Виктория Угрюмова - Змеи, драконы и родственники
Здесь мы рискнем спросить у нашего читателя — а не надоело ли ему, читателю, постоянное упоминание о неуловимом хуторе Белохатки, каковой все еще является конечной целью путешествия наших героев? Надоело?
А теперь вообразите, как эти Белохатки допекли немцев. Название хутора буквально сидело в печенках у всех пятерых членов экипажа. Осчастливленный личной встречей с оранжевым абажуром — пардон! пардон! — духом философии Хухичетой, командир чувствовал себя подавленно, но и остальные не могли похвастаться бодростью духа и уверенностью в завтрашнем дне.
Наполовину торчавший из башни барон фон Морунген более всего походил на несчастного благовоспитанного грифа в офицерской фуражке. Генрих, ворчавший что-то себе под нос, — на громадного взъерошенного русского медведя, которому так и не дали угомониться в его берлоге, и теперь он с тоской и изумлением взирает на окружающий мир. Ганс Келлер сам себе напоминал рыцаря, заблудившегося в крестовом походе и обреченного вечно блуждать среди диких сарацинов. Если использовать для сравнения персонажи легенд и сказок, то Клаус Гасс, обитавший в недрах танка, походил на гнома или кобольда — такой же насупленный, сердитый и брюзжащий; а Вальтер Треттау в таком случае — на недовольную жизнью Медузу Горгону.
Хруммса был похож на Хруммсу. Мир цвел и благоухал, равнодушный к мелким человеческим проблемам. Всевысокий Душара постарался на славу: широкие поля, усыпанные крупными яркими цветами, густые шелковистые травы в рост человека, мотыльки, птички… Благодать!
Морунген и Хруммса искренне наслаждались этим пейзажем.
Внезапно гармония была нарушена некой странной деталью, которая просто не могла не приковать к себе изумленный взор наблюдателя. То была какая-то серенькая невзрачная постройка, жутко похожая на вертикально поставленный гробик. Мелькнула и узенькая, вытоптанная в травах тропинка, ведущая прямо к строеньицу.
Морунген не мог проехать мимо такого чуда, тем более что вот уже полтора дня ничего, кроме мотыльков, бабочек и цветочков, он не видел, и явная примета цивилизации вызвала в нем волну нежных чувств. Даже в горле защипало. Он поплотнее прижал к горлу ларингофон и заголосил:
— Клаус, стоп машина! Там что-то есть!
Затем свесился вниз, в башню, и призывно помахал рукой Генриху:
— Генрих! Выдай мне бинокль!
Диц покопался в доверенном ему имуществе и пророкотал басом, протягивая командиру драгоценную оптику:
— Всегда пожалуйста.
Морунген жадно припал к окулярам и стал крутить настройку.
— Так, так, так… Что же это такое?
Вопрос, надо признаться, был вполне риторический, просто майор любил поговорить сам с собой — приятно же пообщаться с умным человеком. Но тут Хруммса автоматически ответил:
— Туалет «Голубая мечта»!
Дитрих в недоумении опустил бинокль и вопросительно уставился на всезнающего карлика:
— Не понял?..
Хруммса поправил свои мотоциклетные очки и виновато пожал плечами. Указал костлявой ручкой на крохотный указатель у дороги, торчавший в том месте, где от нее ответвлялась тропинка.
— Всего двести пятьдесят метров, если верить тому, что они тут написали. Вполне приличное заведение — с вывеской и рекламой.
Морунген машинально повернул голову в указанном направлении — там действительно маячил неприметный столбик с табличкой, на которой каллиграфически было выведено:
«ТОЛЬКО У НАС! WC „Химмель-блау Траум“, 250 м.»
В самом низу красовалась маленькая приписка, видимо сделанная позже и другим цветом: фюр Гельд (что означает — платный). Дитрих нахмурился и поправил головной убор.
— Это как же прикажете понимать? Кому здесь платить? — И принялся еще пристальнее рассматривать в бинокль странный домик.
Действительно, больше всего этого напоминало недоброй памяти полевые сортиры и на укрепленную огневую точку противника никак не тянуло. С другой стороны, думал Морунген, вполне может быть, что там затаился снайпер с винтовкой… И командир на всякий случай пригнулся.
Хруммса тем временем торопливо вылез из люка и обошел башню по кругу. Остановившись прямо перед Дитрихом, он с некоторым оттенком грусти в голосе произнес:
— Ну что, майор, мне пора.
Морунген, поглощенный размышлениями о снайперах, засадах и прочих вражеских хитростях, тупо переспросил:
— Что «пора»?
Карлик широко развел маленькие ручки, словно пытаясь обнять весь танк, и улыбнулся:
— Вернее было бы спросить не что, а куда, — и растолковал доходчиво, еще раз потыкав когтистым пальчиком в сторону домика: — Вон туда! А вам огромное спасибо за то, что заметили сие заведение! Я мог бы и проморгать. Ну что, всем привет!
