Светлана Багдерина - Первый подвиг Елены Прекрасной, или Библиотечный обком действует
– Это как?
– А когда в чужой дом приходишь, свои правила не диктуешь. Вот и мне придется рыбу сырую там есть. А я вот сейчас и потренируюсь. Чтоб там гримасой невзначай хозяев не обидеть, честь лукоморскую не уронить.
И, пока не передумал, Демьян решительно выбрал кусок поменьше и впился в него зубами.
Бояре замерли, как в цирке при исполнении смертельного номера.
– Ну как?… – шепотом произнесла боярышня Арина.
– Объедение! – радуясь, что поблизости нет свечей и не видно нецензурного выражения его лица, соврал Демьян.
Но, хоть все всё и без свечей поняли, на третий день скитаний под землей сырая чудо-юдина все же лучше, чем никакой чудо-юдины, и это тоже понимали все…
– Честно говоря, я тоже уже давно о такой поездке подумываю… – почти незаметно скривившись, потянулась к мясу боярыня Варвара.
– Куда это ты без меня-то собралась? – опередил ее супруг.
– Говорят, любопытная страна – Вамаяси…
– Надо съездить, надо…
– Всегда мне было интересно, как это они фарфор делают…
– И прикупить воз-другой не помешало бы…
– К тому же, раз тут дело чести…
Кусок за куском реликтовый деликатес начинал расходиться.
* * *– …Ты жуй, жуй, не забывай, – напомнил Митрохе библиотечный, и тот с удвоенной частотой заработал челюстями, перемалывая в кашу пригоршню листьев мяты, поспешно принесенных Дионисием с кухонки сразу, как только истопник показался в дверном проеме его квартирки.
– Помогает хоть? – озабоченно поинтересовался Граненыч у Дионисия сквозь набитый рот, не переставая жевать.
– Не очень, – честно признался тот.
– Ничего, у меня в полотенце мелисса и смородиновый лист, – нетерпеливо махнула рукой Елена Прекрасная и впилась глазами в лицо Граненыча. – Рассказывай дальше. Что было дальше?
И истопник, большим глотком отправив в желудок всю зеленую, отчаянно пахнущую массу, не торопясь, со смаком продолжил описывать события уходящего дня:
– А дальше Бамбук – он от нежданной свободы, похоже, совсем к тому времени сдурел – загнал солдат на деревья, а Му-Му Букаху – на ограду вольеры с Ветром. Я вам доложу, Ветерок так не развлекался ни разу с того дня, как к нему полез с палкой и застрял между штакетинами пьяный Пашка-полотер!.. А между тем черносотенец, который из лукоморских, из предателей, спасаясь от Герасима, перескочил через забор и обнаружил себя нос к носу с Пуфиком. Конечно, он уже старый, лодырь, и ягненка новорожденного не обидит, но ведь предатель-то гадюка этого не знал! А я не знал, ваше величество, что люди умеют так орать… Как он тут рванул… Как со всей дури перемахнул через другую ограду… Как на Снежка приземлился… Вот тут самая потеха и началась… медведюшке-то нашему…
– Он… его съел? – с замиранием сердца от ужаса и алкогольно-ментоловых паров, неотступно витающих и выискивающих брешь в ее ароматизированной защите, прошептала Елена.
– Съесть – не съел, но заразил, – серьезно ответил Граненыч.
– Чем? – непонимающе наморщил лоб Дионисий.
– Болезнью своей. Медвежьей.
– Ай, да ну тебя!.. – махнула с облегчением свободной рукой царица.
– Да живым выскочил, гамадрил… мадригал… маргинал твой, ваше величество, – вспоминая виденное и невольно ухмыляясь, успокоил ее Митроха. – А напрасно. Он же предатель, шкура. Чего его жалеть? Он бы нас не пожалел. А казна могла бы на свинине для мишки день-другой сэкономить…
– А что произошло потом? – нетерпеливо прервал кровожадные рассуждения Граненыча библиотечный.
– А потом прибежала подмога и загнала зверей в загоны, – пожал плечами тот. – Не сразу, конечно… Побегать пришлось, не без этого… После нагнали плотников – ограду ремонтировать. До вечера молотками стучали. Да всё под охраной. Даром что заколдованные, а как охрана прочь – так и их как магнитом за ними тут же тянет.
– Ну а ты? – снова вспомнила главного героя повествования царица. – Где все это время был ты? Тоже на дереве?
– Да, – поддержал ее хозяин библиотеки. – Как тебя не заметили, когда вокруг было столько людей? Как ты спасся?
– А я это время с обезьянами просидел, – снова усмехнулся, хоть и невесело теперь, Граненыч. – Армячишко наизнанку вывернул, мехом наружу, и шапку тоже, в угол сарайки ихней забился, к печке поближе, и отсиделся. Вот такой маневр. Там щелка была – в нее шибко все хорошо видать было, а меня – никому. А большего мне и не надо. Я не гордый. Зачем мне их внимание? А потом стемнело, и я сюда передислоцировался… Так что, извини, царица-матушка. Не смог я твоего наказа выполнить. Не выбраться в город отсюда никак.
