Александр Сивинских - Проходящий сквозь стены
— Так, Павлин-мавлин! — загромыхал шеф, бравируя своим непередаваемым акцентом. Вообще-то я Павел. А для родных — Поль, в честь прадеда-француза. Если верить семейным преданиям, он был летчиком из «Нормандии—Неман»[1]. Но шеф со мной в родственных связях не состоит.
— Раскрой глаза и уши и внимай с почтением, несчастный! — продолжал Сулейман, не преминув лишний раз воздать дань восточному имиджу. Я уже собирался возмутиться по поводу «несчастного», но он вдруг заговорил вполне по-человечески: — С гробокопателями мы худо-бедно расплевались…
Шеф умолк на целую минуту, вспоминая, видно, как именно мы расплевывались с палеонтологами-«гробокопателями». Да уж, подумал я с удовольствием, после Сулеймановых плевков худо им, бедным, пришлось. Ой, худо! В туче тем временем нарастало бурление. Недра ее озарили оранжевые сполохи а-ля воскресный фейерверк в тмутараканском ЦПКиО.
— …Но прохлаждаться время еще не наступило. Ибо появилась работенка. В самый раз для тебя, Паша. Одна деловая девушка (у Сулеймана все представительницы прекрасного пола — девушки, что, в свете его солидного возраста, как раз и неудивительно) набрала, понимаешь, бешеные темпы в своей деловой области. Бизнес у нее так и плодоносит. На горе, понимаешь, конкурентам. Очень, очень уважаемым людям. Пришлось им, яхонтовым, раскошелиться на наши услуги.
Сулейман оборотился жирным котом и сладко облизнулся. Потом брякнулся на бок, аж стол загудел, прищурился и облизнулся еще раз. Значит, раскошелиться заказчикам пришлось изрядно, понял я. Котище, отбивая хвостом «Танец с саблями», мяукнул:
— Пойдешь к ней и наймешься личным секретарем. Со старым она вчера рассталась. Оказался чужой наседкой. А я так на него надеялся, на идиота!
«Подсадкой», — тактично поправил я его. Не вслух, конечно. Вслух я сказал:
— Но, шеф! Боюсь, я мало смыслю в документообороте и прочих секретарских премудростях. Она раскусит меня за день.
— Не смыслит он… А тебе это и ни к чему. Я сказал — будешь личным секретарем. Пажом. Мальчиком на побегушках, понятно? Главным образом жду от тебя сведений об окружении фигурантки, ее контактах, увлечениях и прочем.
— Короче, данных для возможного шантажа, — деловито конкретизировал я.
— Можно сказать и так, — нехотя, с видимой брезгливостью согласился чистоплюй-шеф. — Для этого у тебя, надеюсь, навыков хватит. Возьми папирусы!
Толстой лапой он подтолкнул ко мне прозрачный скоросшиватель. На первой странице я углядел крупную тисненую надпись под золото — «Diploma» и собственное имя, начертанное отнюдь не кириллицей. Недурственная подделка.
— А чем девушка занимается?
— Компьютерами. — Шеф возмущенно зафырчал. Компьютеров он не выносит. — Работать будешь с напарником. Сейчас я его позову…
Кот-Сулейман извлек из воздуха медный судейский свисток с длинным мундштуком и сильно в него дунул, уморительно встопорщив усы и прижав уши.
Я отвернулся, пряча улыбку.
Рановато я веселиться начал.
В напарники мне достался Жерар — мелкий бес в образе йоркширского терьера.
Недолюбливаю бесов. Нечисть они, считаю, и враги рода человеческого, тьфу на них через левое плечо! Сулейман превосходно об этом осведомлен и посему обожает отряжать мне в подмогу именно одного из них. В интересах дела. Знает: я ногтями землю рыть буду, чтобы основную задачу самому выполнить, а помощника богомерзкого непременно в дураках оставить.
Тоже мне психолог… Лампы на него нету! А может, и есть.
Ну уж если отыщу ее когда-нибудь…
С Жераром я знаком давно. Это обаятельное создание обладает располагающей внешностью, мерзким писклявым голоском и неистребимыми замашками лидера. Лохматый поганец и сегодня попытался с самого начала захватить командование в свои куцые лапки.
— Паша, — торопливо залаял он, едва мы вышли от Сулеймана Маймуновича, — слушай план! Колоссальный план…
Пришлось его слегка поучить.
— Жерарчик, — сказал я препротивным голосом, беря его за шкирку и ласково встряхивая. Кажется, при этом бесенок прикусил язычок. Он сдавленно взвизгнул, заткнулся и нервно засучил лапками. — Запомни накрепко, заруби на носу и намотай на ус: ты мне не указ! Ты — сам по себе, я — тоже. Как только об этом забудешь, я повешу тебя на твоем же поводке. Скоро и высоко. Или…— Я скорчил плотоядную гримасу. — Бесам известен великий русский писатель Тургенев?
