Доминик Грин - Привет от затерянного мира
Вот потому-то, — продолжал мой друг, — от зоологии я перешел к палеонтологии. На трупах я не обнаружил характерных парных колотых ран, которые могли мы свидетельствовать о нападении саблезубого тигра, или шести вмятин, подтверждавших причастность к убийству тупорогого уинтатерия. Пришлось пролистать десять толстенных томов в Британском музее, прежде чем я вышел на след преступника. Ватсон, это работа мегалозавра. Огромный юрский ящер, бегающий на двух трехпалых ногах, а пасть у него — сущая пещера со сталактитами. Знаю, вы готовитесь мне возразить — в настоящее время на земле нет живых мегалозавров. И тем не менее имеются сведения, что в Бельгийском Конго обнаружили тварь, похожую на стегозавра, как племянница на родную тетю. А кроме того, я процитирую вам уникальный отчет.
Холмс нашел нужные страницы и принялся читать вслух:
— «Лондонский институт зоологии, тринадцатое июня тысяча девятьсот семнадцатого года. Профессор Челленджер пожелал выступить перед членами Зоологического общества, дабы поведать о недавних открытиях, сделанных им в верховьях Амазонки…»
— Но это же полная чушь! Ничто не подтвердилось. Экспедиция не представила ни единого доказательства того, что в бассейне Амазонки водятся динозавры.
— Вы, конечно, помните, Ватсон, что единственным официальным отчетом экспедиции считаются письма мистера Эдварда Мелоуна, опубликованные в «Дейли газет», — заметил Холмс. — Однако недавно я пересек Ла-Манш, чтобы добыть версию событий в изложении самого профессора Челленджера — весьма поучительная книга. Возможно, вы знаете, что отчет профессора подвергся нападкам цензуры ее величества, и лишь его копия с огромным трудом попала во Францию, где и был издан дневник.
Он продемонстрировал довольно пухлый том в твердом переплете с аляповатым рисунком: испуганная дамочка в пеньюаре и нависшая над ней одутловатая мезозойская рептилия.
— «Тринадцатое сентября тысяча девятьсот шестнадцатого года. Впал в буйство, выпив лишку настойки из гигантских пауков — аборигены их называют гула-гула. Все еще вижу повсюду огромных зеленых динозавров. Вынужден смириться с горькой правдой, что они могли оказаться вполне материальными. После обеда Рокстон, Мелоун и Саммерли ушли из лагеря, оставив меня наедине с галлюцинациями — двумя женщинами каменного века, чья медового цвета кожа кажется удивительно реальной и такой приятной на ощупь…»
— Довольно, Холмс! — возмутился я. — Бред человека, одурманенного арахнидами, вряд ли может служить веским доказательством существования динозавров.
— Не возражаю, Ватсон. Но давайте продолжим чтение! «Первое декабря тысяча девятьсот шестнадцатого года. Мы со спутниками благополучно вернулись в Англию, не встретив препятствия со стороны таможни, которая, впрочем, заподозрила, что я везу кое-какой незадекларированный груз. Яйцо, как и следовало ожидать, яйцевидной формы, размером с крупный кокосовый орех, кожура выглядит пористой, шафранно-желтого цвета. Я провез его, вытащив из багажа и завалив кухонными отбросами, причем при первой же возможности сам усаживался сверху. Когда корабельный карго заинтересовался, с чего это я сижу на куче гниющих отбросов, я откровенно заявил, что высиживаю птенца, который со временем превратится в гигантского двадцатифутового ящера-людоеда, и он оставил меня наедине с моими выдумками.
Второе февраля тысяча девятьсот семнадцатого года. Птенец только что вылупился. Мы кормим его индюшачьими потрохами, которые он поглощает с завидным удовольствием. Назвали его Глэдис в честь другой хищницы — невесты Мелоуна. Глэдис весьма привлекают подвижные и яркие объекты. Кажется, мы потеряли из-за этого кошку — огромную, лохматую, совершенно бесполезную тварь, годную только портить ценную мебель. Жена лишилась ума от горя. Начинаю любить Глэдис.
Десятое апреля. Глэдис подросла до шести футов. Хочу взять ее с собой на эту проклятую скукотищу — лекцию Уолтона об изменчивости плазмы микроорганизмов. Никого не предупрежу, ничего не стану объявлять, просто приведу ее на длинном поводке — пускай сидит на галерке и смотрит. Удастся ли этому шуту гороховому и дальше отрицать существование палеофауны?
Грин, который учил музыке моих детей, собрал вещи и съехал. Он постоянно жаловался на необходимость проводить занятия в той же комнате, где мы держим Глэдис. Некоторые созвучия приводят ее в безумную ярость. Очень удачно получилось, поскольку его музыка точно так же бесит меня. Нельзя же играть «Юпитер» Холста с утра до ночи».
— А кстати, Холмс!
