Игорь Мытько - Сестрички и другие чудовища
— На крупного зверя пойдёте?
Георг обвёл затуманенным взором окружающее пространство — и пространства как такового не обнаружил. Вместо пространства вокруг инспектора высились груды обмундирования, обуви, носков, ботинок, сломанных наручников и носовых платков. То есть носового платка — он был один. Но большой.
— Что-то типа того, — как мог конкретно ответил старый полицейский.
— В одиночку нельзя, — сказала Мари. — По инструкции на опасных кошмаров надо ходить с отрядом спецназа. Давайте хотя бы я пойду.
Георг сфокусировался на лице Мари. «Давай! — прочитала курсантка в его взгляде. — А ещё лучше — давай ты вместо меня!»
— Не получится, — после короткой внутренней борьбы сказал инспектор. — Должен идти я один. Это приказ.
Мари покачала головой. Она всегда точно выполняла приказы и строго соблюдала инструкции. За исключением ситуаций, когда приказы и инструкции противоречили друг другу.
То есть почти всегда.
— Один вы не пойдёте, — прямо сказала она прямому начальнику.
— Я уже ходил один. Еле ушёл, — Георг что-то посчитал в уме. — Пять лет уходил. И три месяца. И две недели. И пять дней.
— Ого, — сказала Мари. — Кто это вас так долго? Завсехный Мститель? Совестливый Угрызатель? Неубиваемый Органайзер?
— Бывшая жена, — сказал инспектор. — К ней и иду.
Мари по-новому посмотрела на кучу вещей вокруг Георга.
— Забаррикадироваться — это не выход.
В голове инспектора мелькнуло: «Это не выход… это идея!» — но он не дал себя обмануть.
— Надо идти! — твёрдо произнёс он. — Но для начала нужно найти второй носок. И вообще… как думаешь, в чём лучше к ней идти? Давай устроим мозговой штурм.
На мозговой штурм ушло сорок минут, из которых тридцать был не штурм, а подкоп, посредством которого искали два одинаковых носка Георга (кончилось тем, что Мари сбегала в магазинчик за углом и принесла новую пару). Из одежды решено было остановиться на парадном мундире, покрытом ровным слоем пыли, а значит почти ненадёванном.
Георг посмотрел на себя в зеркало и остался недоволен.
Мари намочила большой носовой платок и протёрла зеркало.
После этого инспектор повторил осмотр и буркнул:
— Чай не жениться иду, сойдёт. Кстати, а ты чего заходила?
— Понимаете, Георг, у меня к вам просьба…
— Вот она! — сообщила Ирэн, открывая дверь ногой.
Ногу она использовала не из невоспитанности, а потому что руки были заняты корзинкой.
— Ммммау… — сказала корзинка.
— Очень приятно, — недовольно ответил Георг. — А чего вы её сюда притащили?
— Как?! — возмутилась Ирэн. — Сестрёнка вам ничего не сказала?
Из последующего выяснения отношений инспектор смутно понял, что кто-то (скорее всего Ирэн и Мари) отправляется на выходные на море. И кое-кто (наверняка Мари) должен был попросить кого-нибудь (методом исключения — Георга) посмотреть за этим милым зверьком (видимо… ну да… наверное)…
— Мммммной, — не оставила места сомнениям Дина, уже сидящая на корзинке.
— Вот радость-то! — мрачно прокомментировал Георг.
— Я так и думала, что вы согласитесь! — Ирэн чмокнула полицейского в малобритую щёку и сунула ему в руки кошку.
Дина ловко извернулась и оказалась на полу, а мундир Георга оказался в шерсти. «Придется стирать, — подумал инспектор, — хорошо, что с женой встречаюсь завтра. Или сегодня? Нет, в четверг! А сегодня что?»
— Только её покормить надо! — вывела Георга из задумчивости Ирэн.
«Жену?» — чуть не спросил инспектор, но вовремя прикусил язык, увидев, что Мари выкладывает из вещмешка красивые кормовые пакетики. Еда для хвостатых тунеядок издали выглядела привлекательней, чем большинство продуктов в холодильнике полицейского.
После подробного инструктажа по технологии кормления кошки, из которого Георг запомнил только, что еду надо класть в одну миску, а молоко наливать в другую, сестрички собрались уходить.
— Всё, Динка, пока, не скучай… Динка! Динка, ты где? Неужели ты не выйдешь попрощаться со своей кормилицей?
Прощаться с кормилицей никто не вышел. И встречаться с кормильцем тоже.
— Где она? — сердито спросила Ирэн. — Почему я её не вижу?
Георг развел руками и пожал плечами, став похожим на печальное пугало. В высокогорьях инспекторского имущества мог бесследно исчезнуть средних размеров ленивый тигр, не то что маленькая непоседливая кошка.
