Ирина Боброва - Между ангелом и бесом
— Как выбираться будем, дорогу кто-нибудь запомнил? — спросил Самсон, отвлекая внимание от упавшего духом Бенедикта.
— Запомнил, — обрадовался тот, — красная ковровая дорожка!
— Н-да… — Принц посмотрел на него с жалостью.
— Не в дороге дело, — сказал Гуча. — Дорогу найти — раз плюнуть, у меня проводник есть — из любого лабиринта выведет. Тут на каждом шагу охрана самим незаметно не выбраться. Выход у нас, ребята, один — будем ждать мою старую знакомую. И молитесь, чтобы она пришла.
— А потом? — оживился ангел.
— А потом будем драпать до самой границы, и горе нам, несчастным, если не успеем ее пересечь до утра.
— Это по пустыне-то? — обомлел ангел.
— По ней, родимый, по ней, — ухмыльнулся Самсон, которого потешала безграничная доверчивость друга.
За разговорами незаметно наступил вечер, потом ночь. Звездное покрывало упало на спящий город. Стало тихо и прохладно. Только многочисленные Фонтаны мерцали жемчужными струями, да драгоценные камни на куполах искрились в лунном свете.
— Красиво, — расчувствовался Бенедикт.
— Ага. — Самсон тоже выглянул в окно. — Жаль не украдешь!
— Тебе бы только воровать. На всю жизнь не наворуешься! — Ангел бросил негодующий взгляд на принца и снова вздохнул: — Все равно красиво…
— Ничего красивого не вижу! Старая женщина надрывается под тяжестью ковра, а эти лбы любуются луной! Тьфу!
Вздрогнув от неожиданности, все обернулись.
— Надрывайся тут из-за вас, — проворчала Гризелла. Отойдя от двери, она сбросила с плеч ковер, по виду очень тяжелый, медленно разогнулась и потянулась так что захрустели кости. — Если бы семнадцать лет назад ты, Гуча не втянул меня в авантюру, пальцем бы не пошевелила ради вас, не то что такую тяжесть тащить. Вещички-то собрали?
— Собрали, Гризеллочка, давно собрали, — ответил черт, — только вот как отсюда бежать — не представляю пока.
— А ты мозги включи, — поддела его вредная старуха, — и подумай, зачем я сюда ковер-самолет принесла. Не стойте столбом — раскатайте его да окно откройте!
— Гризелла Бенесафуиловна, ты гений! — восхитился черт и поцеловал ведьму. Та смутилась и шлепнула его по щеке, на что черт ответил еще одним поцелуем. — Как тебя охрана пропустила?
— Спят все, сонное заклятие наложила. Как тогда, семнадцать годочков назад. — Гризелла смахнула слезу, высморкалась, подошла к Бенедикту. Пристально посмотрела на него и вдруг упала на колени.
— Встаньте, пожалуйста, — пролепетал ангел, но ведьма не встала. Она стукнулась лбом об пол и завыла:
— Ой, прости ты меня, дуру старую! Лежишь ты, маленький такой, титьку просишь, ну я и отдала тебя. В самую многодетную семью подбросила! Думала, прокормят, человеком сделают! Ой, прости ты меня…
Черт похлопал ведьму по спине:
— Гризелла, ты не того за ноги обнимаешь.
— Как, — удивилась она, — я же помню, вылитый ангелок был!
— Младенцы все на одно лицо, — сказал Гуча. Он помог ведьме подняться, развернул и показал на воришку: — Он — потерянный принц. Самсон!
— Чур меня, чур! — Старуха перекрестилась. — Не он это!
— Он, Гризеллочка, он! В Последнем Приюте, в самой многодетной семье. На столбе тоже висел — как и полагалось по сценарию.
— Надо же, как изменился, — удивленно пробормотала старуха. — Ну да ладно, и ты, Самсончик, прости меня, дуру старую… Лежишь ты, такой маленький, титьку просишь. Отдала я тебя в самую многодетную семью. И наказала женщине, чтоб молоком напоила. Иначе, говорю, муж любить не будет…
— Так вот почему меня маманя до семнадцати годов пичкала этой гадостью, — рассмеялся Самсон.
— Гризелла, нам бежать надо, — напомнил черт, — кончаем разговоры!
— А что это вы о времени заговорили? Небось напакостили опять?
— Что ты! — отмахнулся Гуча. — Просто дело к утру идет, а заклятия твои недолго действуют. Вдруг охрана проснется?
— И то верно, — согласилась старуха. Прошептав черту на ухо летательное заклинание, она удалилась.
Парни уложили пожитки на ковер. Самсон уселся в центре и заранее закрыл глаза, а Бенедикт распахнул окно, подперев створки подушками. — Ни пуха ни пера, — произнес черт, и ковер-самолет поднялся в воздух. Подождав, пока ангел троился на краешке ковра, Гуча пробормотал вторую часть заклинания: — Вперед и с песней!
