Терри Пратчетт - Я надену чёрное

Терри Пратчетт

Я надену чёрное

Глава 1

Классный мальца великучий пацан

— Ну почему? — размышляла Тиффани Болит, — почему людям так нравится шуметь? Что в шуме такого важного?

Совсем рядом нечто издавало звуки похожие на телящуюся корову. Оказалось — это престарелая шарманка, на которой играл какой-то оборванец в примятой сверху шляпе. Тиффани постаралась как можно тактичнее, бочком, отодвинуться подальше, но звук не отставал. Он был таким прилипчивым, что если ему позволить, он преследовал бы вас до самого дома.

Но то был всего лишь один из звуков в огромном котле царящей вокруг нее какофонии — и каждый из них порождался людьми, и каждый новый, в свою очередь порождался другими людьми, которые старались перешуметь остальных шумящих. Люди спорили о самодельных доилках, соревновались в вылавливании ртом из таза яблок и лягушек[1], подбадривали охочих до призов приятелей, хлопали блестючей девице на натянутой высоко над головой проволоке, громко расхваливали сахарную вату, и, не будем тыкать пальцем, напивались в стельку.

Воздух над зеленой долиной словно загустел от шума. Казалось, на одном холме собралось вместе население двух — трех городков. И вот теперь тут, где и случайный-то крик ястреба редко когда услышишь, был постоянно слышен крик едва ли не каждого. И все это вместе называлось «веселье».

Единственные, кто не издавал шума, были воры — домушники и карманники. Они работали в похвальной тишине, но не решались приближаться к Тиффани. Действительно, кто в здравом уме полезет в кошелек ведьмы? Вам повезет, если сохраните все пальцы на руке. По крайней мере, они так думали, а благоразумная ведьма всегда поддержит подобные страхи.

«Быть ведьмой значит олицетворять всех ведьм разом», — размышляла Тиффани Болит, прогуливаясь в толпе, ведя свое помело позади на длинной веревочке. Помело парило в паре футов над землей. Это немного беспокоило Тиффани. Все работало отлично. Однако, несмотря на это, поскольку вокруг была ярмарка, а на ней полным-полно малышни с шариками, которые точно так же были привязаны на концах веревочек, ей непрерывно казалось, что из-за метлы она выглядит немного глупо. А если одна ведьма выглядит глупо, из-за нее и все ведьмы выглядят глупо.

С другой стороны, если привязать помело к ограде, всегда найдется какой — нибудь сорванец, который отвяжет его и попытается оседлать. И, скорее всего, он отправятся прямиком в стратосферу, где обычно очень холодно, и пока она, теоретически, сумеет призвать метлу обратно, мамаши непременно станут очень нервными оттого, что их детки среди жаркого летнего денька превращаются в ледышки. А так поступать не очень красиво. Люди начнут болтать всякое, а люди всегда любят поболтать о ведьмах.

Она снова смирилась с тем, что приходится таскать метлу за собой. Если повезет, окружающие подумают, что подобным образом она решила присоединиться к всеобщему веселью.

Даже в столь обманчиво веселой штуке как ярмарка был задействован очень сложный этикет. К примеру, она ведьма — а что случится, если она вдруг позабудет чье-нибудь имя, или, хуже того, его перепутает? Что случится, если вы позабудете про все мелкие дрязги и распри, про людей, которые не разговаривают с собственными соседями и так далее, так далее, и еще дальше и глубже? Тиффани не было известно такое понятие как «минное поле», но если бы она его знала, то для нее оно звучало бы очень похоже.

Она была ведьмой. И на все деревни по всему Мелу она была единственной ведьмой. И не просто для родной деревни, а для всей округи до самой Ветчины-на-Ржи! А это добрый день пути отсюда.

Это была местность, которую ведьма считает своей собственной, и для проживающих на ней людей она делает все необходимое. Это называется владение, вроде фермерского надела. И ее владение было хорошим. Не всякой ведьме достается целое геологическое обнажение, даже если оно почти полностью покрыто травой, а трава — овцами. Кстати, сегодня пасущиеся в долине овцы были предоставлены сами себе, делая то, что овцы отлично делают, когда предоставлены сами себе, что, по всей вероятности, то же самое, что они делают, находясь под вашим присмотром. И овцы как обычно бродят и пасутся, и оглядываются по сторонам, где сейчас не происходит абсолютно ничего интересного, поскольку самое интересное и притягательное место в мире сегодня было тут.