— Кис! — потребовал полицейский. — Кис!
Ирэн и Мари наградили его сочувственным взглядом.
— У вас никогда не было кошки, — сказала Ирэн.
— Нет, — ответил инспектор. — А как вы догадались?
Сестры переглянулись, ничего не ответили и принялись осторожно прочёсывать местность.
— Динка, зараза, — ворковала Ирэн, — найду, ушки на затылке завяжу!
— А кто хорошая кошечка? — строго спрашивала Мари. — Кому тёплой сметанки?
— А у меня тут блохи! — присоединился к поискам Георг. — А у меня тут клещи!
Ирэн испуганно посмотрела на Мари, но та отмахнулась с таким небрежением, что Георг чуть не объявил ей взыскание за неуважение к старшему по званию, выраженное невербальным способом.
— Динка так прятаться умеет, я её иногда полдня найти не могу, — то ли пожаловалась, то ли похвасталась Ирэн. — Хорошо хоть птицы прилетают на карниз. Как прилетят, Динка тут же на подоконник и давай их ловить!
— И много поймала? — иронично спросил Георг.
— Восемь, — рассеянно сказала Ирэн. — Или девять. Я ж их не считаю…. О! Георг, у вас есть птицы?
— Птицы, — повторил Георг.
— Ну или ещё какая живность, чтобы Динку выманить?
— Нет у меня никакой живности, — сказал Георг. — Не надо мне.
Мари резко выпрямилась.
— Инспектор, — сказала она, — а ведь есть живность-то!
И выразительно посмотрела на двери в чуланы.
До стукачей удалось достучаться с первого стука.
— Чевой? — спросили из правого чулана.
— А Вислоух не поздоровался! — тут же заложили из левого.
— А Кривозуб на своих стучит! — завершил перекличку средний.
— Амнистию хотите? — спросил инспектор.
Из дверей синхронно высунулись три живописные мордочки барабашек.
Ирэн открыла рот. Георг решил — чтобы завизжать от ужаса, но ошибся: девушка принялась визжать от восторга.
— Ах, какие умнички! Ах, какие мохнатенькие! А идите ко мне, я вас за ушком почешу!
Барабашки заурчали и дружно бросились на ласковый голос, разгребая брошенное на пол барахло, как маленькие ледоколы. На третьем шаге ледоколы превратились в подводные лодки, и их траекторию можно было отследить только по буранам вздыбленных вещей.
Ирэн продолжала сулить неземные наслаждения «умпумпусикам», субмарины двигались всё быстрее… пока не нарвались на противолодочный корабль.
— Ай-яй-яй! — Вислоух выскочил на поверхность, придерживая ухо рукой, и скрылся в чулане.
— А оно кусается за… — Кривозуб не успел даже закончить донос, ныряя за дверь.
Наступила тишина.
— Их же трое было, — прошептала Ирэн.
— Один остался, — ответил Георг таким же таинственным шёпотом.
— Сейчас принесёт хвастаться, — завершила оперативное совещание Мари.
Они замерли. Георг почувствовал необычайное единение их поисковой группы.
«Может, — начал думать он, — нам с женой стоило кошку завести? Мы бы тогда…»
— Ох, зверя… — донеслось из глубин барахольного океана.
За стопкой кителей зашуршало, и в центр комнаты важно вошла Дина, волоча в зубах потрепанного барабашку.
— Зверя злодейская, пусти меня… — бормотал барабашка, цепляясь ножками и ручками за встречные предметы. — Пусти, окаянная…
— Кошка! — взревел Георг. — Фу, кошка, фу! Нельзя!
Дина остановилась и задумчиво посмотрела на Георга.
— Чё сразу фу? — обиделся барабашка. — Мылся я! Года не прошло, как в ведро упал…
— Брось! — настаивал инспектор. — Кинь бяку!
— Чё это бяку? Как стукач, так сразу бяка? Дискриминация, таво-этава!
Георг решил сменить тактику:
— А ну и ладно. Ну и ешь! У меня этих стукачей — полный чулан!
Дина с сомнением скосила глаз на барабашку. Мари и Ирэн, перемигнувшись, стали неслышно заходить Дине за спину.
— Да их у меня, как собак нерезаных! — продолжал полицейский.
Дина слегка пошевелила челюстями. То ли сжала добычу покрепче, то ли решила выплюнуть.
— Да их, как мышей в подвале! — решил развить успех Георг и тут же понял, что сравнение с мышами было неудачным.
Дина заурчала и придавила барабашку лапой.
— Ох, — простонал тот, — зверя! Я невкусный! Во, гляди!
С этими словами он укусил себя за руку и очень правдоподобно скривился. Дину это, кажется, не убедило, но в ту же секунду её с двух сторон подхватили четыре руки и подняли в воздух. Барабашка затрепетал, как переходящее Красное знамя.
