Одноглазый пират об японских стеклах - Дмитрий Александрович Чернов
– Неужели эту дыру начали посещать хорошие гости? – обратился ко мне в ответ он своей белоснежной сверкающей улыбкой и нежным темно-зеленым взглядом.
– Комплименты?
– Ты получишь здесь самый вкусный Дайкири из всех ближайших архипелагов! Посмотри на четвертуй запись прямо под твоим стулом! – крикнул он мне уже мысленно настраиваясь очаровать меня своими навыками.
«I drink to make other people more interesting» Хемингуэй. Это заведение не могло не нравится таким людям как я – блуждающие одиночество под толстенным японским стеклом обретало покой.
В центре, кстати говоря, барной стойки стоял высокий под потолок двухсторонний шкаф в форме пирамиды забитый тысячами и тысячами бутылок различных видов алкогольных продуктов. Как в классических американских фильмах с их гигантскими библиотеками логическим завершением образа «Biblioteka.Bar» была передвижная лестница, на которую собственно и запрыгнул под два метра ростом темнокожий парень-убийца.
– Пряный «Mount Gay» 1903 года! Как думайте? Подойдет ли для основы вашего любимого коктейля? Клянусь – будь тут сам Эрнест – упал бы с лестницы от такого чуда! – выкрикивая из под самого потолка «POP-STOP» все накручивал мои впечатления все тот же темнокожий парень.
Протягивая свои худощавые руки до вершины пирамиды кажется по нации пуэрториканец, непонятным мне образом соскользнул с достаточно уверенно стоящей лестницы. Грохот и визг скользящих колес заставили меня пошатнуться на барном стуле, а сердцу приказать пропускать кровь по моему организму в два раза быстрее обычного. Лицо залилось кровью, а в руках отдавалась не понятная мне до этого момента дрожь.
Пуэрториканец, вероятнее всего, был близок к нашим давним предкам, не то что он имел красную задницу, но ловко перевернулся на обратную сторону лестницы, вращаясь вокруг нее как профессиональный гимнаст, он с легкостью съехал вниз и кинул мне ту самую бутылку пряного «Mount Gay» 1903 года прямо в руки. Обладателем красной задницы оказался как раз таки я.
– Глянь на этикетку! – приказал мне он, видя, как трясется в руке та самая бутылка чего-то пряного.
Прям поверх этикетки было нанесено непонятное словосочетание и роспись. Возможно это актер или политический деятель тех самых времен. «Бартоломью Робертс» – придя немного в чувства произнес я. «И его роспись» – добавил темнокожий парень-пуэрториканец.
– Не знакомое ли тебе это имя? – перехватив бутылку из моих рук прижался к барной стойке он, твердо подпирая ее своими локтями.
– Первый раз слышу, если честно!
– XVIII – золотой век пиратства! – необычно выпучив за все наше непродолжительное знакомство глаза выдал он.
Я пытался успокоить себя сосредотачиваясь над каждом произносимым им словом.
– 500 кораблей в окрестностях Индий были ограблены мало кому изначально известному, но чрезвычайно талантливому командиру пиратского корабля, испытавшего новый стиль ведения дел. Он, как не подобает всем благоразумным представителям данной профессии, имел изысканные манеры, инстинктивное чувство стиля, ненавидел пьянство и азартные игры, хорошо обходился с экипажем захваченных им кораблей. В связи с чем, при виде его флагов, будучи захваченными лучшим представителем не только пиратской, но и королевской элиты – враги сами с восторгам поднимали белые ткани, которые бы иные злодеи не отрыли бы в самых запираемых сундуках противных им кораблей пока не сожгли их дотла. А это подпись сделана прямым потомком Бартоломью Робертсом, сохранившим дань величественного имени и авторитета своего одноименного прапрадеда – величайшего и могущего пирата золотого века Бартоломью Робертса! – откупорив бутылку душистого рома возможный пуэрториканец плеснул себе и мне в стакан.
– Спасибо! – выдавил я, желая послушать еще каких-либо подробностей о том самом великом пирате.
– Это тот самый ром, который я хранил для лучшего «Двойного Дайкири», для лучшего моего посетителя за последние 5 лет! Да и к тому же, видишь дату проставленную штампом? – тыкал пальцем мне он на расплывающиеся от старости разводы чернил. «15.06.1951 –дата, когда был основан «POP-STOP» и первая эта бутылка, пополнившая запасы этого могучего хранилища!» – размахивая в сторону шкафа руками, продолжал он. «Предлагаю испробовать достояние предков!» – не дав как следует чокнуться с ним, быстрым движением руки пуэрториканец опрокинул подстреленный ковбоями стакан Old Fashioned. «Начнем!» – вскочил он.
Своими умелыми руками темнокожий парень устроил феерию возле бара. Молотя и швыряя туда-сюда лаймы, подкидывая до потолка бутылки он вызвал у меня несвойственное желание аплодировать его фокусам и просить повторить, повторить и повторить еще раз. Единственным оправданием такому поступку было бы нахождение меня тут в облике широко хлопающими глазками девчонки-красавицы. Хорошо, что я не сглупил и не стал писать в графе умений «Bartender». Состоялся бы невероятный провал подкинь я какую-нибудь бутылку, например «Mount Gay», например 1903 года, например с инициалами Бартоломью Робертса. Судьба бережет меня для чего-то по-пышнее.
– Это очень вкусно! – пытался я тоже произвести на него впечатление.
– Я рад, что вам понравилось! Наслаждайтесь! С вашего позволения я отойду к нашему с вами еще одному гостю! – кинув через плечо свой взгляд на укрывшегося за литровой кружкой темного Guinness седеющего пухлого мужичка, обернулся и пошел в его сторону, перебирая в руках барную ложку.
Напиток на самом деле выдался очень вкусным. Сок лайма в смеси с тростниковым сахарным сиропом делал мою оценку предвзятой
по отношению к любому коктейлю.
– На чем мы там остановились, мой друг! – обратился пуэрториканец к сидевшему на противоположной ко мне стороне бара тому самому мужчине.
– Резюмируя все вышеизложенное! – продолжал он, подбирая собственные слюни с барной стойки.
Речь его, на которую обратил я внимание в этот солнечный день в этом очередном по списку 64 городе, осталось в моей памяти в виде манифеста обезглавленного короля. Это как играть в шахматы на ковре. На ковре-самолете.
Блендер, включенный барменом для приготовления мне освежающего Mohito, перестал работать ровно на том же месте, на котором и остановил свой монолог тот же самый мужчина.
Брюнет по природе, на половину уже оброс белыми и седыми волосами. Имелось довольно пухлое лицо, обросшее ленивой щетиной, что давало возможность оценить его возраст ближе к 50-ти. Он не выглядел счастливым или радостным человеком. Он выглядел уставшим от жизни, случайно заставшей его врасплох еще дергающим за соски свои жизненные возможности, еще совсем не сломанным и не расколотым временем. На самом деле, не смотря на естественную грусть в его мимике, жесткие мужские черты лица (выраженные скулы, острый нос, маленькие бледные губы), так нехарактерны для всех местных жителей, делали его лицо красивым – действительно красивым человеком. Одет он был в типичную зеленную пляжную рубашку с рисунком в виде вращающихся по нему морских волн с сияющим от блеска брильянтов на левой руке Day-Date 36. Видимо рубашка была тоже хорошего качества материалов.
– Хочу ответственно