Безусловно, если не выбираешься дальше четырех миль от дома, ярмарку можно считать величайшим событием в мире. Если живешь в окрестностях Мела, то на ярмарке можешь повстречать всех своих знакомых[2]. И с большой вероятностью встретить того, с кем вы потом поженитесь. Поэтому девушки носили свои самые лучшие платья, а парни — выражение надежды на лице, смазав волосы дешевой помадой или, гораздо чаще, собственной слюной. Выбравшие слюну оказывались в выигрыше, поскольку дешевая помада была на самом деле дешевой, и на жаре плавилась и стекала ручьями, вызывая интерес скорее не у юных девушек, на что парни в тайне рассчитывали, а у здешних мух, радовавшихся предоставленному на их макушках пиршеству.

И поскольку событие, куда приходишь в надежде на поцелуй, и в случае удачи — на обещание следующего, нельзя было назвать ярмаркой в полном смысле слова, ее назвали прополкой.

Пропалывали в конце лета в течение трех дней. Для большинства населения Мела это были выходные дни. Сегодня был третий день, и как говорится: «если ты до сих пор не сорвал поцелуй, можешь смело отправляться домой». Тиффани так никто и не поцеловал, но, в конце концов, она же была ведьмой. Кто знает, в кого или во что можно потом превратиться?

Когда к концу лета позволяла погода, не было ничего необычного в том, что некоторые умудрялись спать под открытым небом или под кустом. Поэтому, решив прогуляться ночью под звездами, нужно быть внимательнее, чтобы не споткнуться о торчащие ноги. И, не будем тыкать пальцем, но вокруг было так же много того, что Нянюшка Ягг, ведьма, которая трижды побывала замужем, называла как-то себя развлечь. Какое несчастье, что Нянюшка жила в горах, поскольку прополка ей бы точно понравилась, а Тиффани с удовольствием посмотрела бы на выражение ее лица, когда та увидела бы гиганта[3].

Он, а это вполне определенно был «он» и в этом не могло быть никаких сомнений, тысячи лет тому назад был вырезан в почве. Получившийся белый силуэт на зеленой траве принадлежал опасному прошлому, в котором люди помышляли лишь о выживании и плодородии.

О, и еще он определенно был вырезан еще до того, как человечество изобрело штаны. По сути, просто сказать, что на нем не было штанов, значит провалить дело. Отсутствие на нем штанов было вопиющим. Нельзя было просто прогуляться по дорожке, идущей вдоль подножия холма, чтобы не отметить ненормальное отсутствие чего-то, в данном случае штанов, и наоборот огромное присутствие кое-чего еще. Так что это определенно был мужчина, которого ни за что нельзя было спутать с женщиной.

Все, явившиеся на прополку, обязаны были захватить с собой лопатку или просто нож, и отработать на склоне, с которого удалить все сорняки, выросшие за прошедший год, и придать находившемуся под ними мелу первозданную белизну, чтобы проявить гиганта во всей его красе — если кому-то до того было плохо его видно.

Работа девушек на гиганте порождала множество смешков.

И сама причина смешков, и обстоятельства, окружавшие смешки, всегда наводили Тиффани на воспоминания о Нянюшке Ягг, привычное место которой обычно располагалось за спиной Матушки Ветровоск с широкой улыбкой на лице. Вся округа считала ее веселой старушкой, но кроме старости в ней было много чего еще. Официально она никогда не была наставницей Тиффани, но та не могла у Нянюшки кое-чему не научиться. И поэтому при мысли о ней Тиффани не могла не улыбнуться.

Нянюшка знала всю старую и темную древнюю магию. Ту, которая не нуждалась в ведьмах. Ту, которая была частью людской природы и окрестностей. Это включало такие понятия как смерть, женитьба и помолвка. Или обещания, даже в том случае, когда вокруг нет никого, кто мог бы их услышать. А так же то, что заставляло людей стучать по дереву и никогда не заступать дорогу черной кошке.

И для понимания всего этого не обязательно быть ведьмой. В такие особые моменты мир вокруг становился чуть более… реальнее что-ли, и изменчивым. Нянюшка Ягг называла их чудесными, что было весьма нехарактерно возвышенным словом для женщины от которой скорее ожидаешь услышать: «Пожалуй, я буду бренди, спасибо заранее, и сделайте двойной, чтоб два раза не бегать».

Это она поведала Тиффани про старые-добрые времена, когда ведьмам жилось гораздо веселее. То, что они, например, делали во время смены времен года, или обычаи, которые уже умерли, но не стерлись из народной памяти, которая, по словам Нянюшки Ягг была долгой и темной, а еще живой и не тускнеющей. Разные ритуальчики.