Ковер плавно вылетел в окно. Самсон сразу уснул, решив, что во сне ничто не страшно. Гуча думал о чем-то своем, а ангел, свесив голову вниз, смотрел на спящую землю. Внизу промелькнули игрушечные домики столицы, небольшие оазисы и припозднившиеся караваны.
Пустыня, казалось, ожила ночью. То здесь, то там вставали столбиками суслики, шуршали юркие ящерки, скользили змеи. Деловито оглядываясь по сторонам, пробежала стая пустынных волков, а один раз ангелу на глаза попался воющий на луну шакал.
Фрезия спала, не ведая, какое страшное утро ее ждет…
К утру ковер-самолет доставил путешественников на границу с соседним государством и — такой наглости от летающего половика не ожидал никто — просто ссыпал седоков и их багаж вниз. Друзья кувырком покатились по пологому склону, пересекая прерывистую линию границы кто как. Гуча съезжал вниз на спине и прижимал к груди драгоценную торбу Ангел, лежа на животе, чуть не носом пропахал влажный песок и, не сумев затормозить, влетел в огромную лужу. Самсону повезло. Ворованное добро, рассованное по карманам, сыграло роль якоря. Он как упал, так и остался сидеть на месте — по ту сторону полосы, на территории Фрезии.
Ангел убрал с лица тину и согнал с головы наглую лягушку. Потом посмотрел на друзей и, проявив вдруг чудеса смекалки, закричал:
— Самсон, что ты сидишь, утро ведь!
— Ну и что? — удивился тот.
— Так ведь ты еще там! — Бенедикт кинулся было к другу, но поскользнулся и упал.
— Ну и что? — Рыжий воришка спросонья не мог понять, о чем идет речь.
— Вот заладил, давай сюда, иначе ты рискуешь!
— Чем?
— Чл… — ангел закашлялся. — Ты рискуешь стать женщиной!
— Кто, я? — Разноцветные глаза наконец открылись.
— Ты, ты! Перейди линию! Скорее, солнце всходит!
— Где? — Самсон окончательно проснулся и, вспомнив о вчерашних событиях, со всех ног кинулся к друзьям. В самый последний момент он перепрыгнул через белую линию, намазанную краской прямо на земле. Первый лучик солнца застал его уже в другом государстве.
Бенедикт поймал вора у самой кромки воды, не дав ему упасть. Самсон с перекошенным от страха лицом спросил:
— Я успел?
— А это бабушка надвое сказала, — съехидничал черт. — Ты как раз в прыжке завис над линией, когда солнце взошло.
— И что?
— Не знаю, — ухмыльнулся Гуча, который просто не мог упустить такой великолепный шанс поиздеваться над пройдохой принцем. — Может, ты уже не принц, а принцесса. Принцесса Самсония, например. Как тебе такое имечко, а?
Самсон покачнулся и побледнел так, что стало видно даже сквозь гаремные румяна. Ноги отказались его держать, и он мешком осел в ту самую грязную водичку, от которой уберег его ангел.
— Да ты не расстраивайся, — продолжал издеваться черт. — Подумаешь — девкой стал. Это же прекрасно! Мы тебя замуж отдадим. Приданого ты себе столько наворовал, что с руками оторвут!
— А приданое зачем? — удивился ангел.
— А ты таких страшных девок где-нибудь видел? Даже Гризелла, на что уж ведьма, и то посимпатичней будет.
— Может, обойдется? — спросил ангел, который принимал все за чистую монету, а принца жалел от души. — Может, его не задело?
— Что ты! — Черт взмахнул руками, с трудом сдерживая смех. — Задело! Как минимум наполовину девкой стал!
— На которую? — ухитрился выдавить из себя Самсон.
— Ну, судя по тому, что щетина на лице у тебя присутствует, то на нижнюю, — успокоил подопечного черт.
— Ох! — Бенедикт всплеснул руками. — Ничего, Самсонушка, мы тебя вылечим! Мы еще заклинаний почитаем!
— Он почитает, — рассмеялся Гуча, не обращая внимания на полуобморочное состояние принца и слезы ангела. — Он тебе такого начитает!
Самсон наконец обрел способность шевелиться. Он аккуратно оттянул край планов и так же аккуратно пошарил в них рукой. Видимо, все было на месте — глаза несчастного заблестели и, не выдержав такой бури эмоций, принц упал в обморок.
— Чего это он? — испугался Бенедикт. — Умер?
— Не бойся, от счастья не умирают. Помоги мне его из воды вытянуть, захлебнется ведь, — сказал Гуча, переворачивая страдальца на спину. — Вот от этого он точно умрет. Не рыба, чтоб под водой дышать.
— Так ты его, значит, специально ввел в заблуждение! — воскликнул Бенедикт, помогая черту вытаскивать пострадавшего на скользкий бережок. — С целью причинить физический вред в виде обморока и невосполнимый моральный ущерб от сознания собственной неполноценности как особи мужского пола?
