Надежда Первухина - Ты в гадалки не ходи
В сопровождении охраны (два охранника спереди, два сзади и Санди замыкающий) я поднялась на второй этаж. Здесь был роскошный зал с диванами и креслами, паркетным полом и гобеленами по стенам. Весело горели дрова в камине, вот только мне было не до веселья и уюта. Перед каминным экраном стояли два кресла. В одном из них сидел Лунатик.
— Присаживайся, госпожа Рязанова, — приветливо указал мне Лунатик на второе кресло. — Будь гостьей в моем скромном обиталище.
Я села. Санди встал за моим креслом, а мордовороты заняли позиции около дверей.
— Не хочешь ли выпить, детка? — поинтересовался у меня Евсеев. Он смотрел на меня ласково, даже по-отечески, но в глубине его глаз я различила хорошо замаскированную ярость.
— Спасибо, но я не пью.
— Молодец, хорошая девочка, здоровье бережешь. Это правильно. Лучше здоровым на тот свет прибыть, а не больным. Ну а я выпью. За свое здоровье, чикса.
Эти жаргонизмы просто бесят! Но тихо, Ника, спокойно.
Лунатик налил себе что-то из прозрачного хрустального графина. Отблески огня из камина красиво играли на ограненном стекле. Странно, какие все мелочи запоминаются. С чего бы это?
Мы некоторое время молчали. Я спиной чувствовала, как нервничает Санди, и потому нервничала сама. Наконец я не выдержала:
— Для чего я вам понадобилась?
Лунатик изобразил искреннее удивление:
— Как это "для чего"? Должок за тобой, чикса.
— К-какой должок?
— А те три с половиной лимона баксов, на которые меня нагрел Сметанин! Ты нагадала, что Сметанин меня не кинет, а он взял и кинул. И хапнул мои три с половиной лимончика. И не поморщился! А ведь одна гадалка нагадала мне, что все у меня будет просто зашибись — и успех, и бабки, и телки. До телок мне, правда, дела нет, но вот бабки… Прокололась гадалочка и меня наколола. А звать эту гадалочку Вероника Рязанова. Не знаешь такую?
— Я… я могу все объяснить. Гадание — это не вся реальность, это прогноз…
— Не свисти. Свистом горю не поможешь. Или гони бабки, или пиши приветы близким.
— Но у меня нет таких денег!
Лунатик сочувственно покачал головой, поцокал языком, а потом запустил в меня пустым бокалом:
— Тебе не жить, сука! — В ярости он вскочил с кресла и заходил перед камином. — Надо мной по твоей милости, сучка, вся братва теперь смеется. Доверился гадалке! Вон у Сметанина - падлы в шишках астролог ходит, он ему верное предсказывает. А тут — девка-дура!
— Василий Феофилактович, зачем вы так, — услышала я голос Санди. — Ника не виновата, что предсказание не сбылось.
— Да? А кто тогда виноват? Дед Мазай и зайцы?
Я представила виноватых зайцев и против воли хихикнула. И тут же получила от Евсеева оплеуху:
— Отсмеялась уже!
Я стиснула зубы. В голове после оплеухи гудело, как в пасхальном колоколе.
— Василий Феофилактович, я верну вам деньги, — сказал Санди.
— Сынок, где ты их брать собрался?
— Грант.
— Какой такой грант? — Голос Лунатика сорвался па визг.
— От Международного фонда инициативы и развития. Я скоро его получу.
Лунатик визгливо, по-щенячьи рассмеялся. А потом сказал, серьезно глядя на меня и на приемного сына:
— Не выйдет. Копейки ломаной твой грант не стоит. Нищеброды одни там в этом фонде. Так что, сынок, прощайся со своей подружкой. Хорошо тебе было с пей, не спорю, но должен я на ее примере всем гадалкам острастку дать! Иначе меня самая распоследняя сучонка уважать не будет!
— Отец, я прошу. Я что-нибудь придумаю!
— Ничего придумывать уже не надо. Я за вас все уже придумал. Эй, Лысый, явись пред мои очи.
Возле моего кресла материализовался колдун. Окаменев от страха, я смотрела на него круглыми глазами.
— Здрасте, — только и сказала я.
— Нет! — закричал Санди, бросаясь ко мне и пытаясь защитить меня…
И тут колдун бросил нам в лицо какой-то золотистый порошок.
И наступила темнота.
Очнулась я от холода. Я открыла глаза. Оказалось, я лежу на берегу Выпи, и холод от земли и воды помогает моим мозгам проясниться.
— Очнулась, — удовлетворенно сказал Лунатик. — Поднять ее.
— Санди! — кричу я.
— Далеко твой Санди, — хмыкает Лунатик. Глаза у него чуть ли не белые от бешенства. — Я его дома запер. Нечего ему тут делать.
Я кое-как встаю на ноги, кутаюсь в негреющую куртку, а в моей голове начинает звучать какой-то назойливый мотивчик.