Жерар уныло тявкнул:
— «Муму»?
— Безмерно рад, что ты так начитан, дружок, — злорадно усмехнулся я.
«Деловая девушка» звалась Софья Романовна и выглядела совсем неплохо. Лет ей, было, думаю, тридцать с коротеньким таким «хвостиком». Ростом невеличка, пикантная полноватая брюнеточка, весьма, впрочем, симпатичная. Что называется, «ухоженная». Улыбчивая такая… Не представляю ее в роли акулы бизнеса.
Первым делом она «запала», понятно, на Жерарчика — бесенок сразу перекочевал к ней на руки. После чего мои поддельные рекомендательные письма и фальшивые — или все-таки подлинные? — свидетельства об окончании многочисленных престижных учебных заведений стали лишь необязательным довеском к его доверчиво распахнутым глазам.
На меня она взглянула мельком, но… я ей тоже понравился. Иначе и быть не могло. Я всем дамам нравлюсь: этакий славный синеглазый мальчик с «приличной» внешностью и смазливой рожицей, благоухающий бесполым ароматом «XS». Довольно точное мнение о моем облике можно составить, перелистав детскую книжку и обратив внимание на иллюстрации. Двенадцать сказочных принцев на дюжину — вылитый я. Поль Викторович Дезире. Мечтательный и чуточку инфантильный. Тонкий и стройный. Гордая посадка головы и пепельные локоны, подстриженные, впрочем, в соответствии с современной модой. Не хватает мне только шпажонки на боку, бархатного берета со страусовым пером, брыжей, лосин, штанов фонариками, а также прочих пряжек, башмаков на каблуках и атласных плащей.
Конечно, служит такая внешность хорошим подспорьем в моей работе, однако сам я от нее отнюдь не в восторге. Мне бы мужественности. Плеч саженных. Щетины недельной. Баса рокочущего. Жестов скупых и исполненных силы. Однако — мечтательность, повторяю, и инфантилизм. Хотелось бы возразить в запале, что первое впечатление обманчиво… но воздержусь. Все равно ведь никто не поверит в стальную жесткость и холодную безжалостность такого пупсика. Да вы шутите! У-тю-тю, золотце…
Поэтому-то держит меня цепко и ценит высоко бессменный шеф и владелец детективного агентства «Серендиб» бей Сулейман Куман эль Бахлы ибн Маймун и прочая и прочая. Всего двадцать девять имен собственных, не считая артиклей, предлогов и компонентов, обозначающих степени родства. (Впрочем, для узкого круга — всего лишь Сулейман или даже просто Сул.) Поэтому, да потому еще, что стены и потолки для меня — не гуще утреннего тумана для нормальных людей. Вижу я сквозь них неважно, слышу неплохо, а вот прохожу через большинство — без малейших затруднений.
Волшебным даром этим обязан я, полагаю, отцу. Мама в молодости была удивительной красавицей. Она и сейчас может свести с ума кого угодно, а уж двадцать-то лет назад… Ну, этот стервец и повадился к ней ходить по ночам. Сквозь стены, разумеется. Она-то, бедняжка, все думала, что призрачный добрый молодец — ее невинный эротический сон. До тех самых пор, пока не поняла, что беременна. На следующую же ночь она назвала папочку подлецом, отхлестала по щекам и прогнала. Навсегда.
Я ни о чем таком не подозревал, называл отчима папой (Дезире — мамина девичья фамилия) и рос обычным ребенком. «Прозрение» пришло вместе с прыщами и прочими атрибутами полового созревания. Сначала я стал слышать по ночам странные звуки из родительской спальни. Что это за звуки, я понимал, но слышать сквозь четыре капитальные стены (квартира у нас была немаленькая), кухню и ванную!.. Я стал плохо спать. Мучился страшно. И вдруг однажды я ЭТО еще и увидел! Сквозь стены. Господи, стыдобушка, хоть волком вой! Взвыл я, на стену бросился… и не заметил, как скользнул в сероватую зыбь: раз, другой… и вдруг оказался прямо перед супружеской кроватью. Перед соседской. Хозяева, к счастью, были заняты друг другом, поэтому меня не заметили. И настолько мне гадостно сделалось, что я безумно возжелал сквозь пол провалиться, невидимкой стать, а то и предметом мебели. Креслом, например. И провалился! По колено. И креслом стал вдобавок. Велюровым, с ореховыми подлокотниками и изгрызенной мышами задней ножкой. Когда соседи заснули, скользнул обратно.
Как только прошел первый испуг, я решительно приступил к опытам. Вот дурак-то! Не знал, что кое-какие из них окажутся отнюдь не безобидными. Начинал я тренировки дома, и сперва настоящие неприятности обходили меня стороной. До той поры, пока лазал из комнаты в комнату, в шкаф и назад. Да из квартиры на улицу: моя комната примыкала к глухому углу сквера, да и первый этаж.