Он крепко пожал руку опешившему Дитриху и мигом очутился на земле. Затем засеменил по тропинке в сторону туалета. Пробежав несколько метров, он внезапно остановился, обернулся и помахал руками неподвижно торчащему в люке Морунгену:
— Майор, было приятно с вами сотрудничать! Как говорится, не поминайте лихом, может, еще свидимся! — Он улыбнулся своей знаменитой улыбкой, которая не раз вгоняла в дрожь впечатлительного супецкого посла. — Не смотрите на меня так серьезно, улыбнитесь! Улыбайтесь почаще, потому что все глупости на земле делаются с серьезным выражением лица! — И Хруммса припустил дальше, крича на бегу: — Привет фюреру лично от меня!
Дитрих долго бы еще сидел с отвисшей челюстью, если бы Генрих, следивший за всем этим представлением через смотровое отверстие, не подергал его снизу за штанину:
— Уходит, господин майор, уходит!
Морунген очнулся, словно от гипнотического оцепенения, и завопил карлику вдогонку:
— Что значит «было», что значит «свидимся»?! Ты сбегаешь от нас?!
Однако Хруммса уже исчез в густых травах, и на животрепещущие вопросы никто не ответил. Зато на связь вышел Вальтер — признанный знаток психологии:
— Может, герр майор, это шутка такая дурацкая, а на самом деле ему просто приспичило.
В данной ситуации смелое предположение Вальтера больше походило на следующий вопрос, нежели на ответ, и Морунген растерянно пожал плечами:
— Бог его знает, Вальтер. Чувствую, придется мне за ним пойти. Может, он соизволит объяснить странности своего поведения.
В разговор вклинился Ганс:
— Да как-то неловко следовать за ним прямо сейчас — уборная все-таки.
Морунген строго уточнил:
— Ты полагаешь, он вернется? Но тогда при чем здесь кощунственный привет фюреру?
Воцарилась тишина, которую нарушало только размеренное урчание двигателя. Через несколько секунд Дитрих не выдержал:
— Ладно, ждите меня здесь и следите за обстановкой!
Он поспешно принялся вылезать из люка, как вдруг Генрих истерично завопил:
— Бинокль, герр Морунген, бинокль!!!
Дитрих вздрогнул от неожиданности и схватился обеими руками за бинокль:
— В чем дело, Генрих, решил заикой меня сделать?
Генрих, понизив голос до громкого шепота и вплотную приблизившись к командиру, таинственно произнес:
— Бинокль оставьте, герр майор. Эта «Голубая мечта» — тоже полевой, гхм…
Дитрих не сразу понял, в чем дело, и сердито уставился на подчиненного, но Генрих пялился на командира многозначительно и с укором — — и Морунгена осенило. Он хлопнул себя по лбу и принялся торопливо снимать бинокль:
— Ах ты, черт! Извини, совсем забыл! Но видишь, все-таки вспомнил!
Генрих бережно принял драгоценный прибор из рук Морунгена и скрылся в недрах башни. Дитрих спрыгнул на землю. Из люка опять высунулась голова Генриха:
— Герр майор, может, мне с вами пойти, для поддержки? А то мало ли что…
Дитрих поправил кожаный китель и затянул ремень, чтобы выглядеть более подтянутым:
— Ты что, тоже в платный туалет хочешь?
— Да нет, герр майор.
— Тогда отставить поддержку!
Он лихо развернулся на каблуках и, демонстрируя несравненную прусскую выправку, зашагал в сторону разрекламированного заведения.
Морунген осторожно приблизился к дощатому строению и внимательно осмотрел его снаружи. На фасаде висела скромная, но солидная табличка:
«Туалет „Голубая Мечта“ — собственность Лазурного Низапутического союза» и крупными буквами значилось: «Направо — М, налево — М», а внизу дополнение: «Ж — просьба не беспокоить. Заранее благодарим, администрация WC».
Дитрих недоумевающе пожал плечами и нерешительно затоптался на месте. Вопрос был все-таки деликатный. Немецкий аристократ не может вот так, с ходу, решить, в какую дверь платной уборной ему ломиться — правую или левую. Особенно если над входом висит такая странная надпись. Припоминая что-то о конях, которых теряют при повороте налево, и деньгах, которые отчего-то исчезают при выборе правостороннего движения, майор робко потянул на себя правую дверь. Она оказалась незаперта.
Пустое помещение Дитриха, естественно, не заинтересовало. И он переместился к левой двери. Рассуждал он предельно просто и логично — как и всякий немец на его месте: одно из двух, а третьего не дано. Следовательно, если Хруммсы нет в кабинке справа, он находится в кабинке слева и, конечно, должен был бы запереться. Однако, соблюдая элементарные правила приличия, майор деликатно постучал, прежде чем толкнуть дверь.
