Терри Пратчетт - Правда
— Да, Введи-Свое-Имя-Сюда, господин.
— Что, прямо так в точности? Ничего от себя не прибавляя?
— Они не могут ничего прибавлять, — задыхаясь, простонал волшебник. — Полностью лишены воображения.
— Значит, никто не усомнится в правдивости его слов?
— Никто.
— Кажется, мы нашли то, что искали, — сказал господин Кноп.
— Э-э… И как вы предпочитаете оплатить покупку?
Господин Кноп щелкнул пальцами. Господин Тюльпан вытянулся во весь рост, расправил плечи и захрустел суставами пальцев так, словно в руках у него находилось два пакета с грецкими орехами.
— Прежде чем оплату обсуждать, — сказал господин Тюльпан, — мы бы, ять, хотели пообщаться с тем, кто написал эти, ять, гарантированные обязательства.
Помещение, которое теперь Вильяму приходилось считать своей конторой, сильно изменилось. Исчезли расчлененные кони-качалки, всякие краны, оставшиеся от старой прачечной, и прочий мусор, а в центре комнаты теперь стояли, прижавшись друг к другу, два письменных стола.
Столы были древними и потрепанными. Для того чтобы они не качались, потребовалось — вопреки всякому здравому смыслу — подложить картонки под все четыре ножки каждого стола.
— Я привезла их из лавки подержанных вещей, чуть дальше по улице, — каким-то нервным тоном сообщила Сахарисса. — Обошлись совсем недорого.
— Да, я вижу. Госпожа Резник… я тут подумал… твой дедушка ведь умеет гравировать изображения?
— Да, конечно. А почему ты весь в грязи?
— А если мы приобретем иконограф и научимся им пользоваться, — продолжал Вильям, игнорируя ее вопрос, — твой дедушка сможет вырезать нарисованные бесенком картинки?
— Думаю, сможет.
— А ты, случаем, не знакома с какими-нибудь иконографистами? Хорошими и живущими в нашем городе?
— Могу узнать. Но что с тобой произошло?
— Да так, на Желанно-Мыльной улице один тип пытался покончить с собой.
— И как? Получилось? — Сахарисса, похоже, сама удивилась своему вопросу. — Ну, то есть я, конечно, ничего дурного не имела в виду, но у нас еще столько пустого места…
— Думаю, мне удастся сделать из этого что-нибудь интересное. Он… э-э… спас жизнь человеку, который поднялся наверх, чтобы попытаться отговорить его.
— Какой смелый поступок! А ты выяснил имя того храбреца?
— Гм… нет. Э-э… Это был Таинственный Спаситель, — сказал Вильям.
— Ну, это уже кое-что. Кстати, тебя ждут посетители, — вспомнила Сахарисса и заглянула в свои записи. — Человек, который потерял свои часы, зомби, который… Я так и не поняла, что он хочет. А еще тролль, который желает устроиться на работу, и мужчина с жалобой на новость о драке в «Залатанном Барабане». Последний жаждет оторвать тебе голову.
— Ну и ну. Ладно, начнем по очереди…
Разобраться с потерявшим часы было совсем просто.
— Это были совсем новые часы, подарок моего отца, — сообщил мужчина. — Я целую неделю их ищу!
— Послушай, здесь не…
— Если вы отпечатаете на бумаге о том, что я их потерял, быть может, тот, кто нашел, вернет мои часы? — спросил мужчина с совершенно неоправданной надеждой в голосе. — А я заплачу вам за хлопоты шесть пенсов.
Шесть пенсов есть шесть пенсов. Вильям, вздохнув, сделал пометку в блокноте.
Разобраться с зомби было сложнее. Он был серым, с прозеленью в отдельных местах, а еще от него воняло лосьоном после бритья с ароматом искусственных гиацинтов: некоторые совсем свежие зомби решили, что их шансы приобрести друзей в новой жизни после смерти сильно повысятся, если от них будет пахнуть цветами, а не ими самими.
— Люди хотят знать все о мертвецах, — с ходу заявил зомби.
Звали его Господин Скрюч, и произносил он свое имя так, чтобы всем сразу стало понятно: слово «Господин» пишется с большой буквы и является частью имени.
— Правда?
— Да, — многозначительно произнес Господин Скрюч. — И мертвецы порой попадаются очень интересные. Полагаю, людям будет интересно читать о мертвых.
— Ты говоришь о некрологах?
— Да, и о них тоже. Я могу писать их весьма увлекательно.
— Хорошо. Плачу двадцать пенсов за штуку.
Господин Скрюч кивнул. Было ясно, что он согласился бы заниматься этим бесплатно. Зомби передал Вильяму пачку желтоватых хрустящих листков.
— Вот весьма увлекательный некролог. Для затравки, — сказал он.
— О. И чей именно?
— Мой. Очень занимательное чтение. Особенно тот кусок, в котором я умираю.