— «Двадцать третье сентября. Договорился о поставке мяса для Глэдис с мистером Глассом — этот субчик ужасно зарос бородой, но он импортирует прекрасную ирландскую говядину. Посетил склад мистера Гласса — подозреваю, что его говядина до забоя имела обыкновение ржать, но цены приемлемы. Первую партию груза двое его партнеров доставили прямо в гостиную, где сейчас проживает Глэдис. Эти наглые разносчики имели дерзость усомниться в прочности шпингалетов на окнах. Мол, Глэдис может убежать. Пришлось продемонстрировать им, что открыть рамы можно только снаружи.
Двадцать пятое сентября. Надел водолазный шлем и кольчужные рукавицы и отправился скормить Глэдис половину конской туши. Беда! Окна настежь, гостиная пуста, трехпалые отпечатки уходят через лужайку и теряются вдали…»
Холмс захлопнул книгу.
— Вы всерьез полагаете, что палеозойская плотоядная тварь терроризирует Хэмпстед-Хит?
— Я проверял полицейские отчеты, Ватсон. За истекший год зарегистрировано свыше пятнадцати случаев необъяснимого обезглавливания. Кроме того, в парке и ближайших окрестностях пропадали домашние животные. Полиция не связывала их с делом, которое я сейчас расследую, по той простой причине, что там не было тромбонов.
— Получается, вина за убийства лежит на доисторическом чудовище?
— Не совсем так, Ватсон. Существует ряд мелочей, смысл которых пока что ускользает от меня. Например, в шести случаях свидетели показали, что соло тромбониста сопровождалось скрипкой, которая присоединялась к рефрену как раз перед финальными тактами и обрывала мелодию в момент трагедии. Нет, друг мой, я полагаю, за этим кошмаром стоит коварный человеческий разум.
Несколько дней спустя пресловутый туман все еще окутывал Лондон. Я лечил некроз челюсти у средних лет рабочего со спичечной фабрики. Чернила моей подписи еще не просохли на рецепте, в котором я назначал пациенту морфий, как вдруг рабочий заговорил неимоверно разборчиво для того, чьи зубы мгновение назад представляли собой костяное крошево.
— Доброго вам утра, Ватсон.
На сей раз я со стальной решимостью удержал себя в руках. Даже не оглянулся.
— Добрый день, Холмс. Надеюсь, вы понимаете, что я сейчас потратил впустую пятнадцать минут ценного рабочего времени.
— Дорогой друг, приношу самые искренние извинения. Улицы по-прежнему опасны, а мне нужно было повидать вас. Дело, занимавшее мой разум в течение некоторого времени, как будто приближается к развязке.
— Обезглавленные тромбонисты Хэмпстеда?
— Вот именно! Убежден, я нашел разгадку. Новое слово в криминальной палеонтологии, Ватсон. — Холмс нервно поерзал на стуле. — А вы разве не хотите поинтересоваться, каким образом я симулировал полное разрушение челюсти фосфорным отравлением?
— И не подумаю.
— Ну ладно. Вернемся к делу, которое войдет в анналы криминалистики как единственное, где в качестве орудия убийства использовался динозавр. Поскольку за всеми этими преступлениями стоит человек, нам, Ватсон, ошибаться нельзя. — Холмс извлек из стоявшей на ковре сумки очередную связку газет и журналов. — Вот исследования мистера Барнума Брауна, который не так давно обнаружил в окаменелостях Альберты колоссального орнитопода, которого назвал Corythosaurus Casuarius. У этого существа, относившегося к семейству гадрозавров, или, иначе, утконосых динозавров, имелся гребень поверх черепа — костяной полый нарост, заполненный воздухом. Некоторые палеонтологи ошибочно считают, что гребень нужен был для дыхания, когда ящер уходил под воду этакой чешуйчатой субмариной. В данной теории присутствует один досадный просчет — в гребне отсутствуют ноздри…
— Так что насчет убийств, Холмс?
— Ах да! Другая научная школа полагает, что гребень — своего рода резонирующая камера, благодаря которой гадрозавр мог издавать звуки, напоминавшие, скажем, голос тромбона.
— Холмс, мне не приходит в голову ни одна мало-мальски разумная причина, по которой доисторическая тварь хотела бы издавать подобные звуки.
— Этих существ, Ватсон, нельзя назвать самыми разумными в животном мире. Многим из них даже требовался дополнительный мозг в области таза, чтобы соблюдать координацию движений. Также является фактом, что у крупных животных далеко не все органы чувств развиты одинаково хорошо. Например, носороги, общеизвестно, близоруки и полагаются на острый слух, чтобы узнать о приближении охотников. В африканской саванне зачастую пасутся рядом разные виды травоядных животных. Какие только антилопы не сходятся одновременно к водопою. Однако наши «антилопы» весят около пяти тонн и лишь немного умнее той тины, которой питаются. Вполне допускаю, что они могли бы увязаться следом за «чужими» разновидностями ящеров, если бы не получали некий постоянный сигнал. Вот поэтому иные гадрозавры и переговаривались голосом тромбона: «Я здесь! Я гадрозавр с гребнем-тромбоном, и другим гадрозаврам с гребнями-тромбонами дозволено присоединиться ко мне!» Но их переговоры могли представлять интерес не только для сородичей. Я имею в виду хищников, Ватсон.
