Дмитрий Емец - Таня Гроттер и молот Перуна
Однако Дымного и Искристого это, видно, мало волновало. С папой Гоярыном у них были своеобразные отношения в духе Тараса Бульбы и его великовозрастных отпрысков.
Искристый выдохнул еще струю огня, опалившую насадку Ягунова пылесоса, Дымный же поднажал и был уже так близко, что, обернувшись, Таня разглядела даже мелкие чешуйки на его морде.
Лавируя на пылесосе, насколько позволяла высокая скорость, Таня развернулась в сторону ангара, возле которого суетились срочно вызванные из Тибидохса джинны с сетями и пожарные водяные. Тане показалось, что на миг внизу мелькнул пестрый платок Ягге.
Драконы азартно гнались за ней, ничего не замечая. Таня с досадой подумала, что на своем контрабасе с легкостью переиграла бы их, на калечном же пылесосе с неисправными тормозными амулетами она была легкой добычей.
С трудом увертываясь от огненных струй, Таня еще дважды произносила ускоренное тормозящее заклинание, пока не осознала, что это бесполезно. Жалея, что не захватила с собой платок-парашют, Таня привстала и, оглядываясь на Дымного, попыталась отстегнуть от пылесоса мусоросборник. Ждать, пока русалочья чешуя закончится сама собой, было слишком накладно. Ягун всегда заправлял бак под завязку, так что горючего хватило бы до позднего вечера.
После третьего или четвертого рывка мусоросборник поддался и, кувыркаясь, полетел в морду Дымному, распахнувшему голодную пасть. Таня же вместе с остальным пылесосом, точно камень, помчалась вниз, набирая скорость.
– Цигиль, цигиль ай лю-лю! Прощай, русская Гротти! – с чувством произнесла Гробыня Склепова, и они с Пипой хлопнули друг друга по ладоням.
Слишком поздно малютка Гроттер осознала, что совершила ошибку. Торопясь отстегнуть мусоросборник, она не сообразила, что, в отличие от контрабаса, пылесос мало склонен к свободному планированию.
«Интересно, меня разорвут или я разобьюсь? А ладно, какая разница! Все, дедушка Феофил, пакуй чемоданы!» – подумала Таня.
Сложив крылья, Дымный уже падал на Таню сверху, не замечая ангарных джиннов, которые мчались с сетями, и Соловья, надувающего щеки для боевого свиста.
Внезапно что-то мелькнуло у Тани перед глазами. Она успела еще заметить знакомый красный пылесос, метнувшийся откуда-то сбоку и наперерез.
«Неужели Склепова? Не верю!» – вспыхнуло у нее в сознании.
В следующий миг пылесосы столкнулись. Одновременно кто-то подхватил ее за пояс и рванул в сторону. Таня прокатилась по снегу, зачерпывая воротом и рукавами колючий снег…
* * *Ангарные джинны набросили на Искристого и Дымного сети и, успокаивая, загоняли их в ангар. Вокруг, бестолково размахивая ручками, суетились водяные.
Склеповский пылесос валялся в сугробе, раскидав амулеты. Гибкий шланг откинулся в сторону, точно щупальце дохлого осьминога. Недалеко живописно поблескивали металлические потроха ягунова пылесоса. Это была печальная картина. От самого пылесоса мало что осталось. Одна лишь хромированная труба укоризненным перстом торчала из снега, словно произнося: «Отсель грозить мы будем шведам».
– Ох, мамочка моя бабуся! Мой пылесос! Это его юбилейное сотое крушение – и хоть бы одно поздравление! – воскликнул подбежавший Баб-Ягун.
На некоторое время он задумался, разглядывая расплющенный мусоросборник, на котором ясно видны были следы зубов Дымного, и поправился:
– Пардон, девяносто девятое… В таком разе не надо цветов. Обойдемся и простыми аплодисментами.
Ягун скользнул взглядом по полю, и внезапно лицо его стало серьезным. Он отшвырнул трубу и, спотыкаясь, бросился туда, где ветер взлохмачивал снег и наметал у магического купола сугробы…
Таня с усилием приподнялась и, присев, огляделась. Она хотела понять, кому обязана своим спасением. В полушаге от нее кто-то лежал, уткнувшись лицом в снег. Из-под полушубка и свитера выбилась желтая майка.
Так вот кто был на пылесосе Гробыни и готов был свернуть вместо нее шею! Ванька, Ванечка!
– ВАНЬКА! – крикнула Таня, бросаясь к нему.
Она попыталась перевернуть Валялкина, но сумела сделать это только с помощью Ягуна. Ванька кусал снег. Снег окрашивался красным. При падении Ванька сильно ободрал щеку. Его левая рука была неестественно вывернута. Таня не решалась даже дотронуться до нее, боясь, что Ваньке будет от этого еще больнее.
– И везет же мне: снова магпункт! Тогда черномагическое родео, теперь вот это… – с трудом выговорил Ванька.
