Король сусликов - Гоян Николич
Несколько человек, стоявших рядом и услышавших мой вопрос, расплылись в улыбке, словно я был несмышленым ребенком, который вдруг сказал что-то невероятно дельное.
— Льет-си, — медленно произнес лейтенант. — На вьетнамском это означает «герой». Ты герой сегодняшнего вечера. Герой сегодняшнего вечера, — повторил он. — Наслаждайся.
Плотную ворсистую обложку альбома украшали нанесенные с помощью трафарета эмблемы батальона и дивизии. На расплывчатой фотографии на первой странице красовался я в коричневом бронежилете, казавшемся тонким и совершенно бесполезным. Он не шел ни в какое сравнение с кевларовыми доспехами, которые сейчас носят солдаты. Да кто теперь вообще надевает на задание бронежилет? Когда я вижу такую роскошь на каком-нибудь солдате в теленовостях, меня сразу охватывает зависть.
На фото моя каска залихватски сдвинута на затылок, а из карманов торчит пачка сигарет и тюбик со смазкой для М-16. На губе, словно тень, усики-перышки. Я стою, немного склонившись набок: плечо оттягивает вес пулемета М-60. Я в полной выкладке, в отличие от остальных находящихся рядом солдат, а значит, нацепил все это на себя исключительно чтобы попозировать.
За моей спиной — стена ангара из гофрированной стали, изрешеченная разлетевшимися осколками мины. Вход в ангар завешен парусиной, а над ним красуется эмблема нашего подразделения. По углам приземистого здания — сложенные друг на друга мешки с песком. Эти кучи мешков кренятся, словно парапеты песочного замка, построенного ребенком.
Другие на солдаты на фотографии бездельничают — камера запечатлела их в момент дуракаваляния. В юности так нравится чудить. Я помню их прозвища — мы тогда не обращались друг к другу по именам. Дебил, Лапа, Лягух, Опарыш, Вискарь, Мекс, Суперфриц, Лях ну и так далее. Папа, грек по национальности, которого на самом деле звали Минос Паппас, показывал средний палец фотографу из Юнайтед Пресс, которого прислали сделать репортаж о нашем взводе. Паппас славился кустистыми густыми усами. А еще он носил неуставные бакенбарды, спускавшиеся ниже мочек ушей, из-за чего он вечно влипал в неприятности. Грудь Паппаса крест-накрест пересекали пулеметные ленты к М-60, отчего он напоминал мексиканского повстанца. На самом деле Паппас был радистом и на задание никогда так не наряжался. Да и вообще, скорее всего, он стрелял из пулемета только в учебке. Но это никого не волновало, мы все вооружились до зубов и кривлялись перед камерой, надеясь, что снимки попадут в прессу на родине.
Один голый по пояс солдат, чьего имени я никак не мог вспомнить, сидел, прислонившись к куче мешков с песком. На его шее висел жетон военнослужащего, перетянутый черной изолентой. Вид у солдата был вызывающий, совсем как у Джеймса Дина. В мыслях он был явно далеко отсюда. Он курил, сигаретный дым скрывал часть его лица. Мятую кепи покрывали каракули, накорябанные мелом.
«Довольно этой херни», — подумал я. На меня словно вылили ушат холодной воды. Я сунул обратно в чулан и альбом, и все остальное, что успел оттуда вытащить.
Плюхнувшись на старую армейскую койку в своем кабинете, я неожиданно почувствовал прилив адреналина. Сейчас, по прошествии всех этих лет, кошмары стали куда реалистичнее, чем раньше. Передо мной словно крутили безумный кинофильм, в котором меня преследовали те, кого уже давно не было в живых. Ну а сейчас к этому опять прибавились и маленькие вспышки по краям поля зрения.
Я не знал, сколько запихал в себя таблеток. Потерял счет. Плохо дело. Прошлую ночь я не спал. Или позапрошлую. Никак не мог забыть большой кондиционированный автобус. Он едет, покачиваясь, среди рисовых полей, из которых встают призраки в рваной окровавленной форме и тычут в меня пальцами.
Когда зазвонил телефон, я как раз размышлял о том, что сейчас я в три раза старше, чем был Паппас, когда его убили.
— Сегодня обсуждали бюджет с федералами, но кое-кто, я так понял, об этом забыл.
Это был Гас Карри из пожарного департамента Булл-Ривер Фолз. По уму, мне полагалось осветить встречу с чиновниками из Бюро землепользования, поскольку к югу от города, неподалеку от нового курорта вспыхнул новый пожар и я писал об этом статью.
Кроме того, нельзя было забывать о трупе, найденном возле реки. Моя помощница отправила по факсу в отель во Вьетнаме все подробности дела, и я, пока летел домой, набросал черновик передовицы.
С Карри мы познакомились давным-давно, вскоре после того, как я демобилизовался, — мы оба завербовались на лето в парашютный пожарный отряд лесной охраны. Именно Карри много лет назад поведал мне о том, что в одном городке, затерянном в Скалистых горах, суд по делам о банкротстве выставил на продажу местную газету-еженедельник. Именно в этом городе Карри отыскал постоянную работу в пожарной бригаде. «Места краше не сыщешь во всем свете, — сказал он. — Как раз в таком можно распрощаться с прошлым и начать жить с чистого листа».
— Не забыл. Я вчера проработал двенадцать часов кряду. Пока меня не было, тут куча всего накопилась. Зря я поехал.
— Да, свалил ты совсем не вовремя, — согласился Карри с явным раздражением в голосе. — Пока ты отсутствовал, газета превратилась в жуткое говно — это так, к слову, чтоб ты был в курсе. Не переживай, я во время встречи записал все важное, потом дам тебе почитать. Между прочим, становится все интересней и интересней. Эксперты уверены, что пожар вспыхнул неслучайно, это был поджог. Федералы вчера перекинули к нам еще два парашютных пожарных отряда. Ты уверен, что не хочешь поучаствовать во всем этом веселье? Толковые спецы им ох как нужны. Ты бы мог возглавить один из отрядов. У меня рук не хватает.
— Нет, Гас, мои колени ни к черту не годятся, — вздохнул я. — Не угнаться мне за молодежью.
— Ты мог бы работать в штабе. Я был бы только рад, если бы мои ребята оказались под началом такого матерого волчары, как ты. Так что подумай.
— Уже подумал, — ответил я. — Не желаю день-деньской втыкать в карту цветные булавки. Извини.
— Ну, ты, главное, помни, мое предложение пока в силе, — предупредил меня Карри.
— Кстати, знаешь, о чем я сегодня думал?
— Это ты решил перевести разговор на другую тему?
— О каблуках и украшениях из перьев той танцовщицы из Вегаса, на которой ты женился.
— О моей бывшей, одним словом, — хмыкнул Карри. — Ты о ней, значит, думал?
— Ага. Помнишь, леопардовые лосины, которые она надела на банкет, который закатила торговая палата?
— Что это они тебе вдруг на ум пришли?
— Не знаю. Наверное, увидел где-то
