Надежда Первухина - Курортная зона
— Кто там? — еще нетерпеливей скрежетнул механический голос.
— Я консультант-косметолог Алисы Вадимовны. Меня зовут Ольга Сергиенко. Ваша жена сегодня назначила мне встречу для ознакомления с новинками осенней коллекции парфюмерии косметической компании “Мастер-класс визаж”…
Нет ничего на свете гаже — стоять вот так: впритык к стальной подъездной двери и объясняться с домофоном. И чувствовать себя при этом препогано. Ведь девяносто девять процентов из ста, что жестяной голос пошлет ее куда подальше. Вместе с компанией “Мастер-класс визаж”. И день можно считать неудавшимся.
А у нее никогда не должно быть неудач.
Работа такая.
— Ну… хорошо, — нерешительно вякнул домофон. — Только жены дома нет. Она у портнихи.
— Я в курсе. — Она готова возблагодарить небеса за то, что даже среди мужиков этого разряда (или уже сословия?) еще встречаются женатые, спокойные и доверчивые. Только вот помянутых всуе небес ее работа не касается. — Я созвонилась с Алисой Вадимовной, и она велела отвезти образцы коллекции к ней на дом…
Откровенный блеф. Если мужик сейчас же свяжется с женой по мобильнику, то выяснит, что его благоверная знать не знает ни о какой парфюмерно-косметической компании “Мастер-класс визаж”, ибо таковой не существует в природе. И о консультанте-косметологе Ольге Сергиенко тоже не ведает ни сном ни духом. Поэтому надо торопиться. Но аккуратно.
— Я буквально на секундочку, — говорит она голосом школьной учительницы, за время насмешливых гримас перестройки и перехода к рынку переквалифицировавшейся в покорную и упорную рабыню сетевого маркетинга. — Только оставлю наши рекламные образцы… Простите, что беспокою… Но Алиса Вадимовна говорила…
— Ладно. Есть! Щелчок.
Дверь приоткрывается.
Она внутри.
Да, это вам не загаженный унылый подъезд старых “панелек”. Это вам холл — с мраморными лестницами, пальмами и тремя сверкающими лаком дверей лифтами. И необходимой парой охранников за пуленепробиваемой стоечкой. Домофон домофоном, а покой и мирную жизнь золотой сердцевины наших состоятельных граждан требуется оберегать серьезно и толково.
— К кому? — цедит охранник и сканирует ее взглядом.
Сканируй-сканируй. Все равно позже ты скажешь (если, конечно, спросят), что ничего особенного ни в одежде, ни во внешности не было. Не за что зацепиться. Безликое, невнятное существо с нечетко выраженными признаками пола.
— В сто двадцать пятую, к господину Немову.
— Минуту, я проверю.
Проверяй, дорогой, проверяй. Это твоя работа. А ее — стоять в ожидании так, чтобы не попасть в поле обзора ни одной из следящих камер. Понатыкали, блин, техники. Она, едва вошла в холл, насчитала этих “глаз” чуть не с полдюжины.
Охранник отключает трубку.
— Все в порядке? — чуть застенчиво улыбается женщина и крутит в руках чемоданчик с девизом: “Мы не обещаем красоты! Мы ее творим!”
— Да, идите. Третий этаж.
Она аккуратно движется к лифту (не попадать под камеры, не попадать!) и спиной чувствует, что охранники уже не смотрят ей вслед. Мужчины вообще никогда не смотрят ей вслед . Никогда не запоминают ее лица, волос, одежды и фигуры.
Потому что это — тоже часть ее работы.
Ее делового имиджа.
В лифте она переводит дыхание. Пора бы привыкнуть с ее-то опытом, но ничего не поделаешь: проклятая бабья нерешительность, давно спрятанная под тремястами слоями холодной злости, цинизма и суровой практики существования, иногда дает о себе знать.
Особенно перед этим .
Она морально приготовилась к тому, что двери лифта откроются прямо в квартиру (этим любили щеголять многие из ее бывших обеспеченных клиентов, плюя на свою безопасность и не зная о ее существовании). Но, видимо, господин Немов был или из пуганых капиталистов, или свято блюл традиции “совка”: лифт остановился как раз возле дверей, обшитых капитальным стальным листом и ощеренных кучей замков, кнопок и странных панелек. Даже глазков было два.
Забавно.
Она натянула на лицо вежливую, извиняющуюся и просительную улыбку. Такая улыбка срабатывала: клиенты подсознательно, неожиданно для себя принимались жалеть скромную распространительницу косметики и пускали на порог, не чая от нее худого.