К ним уже спешили Ягге и Соловей, но пока они были еще далеко. Тренер прихрамывал, да и Ягге была уже не в тех годах, когда соревнуются в беге со страусами. За Ягге и Соловьем семенили джинны с носилками. Их плоские бесформенные лица были отрешенно-безмятежными. Видно было, что джиннам фиолетово, сломал ли себе Ванька руку или шею. Если бы не перстень Повелителя джиннов, дни и ночи пребывавший на пальце у Сарданапала и заставлявший джиннов повиноваться, они давно бы уже смотались в пустыню устраивать песчаные бури либо залегли бы в кувшинах на океанское дно.
Поняв, что сейчас его унесут в магпункт и разлучат с Таней, Ванька протянул здоровую руку и стиснул ей запястье. Кажется, больше всего в эту минуту он боялся расстаться с ней. Держать, держать ее за руку и никогда не отпускать. До последнего момента, до последнего вздоха.
– Как ты? Цела? – выдохнул он.
– Да, да! Как же ты так? – спросила Таня.
Ванька еще раз укусил снег.
– Я подстраховал тебя не совсем удачно… Слишком высокая скорость. Пылесосы столкнулись. Кто-нибудь из нас… ты или я… должен был… упасть вниз… Тогда бы другой упал на него и смягчил бы удар… Я подумал, лучше, если это буду я… – пояснил он.
– Молчи! Ты с ума сошел! Зачем? – крикнула Таня.
Валялкин через силу улыбнулся. Он словно читал ее мысли.
– Если я умру, будь счастлива с Пуппером! Слышишь, я так хочу! – сказал он.
– Но-но, не очень-то расшвыривайся! Таньки на дороге не валяются! – рассердился Ягун. – От перелома руки никто еще не умирал! И вообще, для умирающего ты говоришь слишком длинные предложения.
– Ягун, отойди! Ванька, да не нужен мне никакой Пуппер! Как ты этого не понимаешь, дурак? – плача, крикнула Таня.
Не отпуская ее руки, Ванька погладил Таню большим пальцем по тыльной стороне ладони. Это было обычное для него проявление сдержанной нежности.
– Нет, не надо перечеркивать жизнь… Пуппер тоже любит тебя. Он лучше меня. Он знаменитый, красивый, богатый… С ним тебе будет надежно! – сказал он.
– Замолчи! Я его сглажу, этого Пупсера-Чупсера!.. – возмутилась Таня. – Разве ты не обиделся на меня, когда я притворялась, что не люблю тебя? И вчера, когда я устроила тебе эту сцену?
– Обиделся, да… Но все равно… не мог… забыть… Днем я старался не обращать на тебя внимание, а вечером все равно думал только о тебе… – отрывисто сказал Ванька, закусывая губу.
Таня оглянулась на Ягуна. Кашлянув, внук Ягге деликатно удалился. Его окружили подбежавшие младшекурсники и члены сборной команды Тибидохса, не решавшиеся подойти к Тане и Ваньке.
– Как он? – спросила Катя Лоткова, взволнованно заглядывая Ягуну в лицо.
Баб-Ягун скорбно посмотрел на нее. Потом взял за рукав и важно отвел в сторону.
– Совсем плох. Умирает. Уже бредит, – отрывисто сказал он.
– Бредит? – испугалась Катя.
– Да. Любовный бред – самая тяжелая форма шизофренического бреда. В отличие от всех остальных форм бреда он неизлечим, – серьезно пояснил Ягун.
– А ты сам часом не шизофреник? – подозрительно спросила Лоткова. Она уже начинала смутно догадываться, что ее водят за нос.
– А как же! Шизофреник, разумеется, – с готовностью подтвердил Ягун. – Проблески у меня бывают только по пятницам, начиная с девяти часов вечера. Кстати, что ты делаешь в ближайшую пятницу? Смотаемся куда-нибудь?
Катя фыркнула и отошла.
Ягге вместе с запыхавшимся Соловьем наконец подбежали к Ваньке.
– Ну, Гроттер! Ну, Танька! Ну, Валялкин! – сипло выдохнул тренер.
Больше он ничего не смог выговорить.
Зато Ягге достаточно было одного взгляда, чтобы понять, что произошло.
– Поднимайте его и несите в магпункт. Здесь я смотреть не буду… Руку зафиксировать в одном положении! И укутайте его во что-нибудь! Разве не видно, что у него озноб? – строго велела она джиннам. Ваньке же она сказала: – Терпи, жених! Если ничего больше не сломано, скоро будешь на ногах. Для постоянных клиентов у меня костеростки двойного размера плюс нагоняи бесплатно.
Когда Ванька был уже на носилках, Ягге требовательно оглянулась на Таню:
– Стоп! И ее тоже в магпункт! Почему она на ногах? А если у нее внутреннее кровоизлияние?
Джинны двинулись было к Тане, заходя с двух сторон.
– НЕТ! – крикнула малютка Гроттер. – Я не хочу! Я буду с ним! Не подходите!
Верно уловив в ее голосе отчаянную нотку и заметив проскочившую по кольцу красную молнию, Ягге сделала джиннам знак.
