Гай Юлий Орловский - Ричард Длинные Руки — принц-консорт

Я угрюмо осведомился:

— Лето же, зачем шляпа?.. Я намерен приветствовать свою супругу с непокрытой головой.

Главный портной охнул в возмущении и закатил глаза, а церемониймейстер сказал с укором:

— Ваше высочество, это будет расценено как ущемление вашего достоинства, что есть весьма недопустимо и чревато! В королевстве имеется два древних рода, представителям которых триста двадцать четыре года тому даровано право не снимать головные уборы в присутствии короля. Это герцог Руперт Хаммонд и граф Вулкульд. Они уже прибыли на коронацию и явно не снимут шляп, это их древнее право. В этом случае вы будете унижены, если не покроете голову тоже!

Я сказал раздраженно:

— А моя шляпа, конечно, выглядит знатнее?

— Несомненно, — заверил главный портной, встревая впереди церемониймейстера. — Несомненно, ваше высочество!.. Мы приложили все усилия и все мастерство, чтобы по знатности вы опережали всех, за исключением вашей супруги, Ее Величества королевы Ротильды…

— Польщен, — буркнул я, — надеюсь, все это надевать сейчас еще рано?

— Как это рано? — воскликнул церемониймейстер. — А привыкнуть к новому костюму? Вдруг где-то жмет?

Главный портной выпрямился, раздуваясь в гневе, лицо стало грозно-синюшным.

— Как это? Вы на что намекаете? Мы не умеем шить?

Я сказал громко:

— Все-все, тихо. Уже надеваю.

Его помощники облепили меня со всех сторон, действуют настолько умело и слаженно, что я почти не ощутил, как одели, застегнули все пряжки, зашнуровали, как девицу, в нечто наподобие корсета, даже напялили шляпу, а потом долго двигали по голове, словно на ледяной горке, выбирая самую зрелищную позицию: то на левое ухо, то на правое, то чуточку на лоб, то ухарски на затылок.

— Вот так, — сказал наконец церемониймейстер, — именно вот так слегка сдвинутой взад.

— Нет, — энергично возразил главный портной, — не взад, а как бы вперед, но не совсем, а вот так весьма незаметно, но зримо, чтобы впечатление, что вот так именно некой, но не чрезмерной, значительности.

— Ребята, — сказал я ласково, — я могу и рассердиться… Это пока намекаю, но вообще-то в самом деле бываю зол и необуздан. Власть развращает, как я слыхивал от демократов, а им виднее на своем примере… Так что давайте на этом и остановимся. Когда начнется церемония, пусть кто-то прибежит и позовет. Все, а теперь топайте отсюда!

Они ошарашенно попятились и без споров исчезли за дверью, даже не поняв, как это у них получилось. Я чувствовал удовлетворение как маленькой победой, так и тем, что сумел сказать достаточно державно. Прониклись и послушались, хотя, как понимаю, здесь страшнее кошки зверя нет, и потому Ротильда высится над всеми, как сверкающий айсберг над кротовыми кучками, включая и такую мелкую, как муж-консорт.

Позавтракал я в уединении, мои лорды выполняют то важное, о чем королевство, включая Ротильду, узнает позже, а местные мне за столом совсем ни к чему.

Закончив большой чашкой крепкого кофе и пирожными, я поднялся еще выше на этаж, оттуда выход на сторожевую башню, дальше по винтовой лестнице на самый верх, свежий ветерок тут же набросился и пихал в спину игриво, предлагая свалиться через ограждение, это же так здорово — падать, а потом шмякнуться.

Я покачал головой и принялся рассматривать дворец и весь город с высоты, чувствуя, что вижу внизу ярмарку.

Уже не десятки, а сотни настолько богато украшенных и умело сделанных повозок, что вот-вот станут каретами, кони статные, на головах султаны, как и у рыцарей в седлах, даже выражение у коней и людей одинаково серьезное, а за городской чертой сотни разноцветных шатров — это те, кто не захотел просить приюта в городских домах или не возжелал, ревниво блюдя свою суверенность.

Я ощутил вблизи чье-то присутствие, но на площадке я один, быстро взглянул тепловым, а потом запаховым — тоже никого, однако странное чувство, что некто появился… причем не поднялся по лестнице, она за спиной, я ощутил бы, а вроде бы прямо из воздуха и теперь смотрит на меня, полностью незримый.

Медленно, словно любуясь пейзажем, я повернулся в сторону, нащупал рукоять меча, как можно быстрее выдернул из ножен и сделал резкий выпад, стараясь достать мечом незнакомца.

Там как пелена спала: миниатюрная испуганная женщина отступила на шаг, что ее и спасло: острый кончик меча уперся ей в ложбинку между грудями, сильно натянув ткань платья.