И здесь не должно быть осечки.
На ее звонок дверь открыл сам господин Немов. Был он роскошен телом, изобилен золотыми украшениями и обделен растительностью на голове. Этакий лысый граф Монте-Кристо в старости и дорогом персидском халате ручной работы.
— Проходите, — вальяжно махнул ручкой лысый “Монте-Кристо”.
Она не заставила себя просить дважды. И даже то, что хозяин запер за ней двери на ключ, ее не настораживало. Она из тех, кому любые замки — тьфу.
— Я буквально на минуточку, — тоном забитой бесприданницы сказала она и принялась расстегивать чемоданчик. — Вы позволите, я здесь, в прихожей, оставлю Алисе Вадимовне образцы нашей косметики и каталог новинок?
— Валяйте, — Господин Немов само добродушие.
Интересно, кому это добродушие так перешло дорогу, что его заказали? Да еще ей заказали? Впрочем, это уже не важно.
Она красиво расставляет на крышке тумбы для обуви блестящие баночки и тюбики с кремами, яркие патрончики губной номады, плоские перламутровые раковинки-пудреницы, стеклянные флаконы с витиеватыми (и насквозь лживыми) надписями “Парфюмерная композиция изготовлена во Франции” и делает при этом виноватое и целомудренное лицо скромной просительницы:
— Ради всего святого, извините за беспокойство!
— Да ладно! — вальяжно и покровительственно, машет ручкой “Монте-Кристо” и бросает ленивый взгляд на россыпь косметических радостей. — Чего уж там… А у вас не подделки, а?
— Что вы! — Она умело изображает панический страх напополам с гордостью истинной фанатички своей парфюмерной концессии. — Наша косметическая компания вот уже семь лет является одним из ведущих производителей уникальной российско-французской косметики… Инновационная концепция создания парфюмерных композиций…
— Верю-верю, — торопливо бросает лысый господин Немов. Видимо, фразы наподобие “инновационной концепции” повергают его в неврастенический трепет. — Спасибо, что принеси! и… ознакомили.
— Это вам спасибо! — Она одаривает капиталиста трепетным взглядом (или не капиталиста? Настоящие капиталисты никогда не говорят “спасибо” копошащейся у их подножия обслуге). — Я надеюсь, Алиса Вадимовна будет довольна.
— Ага, — неопределенно роняет Немов.
— Позвольте пожелать вам всего доброго и откланяться, — по-прежнему улыбается она и поворачивается к Двери, точно зная, что капиталист сейчас скажет и сделает.
И господин Немов не обманывает ожиданий. Он предупредительно вскидывает руку:
— Погодите! Я позвоню охране, чтобы вас выпустили. У нас тут такая система контроля…
Правильная система. Замечательная система. И вы умница, господин Немов. И полный идиот.
Вы только что поставили подпись под своим смертным приговором.
Хорошо, что вы об этом не знаете.
Она знает.
— Алло, Женя? Это Немов. Сейчас от меня девушка спустится. Пропусти.
О'кей.
— Вот теперь можете идти свободно, — говорит ей Немов покровительственным тоном.
Ошибаетесь, граф.
Она всегда и везде пройдет свободно.
Как самурайский меч — сквозь кисею.
— Спасибо вам, — говорит она и тут же испуганно спохватывается: — Простите ради всего святого, я совсем забыла продемонстрировать…
—Что?
— Не угодно ли вам, — почти жалобно произносит она . — Вот образцы нашей новой мужской парфюмерной линии “Элита для элиты”: кремы для и после бритья, лосьоны, дезодоранты…
— Я предпочитаю “Хуго Босс”, — величественно роняет лысый господин Немов.
— У вас прекрасный вкус, — рдея застенчивой улыбкой, льстит она и умело переводит разговор на свои рельсы: — Но я позволю себе занять только минутку вашего драгоценного времени, чтобы продемонстрировать вам новую туалетную воду для мужчин “Роковое удушье”.
И из чемоданчика появляется на свет солидный черный с золотом флакон.
— “Роковое удушье”? — ухмыляется Немов, заметно любуясь скабрезной формы флаконом. — Ну и названьица у вашей парфюмерии! Даже интересно. Ну-ка брызните на меня чуть-чуть. Понравится — возьму.
Назад дороги нет, господин Немов.
Что ж…
В общем-то вы сами напросились.
Она аккуратно ставит на пол чемоданчик, берет черный с золотым ободом, непрозрачного стекла флакон с распылителем и недрогнувшей рукой пускает струю прямо в лицо роскошному капиталисту.
