Крэг Гарднер - Плохой день для Али-Бабы
— Нельзя ли подождать минутку, — попытался перекричать нарастающий топот конских копыт Гарун, — чтобы я смог выпутать свою руку из этой веревки?
— Кто-то понавязал на веревке узлов, — воскликнул Аладдин сквозь гул. — Нам нужно время, чтобы распутать…
— Разбойники! В путь! — ужасным голосом взревел атаман, пуская коня в галоп, и его вопль подхватили другие всадники, и казалось, именно их жуткие крики побуждали лошадей мчаться во весь опор.
И вот остальные разбойники умчались прочь, оставив пятерых позади.
— О Всевышний! — вымолвил Гарун, когда на улице вновь воцарилась тишина. Он сумел наконец высвободить руку из множества замысловатых узлов.
— Это должно было случиться — раньше или позже, — заметил Ахмед, сбрасывая с себя кольца веревки, отягощающие его тело.
Аладдин перешагнул через груду спутанной пеньки, которую он пытался привести в порядок.
— Какой позор, что это случилось с нами.
— Я не понимаю! — воззвал из корзины Касим. — Что там происходит?
— Разбойник Номер Один, — пояснил Аладдин, — спеша за золотом, забыл про нас.
— Может, это и к лучшему? — неуверенно спросил Ахмед.
— Или к верной смерти, — предположил Гарун.
— Я сказал глупость, — куда более убежденно согласился Ахмед. — Конечно же, это к верной смерти.
— Он всегда вот так, — добавил Аладдин с очевидным фатализмом.
— Все произошло, когда он произнес слово «золото», — с печальной задумчивостью сказал Ахмед.
— Логика покидает его в тот же миг, как прозвучит это слово, — мрачно пояснил Гарун.
— И все же, — заметил Аладдин, — давайте поищем плюсы в нашем теперешнем положении, как, я уверен, сказал бы дровосек. Это, разумеется, снимет часть тяжести с наших плеч.
— Ты имеешь в виду, что он отрубит нам головы? — поинтересовался Ахмед уже куда спокойнее. — Да, в некотором роде это очень утешает. Что может быть хуже такой быстрой и болезненной смерти?
Именно в этот самый миг из переулка показался Беспалый.
Глава одиннадцатая,
из которой мы узнаем, что если ты не волосат, то тут тебе и конец
Али-Баба оглянулся на разбойников.
— Вы хотите сказать, что ваш главарь так запросто убьет нас?
На это Аладдин пожал своими крепкими плечами:
— Это будет зависеть от того, возможно ли будет найти разбойников на замену.
— Конечно, — добавил Ахмед, — наш главарь не слишком разборчив насчет новобранцев для шайки. Взять хоть нас троих. А еще лучше — взять хоть вас двоих.
Всякие попытки продолжить беседу были пресечены криками Беспалого и его компании, устремившихся к Али-Бабе и остальным.
— Вот ты где! — воскликнул крупный человек в белом. — Наверняка пытаешься скрыться, не оставив нам адреса. Тем хуже для тебя! У тебя есть лишь один способ избежать моего ужасного возмездия. Ты скажешь нам, где сейчас находится Касим. Мне надоело, что я не слышу от тебя ответов!
— А что, был задан вопрос? — осведомился Ахмед.
Беспалый лишь наградил младшего из разбойников пронзительным взглядом и вместо ответа сделал знак одному из своих обвешанных драгоценностями прихвостней.
— Хасан, — приказал он приспешнику, — взгляни, что в корзине!
Но не успел названный Хасан сделать хотя бы шаг к своей цели, трое разбойников выдвинулись вперед, расположившись таким образом, чтобы заслонить корзину своими черными одеяниями.
— Ты отдаешь себе отчет, что эта корзина тебе не принадлежит? — властно спросил Гарун.
Его слова вызвали у Беспалого лишь особенно отвратительный смех.
— Я беру что хочу!
Аладдин счел нужным возвратить ему улыбку, сопроводив ее такими словами:
— Это возможно лишь тогда, когда другой человек готов отдать спорный предмет.
Выражение лица Беспалого из насмешливого сделалось свирепым.
— Так вы мне отказываете! Я покажу вам, что бывает с теми, кто отказывает Беспалому! И кроме того, — запоздало спохватился он, — вопросы здесь имею право задавать только я!
— Кто говорит про отказ? — Голос Ахмеда был столь елейным, что сама когтистая Смерть поскользнулась бы на нем. — Кажется, нам просто надо договориться о терминах.