Елена медленно кивнула и опустила глаза.
– Значит, всё пропало… И когда Василий вернется, он попадет в засаду… И это все по моей вине… Я не смогла помочь ему… Предупредить… Никак… Я бесполезная, беспомощная, бестолковая женщина, которая не может сберечь свое счастье! Зачем я тогда еще живу?… Для чего, если он погибнет?…
Слезы на полотенце, ставшее сразу по совместительству и носовым платком, полились ручьем.
– Что ты, что ты, царица!.. – заохал и замахал ручками при таких словах библиотечный. – Да что ты такое говоришь!.. Да как ты можешь!.. Все еще непременно направится!
– Не убивайся ты так, голубушка. Еще не все потеряно. Время есть – может, что-нибудь придумаем, – попытался утешить ее и Митроха. – Как говорил известный вондерландский фельдмаршал Цугундер, нет безвыходных ситуаций, есть глупые люди.
– Он так говорил?… – всхлипнула Елена сквозь полотенце.
– Говорил, – подтвердил Граненыч.
– Митроха прав, – горячо поддержал истопника Дионисий. – Все обязательно будет хорошо! Вот увидишь! Спасение придет, откуда не ждали, провидение не оставляет тех, кто несправедливо обижен и нуждается в защите!
– А у меня еще и хорошая новость есть, – поспешно, пока царица снова не разрыдалась, доложил Граненыч.
– Какая? – недоверчиво взглянула на него сквозь пелену слез Елена.
– Когда я в той обезьяньей сарайке сидел, рядом с моей щелью остановились два черносотенца из пришлых, офицеры, судя по форме. Так вот, из их разговора я понял, где царя нашего с супругою держат супостаты.
– Где? – в один голос выдохнули Дионисий и царица.
– В Меховой фортеции, сиречь башне.
– Где?… – недопоняла Елена, не настолько подробно еще знакомая с географией хозпостроек дворца.
– В башне, где хранятся меха, шубы, шапки, валенки и прочее добро царской семьи. Она деревянная, проветривается хорошо, и сухо там…
– Да где же эта башня-то, Митрофан?!..
– Да вон же она, напротив тех окон, – ткнул тонким пальцем в восточную стену библиотеки Митроха. – Метрах в тридцати от нас дислоцируется.
– Что делает?…
– Стоит, говорю, – обиженно покосился не нее Граненыч, втайне гордившийся своим военным сленгом.
– Н-ну… Я так и подумала… – виновато опустила глаза Елена Прекрасная. – Но почему их держат отдельно от остальных?
– От остальных?… – вопросительно взглянул на нее Митроха.
– Ну да. От других бояр и их домашних, которых схватили тогда, вечером…
– А-а, – сочувственно протянул Граненыч и кивнул взъерошенной головой. – Ты же ничего не знаешь…
– Что я не знаю? – насторожилась Елена.
Дионисий, узнавший во время своих вылазок о печальной судьбе бояр, исподтишка показал Граненычу кулачок – женщина в положении, попрошу не волновать, но тот, расстроенный, не обратил внимания, а если и обратил, то не понял, на какой предмет ему был подан сей тайный знак, и продолжил:
– Так ведь бояре твои да дворяне, голубушка, на следующий день в яму были посажены и засыпаны там живь… Ё-моё, старый я дурак!.. – вытаращил он глаза и захлопнул себе рот ладонью, но было уже поздно…
Елена покачнулась, схватилась за сердце и стала оседать на пол.
– Твое величество, тебе плохо? Водички принести? – захлопотал Граненыч, но царица только качнула головой и застонала.
Когда ее притираниями на виски и нюхательными солями под нос привели в себя,[19] первое, что она произнесла, едва раскрыв глаза и нашарив спасительное полотенце, было:
– Надо помочь им бежать.
– Но они… как бы это сказать… умерли… – осторожно заглянул ей в глаза Дионисий, держа наготове флакончик с солью.
– Я имею в виду, царя Симеона, царицу Ефросинью и боярышню Серафиму, – села на кровати и сурово взглянула на них Елена Прекрасная.
– Конечно, – тут же поддержал ее библиотечный, – Целиком и полностью согласен. Это – единственно верное решение, царица. И сразу, как только царь Василий, его братья или витязи вернутся, они немедленно освободят…
– Как ты можешь так говорить, Дионисий! А если он прикажет их казнить уже завтра?! Или сегодня?! – обвиняюще уставилась она на него.
– Но спасать пленных, помогать им бежать и бороться со злом должны витязи в сияющих доспехах, царица Елена! Ты когда-нибудь читала книгу, или слышала былину, в которой со злым колдуном сражались и – самое главное! – победили слабая женщина, низкий истопник и хозяин библиотеки?…