"Ветер с моря дул, ветер с моря дул, нагонял беду, нагонял беду…" Откуда в моей голове закрутились строчки этого почтенного шлягера, я не знаю. Наверное, от испуга. У всех нормальных людей в ожидании смерти перед глазами проходит вся жизнь, а у меня — нате! — вспомнился какой-то древний хит с радио "Ретро-fm".
Ветер, конечно, дул, и дул весьма сильно. Но шел он не с моря. Эх, мечтала я побывать на море, да так и не довелось. И теперь уже не доведется.
Лысый, которого этот бандит нанял для того, чтобы отнять у меня жизнь, нервно курит и глядит на бурное течение реки. Чего ему-то нервничать? Не он ведь попал в такой переплет, в какой попала я.
— Что стоим, кого ждем? — мрачно спрашивает Лунатик. Сейчас он стоит в шикарной кожанке, сверкает золотым зубом и приказывает:
— Кончай ее, Лысый.
Лысый поднимает руки и начинает плести заклинание, в результате которого от меня останется кучка не поддающегося идентификации пепла. И жители города Щедрого так и не узнают, куда подевалась молодая, красивая (sic!), подающая большие надежды гадалка Вероника Рязанова. Обидно.
— Стойте! — говорю я. — Почему сразу смертный приговор? Давайте я кредит в банке возьму и выплачу вам сумму, на которую кинул вас господин Сметанин.
— Бла-бла-бла, — хмыкает Лунатик. — И эта кредит собралась брать. Это в каком же банке, интересно?
— В Сельхозбанке, например, — жалобно говорю я.
— Чикса, — говорит Лунатик. — Сельхозбанк весь подо мной ходит. Это ты у меня же кредит возьмешь, чтоб его мне и вернуть. Давай, Лысый, мочи ее.
Лысый ухмыляется, и от его улыбки хочется взвыть. Он что-то задумал, этот типичный представитель оккультизма.
— А зачем вам развеивать ее в пепел, Василий Феофилактыч? — говорит он подобострастно. — Можно же се в какую-нибудь зверушку превратить. Например, в хомячка или игуану. Игуана — это модно.
— Ага, и гадит она где попало, — ухмыляется Лунатик. — Нет, говорю "в пепел", значит — в пепел. Я его потом в коробку из-под сигар соберу и в гостиной поставлю. Буду для понта показывать всем корешам, чтоб боялись Лунатика кидать.
— Что ж, — буднично говорит колдун. — Прощайся с жизнью, Вероника Рязанова.
Его пальцы сплетаются, а в глазах вспыхивает алый огонь. Я чувствую, как на мне загорается одежда.
— Помогите! — неубедительно кричу я, и тут от меня все скрывает черная тень.
А скорее черный вихрь.
И я не успеваю вымолвить ни слова.
А потом…
Потом что-то происходит. Я снова где-то лежу, и отовсюду меня обласкивает неяркий, золотисто-медовый свет. Свет так хорош, что мне хочется протянуть к нему руки, но у меня не получается и пальцем пошевелить. И тут я слышу голос:
— Пожалуйста, верните ее.
Я знаю, чей это голос! Это Санди, мой Санди!
Любимый!
Только теперь я поняла, как люблю его.
— Пожалуйста, верните, — снова просит Санди.
— Мы можем это сделать. — Это женский голос, звучащий спокойно и уверенно. Перед таким голосом хочется замереть в благоговении. — Мы можем вернуть ее. Но мы не можем обещать, что жизнь ее примет. Жизнь, как правило, не принимает тех, кто уходит за Край. Единственное, что мы можем сделать, — это вернуть ее к какой-то точке в ее жизни. И знай, мальчик, — возможно, что она вернется не в ту жизнь, которой до этого жила. Ведь у судьбы много вариантов. Ты понимаешь?
— Я понимаю.
— А понимаешь ли ты, что может случиться так, что вы даже и не встретитесь?
— Все равно, верните ее. Я готов себя принести в жертву.
— Жертв нам не надо. Мы же не богини. Что ж, мы исполним твое желание.
Свет становится ослепительным.
Я закрываю глаза…
Глава 12
…И открываю их. И первое, что вижу, — это потолок моей спальни со стареньким сморщенным абажуром.
За окном по-прежнему ранняя осень.
— Что со мной было? — спрашиваю я у пустой комнаты.
И слышу ответ, и я знаю, чей это голос. Это говорит Книга Тысячи Птиц:
— Ты немножко сместилась по векторам времени и пространства. Можешь считать, что тебе повезло. Ты жива. Только твое настоящее изменилось.
— Но я по-прежнему Вероника Рязанова, лучшая на свете гадалка?
— Да, ты по-прежнему Вероника Рязанова, самая бездарная на свете гадалка, которой я помогаю только по великой милости. Вставай, чайку сооруди, приди в себя. Только не резко вставай, а то голова закружится.