Я застыл в замешательстве: она головой мне до середины груди, похожа на девочку-подростка, но за спиной подрагивают яркие цветные крылья бабочки, красные с черными и белыми пятнами. Даже издали из-за толстых прожилок крылья показались составленными наподобие мозаики. Она не двигалась, трепеща в ужасе, я рассмотрел, что крылья сильно потрепаны, а белое вовсе не цвет, а дыры. Да и края излохматились достаточно сильно.

Я медленно опустил меч, женщина выглядит потрепанной не меньше, чем ее крылья, немолодая, с крупной и слегка обвисшей грудью, что для эльфов большая редкость, у них груди обычно небольшие и всегда словно вырезанные из дерева.

Она смотрела на меня, усталая, в глазах признание поражения. Я не стал ждать, когда заговорит, да и заговорит ли, вон как вздрагивает всем телом, произнес тихо и почти шепотом:

— Доброе утро… Я конт Астральмэль, благородный эльф, подданный королевы Синтифаэль.

Женщина заметно приободрилась, приблизилась уже без такого явного страха, но все-таки остановилась в двух шагах, чтобы я не дотянулся.

— Мы слыхали о вас, конт, — произнесла она милым голоском, но с легким оттенком хрипотцы. — Потому и решились… поговорить с вами.

— А кто вы? — спросил я шепотом.

— Мы Тайные Альвы, — ответила она.

— Темные?

— Нет-нет!..

— Ночные?

— Тоже нет, — заверила она, — хотя да, в некотором роде и ночные, в темноте прятаться легче, но только потому. В наших землях теперь живут согнавшие нас люди и в предыдущих — тоже… Мы скитаемся, и если бы не наше умение прятаться, все погибли бы давно, очень давно…

— Альвы, — уточнил я, — это же эльфы?

— Нет, — шепнула она, — альвы… это альвы. Это общее название эльфов, цвергов, дварфов и даже кобольдов. Ну и… часть фейри — тоже альфы. Мы в родстве с ними всеми, хотя… не всегда дружим.

— Мягко сказано, — обронил я. — То-то меня ввели в заблуждение крылышки. Это знак различия или в самом деле на них можно летать?

Она улыбнулась.

— Нет… Мы летаем… потому что летаем.

— Понятно, — ответил я, — ну, любезностями обменялись, но вряд ли вы пришли затем, чтобы мною полюбоваться вблизи. Ради чего рискнули открыться? Если хотите забраться ко мне в постель, я совсем не против, но как насчет крылышек… хотя, конечно, можно принять меры, я даже знаю примерно как…

Она прервала, уже приободрившись, женщины всегда чувствуют прилив сил и уверенности, когда с ними заговаривают о постели:

— Нас осталась горстка, конт! И та медленно тает, хотя мы прячемся так, что вы первый из людей, кто нас видит. Мы хотим… перестать прятаться! И когда дошла весть, что вы человек, который правит людьми, и в то же время знатный эльф… мы после долгих споров…

— Разумно, — сказал я. — Знаете что, тут небезопасно, да и я не хочу скандала… женат, знаете ли, а уединиться с женщиной в день коронации моей жены… у людей так не принято. Вечером, даже раньше, я покину этот дворец, этот город и это королевство. Мы можем поговорить в дороге без помех со стороны!.. Как вам такой вариант?

Она подумала, затем взгляд ее усталых синих глаз встретился с моими.

— Через какие ворота поедете?

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Глава 1

Гости прибывали даже утром за пару часов до начала коронации. Самых знатных разместили в зданиях дворца, остальных в городе, но и за городской стеной выросло столько шатров, что город оказался не просто в плотном кольце, а утонул в нем, как глыба серого камня на вершине роскошной клумбы с множеством мелких, но ярких цветов.

Я ошалел от размаха, вот как нужно проводить коронацию, стучало в черепе. Чувствуется, за дело взялась женщина. Это мы умеем планировать лишь битвы и сражения, да еще королевства захватывать, а вот организовать такой праздник нам точно не по зубешкам, кишка тонка.

Когда здесь закончится, хорошо бы пригласить ее распорядителем на коронацию Готфрида, да не поедет, зараза. Думаю, что и сюда одни съехались из-за зрелищности и любопытства, а другие просто опасаются вызвать ее неукротимый и беспощадный гнев.

Наверное, именно неукротимый и беспощадный, я уже успел пообщаться с нею и вижу, что характер у нее ой-ой, была бы мужчиной, уже чингисханила бы по всей планете, а то и македонила.

Граф Меркель лично явился за мной, обеспокоенно всмотрелся в мое донельзя радостное и потрясенное величием момента лицо счастливчика-консорта.