Следующий посетитель и в самом деле был троллем. Но в отличие от большинства троллей, которые носили лишь необходимый минимум одежды, дабы успокоить помешанных на приличиях людей, этот тролль был одет в костюм. Только так можно было назвать сшитые из ткани трубы, из которых торчала голова тролля.
— Я — Рокки, — пробормотал он, застенчиво потупив взор. — Согласен на любую работу, шеф.
— А чем ты занимался в последнее время? — спросил Вильям.
— Боксом, шеф. Но мне это не нравилось. Меня постоянно роняли на пол.
— А ты умеешь писать или, допустим, рисовать? — поморщившись, поинтересовался Вильям.
— Нет, дяденька. Но я умею поднимать тяжести и насвистывать мелодии.
— Не сомневаюсь, ты… очень талантлив, но боюсь…
Дверь распахнулась, и в комнату ворвался человек в кожаных одеяниях и с топором наперевес.
— Вы не имели права писать это обо мне! — заявил он, размахивая лезвием топора прямо у Вильяма перед носом.
— Конечно-конечно. А ты кто?
— Брезок-Варвар, и я…
Мозг начинает работать намного быстрее, если подозревает, что его вот-вот разрубят пополам.
— О, если у тебя жалоба, ты должен обратиться к редактору по Жалобам, Обезглавливаниям и Публичной Порке, — мгновенно отреагировал Вильям. — То есть к присутствующему здесь господину Рокки.
— Это я, — радостно сообщил Рокки и положил ладонь на плечо человека.
Места хватило только для трех пальцев. У Брезока-Варвара подкосились ноги.
— Я… просто хотел сказать, — пробормотал он, — вы написали, будто бы я ударил кого-то столом. А я этого не делал. Что подумают обо мне люди, когда узнают, что я хожу и колочу всех столами? Что будет с моей репутацией?
— Понимаю.
— Я ударил его ножом. Стол — оружие для баб и трусов.
— Мы непременно отпечатаем опровержение, — пообещал Вильям, взяв в руку карандаш.
— А ты не мог бы добавить, что я оторвал Резаку Гадли ухо? Вцепился зубами и оторвал? Вот народ подивится! Уши ведь отрывать нелегко.
Когда все ушли, в том числе и Рокки, который создал себе рабочее место на стуле рядом с дверью в контору, Вильям и Сахарисса долго смотрели друг на друга.
— Утро выдалось странным, если не сказать больше, — произнес наконец Вильям.
— Я все выяснила о зиме, — сообщила Сахарисса. — А еще была совершена нелицензированная кража из ювелирной лавки, что на улице Искусных Умельцев. Унесли много серебра.
— Откуда ты об этом узнала?
— Рассказал подмастерье ювелира. — Сахарисса смущенно откашлялась. — Он… всегда выглядывает поболтать, когда я прохожу мимо.
— Правда? Просто здорово!
— А пока я тебя ждала, у меня возникла идея, и и попросила Гуниллу набрать шрифтом вот это.
Сахарисса застенчиво подвинула к нему по столу лист бумаги.
[Анк-Морпоркская Правда
Истина Сделает Вас Свободными. И Всё Такое!]
— Если поместить в верхней части листка, выглядит очень даже выразительно, — добавила она взволнованно. — Ну, что скажешь?
— А зачем этот фруктовый салат, листья и прочее? — спросил Вильям.
— Я придумала и сделала. — Сахарисса покраснела. — Выгравировала. Думала, что так будет выглядеть… ну, выразительно. Как высший класс. Тебе нравится?
— Очень красиво, — поспешил успокоить ее Вильям. — Очень красивые… э… вишенки…
— Виноградинки.
— Да, конечно, именно это я и хотел сказать. А откуда цитата? Очень многозначительная и… э-э… ничего не говорящая.
— Думаю, это просто цитата, — сказала Сахарисса.
Господин Кноп закурил сигарету и выпустил струйку дыма во все еще влажный воздух винного погреба.
— Итак, похоже, в данном случае мы имеем дело с каким-то недопониманием, — сказал он. — Мы же не просим тебя заучить наизусть целую книгу. Ничего сложного. Ты должен всего-навсего посмотреть на господина Тюльпана. Это так трудно? У подавляющего большинства людей это получается без специального обучения.
— Я где-то… бутылку потерял, — пробормотал Чарли, шаря руками между брякающих пустых бутылок.
— Господин Тюльпан совсем не страшный, — уверил господин Кноп.
Это было явным преуменьшением. Некоторое время назад его партнер приобрел пакетик порошка, который, по заверениям торговца, был «дьявольской пылью», но, по мнению господина Кнопа, являлся не чем иным, как измельченным медным купоросом, который, очевидно, вступил в реакцию с входящими в состав «грязи» реактивами («грязью» господин Тюльпан закусил чуть раньше) и превратил одну из лобных пазух господина Тюльпана в электрический мешок. Сейчас его правый глаз медленно вращался, а по волоскам, торчащим из ноздри, периодически пробегали искры.
