. Бросив жертву на мостовую, стражник пошёл обратно в кабак, но вскоре вернулся, волоча на одном плече потерявшего сознание Роба Всякограба, а на другом — Вулли Валенка.
Тиффани наблюдала за всем этим, разинув рот. Невероятно. Фиглы всегда побеждают! Никто и ничто не может побить Фигла! Они непобедимы! Однако, против фактов не попрёшь: победимы, как оказалось, причём созданием, которое ростом не выше половины солонки.
Когда Фиглы закончились, маленький человечек снова забежал в таверну, но быстро вернулся. На этот раз он нёс старушку с морщинистой шеей, которая возмущалась и пыталась ударить его зонтиком, впрочем, без особого успеха, потому что он тащил её, аккуратно балансируя, у себя на голове. За старушкой следовала дрожащая от страха юная горничная, судорожно прижимавшая к себе объёмистую сумку. Человечек осторожно поставил старушку на мостовую рядом с грудой потерявших сознание Фиглов, и, пока она кричала на Стражу, требуя арестовать его, снова скрылся в здании и вернулся с тремя чемоданами и парой шляпных картонок.
Тиффани узнала пожилую женщину, что не доставило ей особой радости. Это была жуткая Герцогиня, мать Летиции. Неужели Роланд не понимает, во что влип? Сама Летиция была ещё ничего, если вам нравятся девушки такого типа, но у её матери столько голубой крови в жилах, что, казалось, она того гляди лопнет, и это, похоже, могло произойти прямо сейчас. И как же так вышло, что Фиглы разгромили ту самую таверну, в которой остановилась эта старая кошёлка? Вот уж повезло, так повезло. Что Герцогиня подумает о Роланде и его бледной будущей жёнушке, которые остались в здании одни, без д0лжного присмотра?
На этот вопрос ответ был найден очень скоро: маленький стражник появился снова, волоча упомянутую парочку за их богатые одежды. Роланд был облачён в слегка великоватый для него вечерний костюм, а его невеста в сплошные пышные кружева, с точки зрения Тиффани никак не подходящие для персоны, имеющей хоть какое-то значение. Ха.
Появились новые стражники, вероятно, те, кто прежде имел дело с Фиглами, и кому хватило ума идти, а не бежать, к месту преступления. Среди них выделялся один — высокий, футов шесть, — с рыжими волосами и в отполированной до слепящего блеска кирасе. Он принялся допрашивать владельца таверны, чьи показания представляли из себя в основном громкий вопль, имевший общим смыслом то, что Стража не должна была допустить подобный ужасный кошмар.
Тиффани обернулась и нос к носу столкнулась с Роландом.
— Ты? Здесь? — пробормотал он.
В этот момент Летиция разрыдалась. Ха, типично!
— Слушай, мне нужно сообщить тебе нечто очень…
— Пол провалился, — прервал её Роланд, он был словно во сне. — Представляешь, пол взял и провалился!
— Да послушай же, мне нужно…
Но тут перед Тиффани возникла мать Летиции.
— Я тебя знаю! Ты эта ведьма, да? Не отпирайся! Как ты посмела преследовать нас?
— Как они умудрились провалить пол? — настаивал побледневший Роланд. — Как ты смогла провалить пол? Скажи мне!
И тут появился запах. Он был, словно внезапный удар кувалдой по голове. Сквозь смущение и испуг Тиффани ощущала кое-что ещё: вонь, смрад, грязь в голове, дрянь жуткую и беспощадную, компост из ужасных идей и гнилых мыслей, настолько мерзкий, что ей хотелось вынуть собственные мозги и как следует вымыть их с мылом.