Как стремительно отразился гнев на лице Беспалого, так же быстро он теперь сменился полным замешательством. Хотя уста его еще некоторое время шевелились, разум, казалось, не в силах был вложить в них какие-либо подходящие случаю слова.
— Мне представляется, что «отдать» — это то же самое, что «подарить», только другими словами, — пояснил свою мысль Ахмед. Он отступил в сторону, являя взорам плетеное сокровище. — Теперь взгляни на эту жалкую корзинку. Видишь, как перекосилась крышка, как вытерлись ручки. В ней даже есть дырки — в двух, нет, в трех местах. Эта вещь слишком ветхая, чтобы вообще рассматривать ее в качестве подарка. Ты прав, что оскорбился при одном упоминании о подобной возможности. Но в нашем случае еще не все потеряно, ибо я могу назвать немалое количество других предметов, находящихся под рукой и куда лучше подходящих на роль подарков. — Он протянул руку и с удивительной быстротой выхватил из ножен меч Хасана. — Ты позволишь? — добавил он, уже держа меч в руке. — Этот украшенный драгоценными каменьями клинок — отличный образчик настоящего подарка.
Лишившийся меча Хасан издал вопль, бессвязный и яростный. Слуга Беспалого был столь расстроен, что задал первый вопрос, который Али-Баба услышал от кого-либо из компании Беспалого:
— Ты что, собираешься подарить моему хозяину его собственный драгоценный меч?
Ахмед с печальной улыбкой покачал головой, словно подобный поступок столь же отличался от его истинных намерений, как раб отличается от султана.
— О нет, — пояснил молодой разбойник. — Я ни слова не говорил насчет того, чтобы отдать ему этот меч. Или же те два меча, что находятся сейчас в крепких и опытных руках моих товарищей.
Но с Беспалого было уже довольно болтовни Ахмеда.
— Слуги! — вскричал он отнюдь не самым приятным голосом. — Зарубить их, как бродячих собак!
Но убийству в этот день свершиться было не суждено, ибо, пока Ахмед отвлекал всеобщее внимание, два других разбойника лишили сподвижников Беспалого их ятаганов.
— Что? — Ярость, уже закипавшая в Беспалом, забурлила теперь в полную силу. — Как вы смеете, вы, лесные воры!
— Мы не смеем, мы делаем, — был ответ Ахмеда. — Тебя это удивляет? Тебе просто никогда прежде не доводилось встречаться с разбойниками высшего разряда.
— Подайте мне вашего главаря, — невпопад потребовал Беспалый, — и я задушу его голыми руками!
— Увы, мы здесь все равны, — сообщил Ахмед с такой любезностью, что Али-Баба начал подозревать, уж не родственник ли этот разбойник Марджаны. — Наш главарь на время оставил нас тут. Однако он, без сомнения, вернется — вместе с остальными разбойниками.
Беспалый снова издал тот же неприятный звук, который можно было принять за смех.
— Что такое несколько разбойников — чуть больше или чуть меньше — по сравнению с силой Беспалого!
— Даже если их будет полный комплект из сорока человек? — мягко спросил Ахмед.
— С-сорок разбойников? — пролепетал Беспалый, который выглядел теперь еще неприятнее, чем прежде. — Те самые сорок разбойников? — Он слабо махнул людям в черном. — Можете оставить мечи себе. Я счастлив сделать подарок столь знаменитой банде. Тем временем меня, боюсь, ждет еще великое множество дел в других местах.
Значит, даже Беспалый пошел на попятный? И потом, этот содержатель публичного дома настолько выведен из равновесия, что даже задал вопрос (ситуация крайне редкая, как представлялось дровосеку)? На Али-Бабу в равной степени произвели глубокое впечатление ловкость разбойников и репутация банды, к которой он теперь принадлежал.
Но прежде чем уйти, Беспалый погрозил им пальцем.
— Однако передайте своему хозяину, что я этого не забуду, — многозначительно сказал он. — И когда придет время, мы встретимся снова, и он пожалеет, что связался с этими трусами!
С трусами? «Опять-таки, — подумалось дровосеку, — возможно, репутация у разбойников не столь уж и грозная». Али-Баба снова испытал странное ощущение, будто он вошел в комнату на середине рассказа.
Аладдин, который, несмотря на заверения в обратном, похоже, возглавлял эту маленькую компанию, вновь обрел голос и воскликнул:
— Никто не сможет встретиться с сорока разбойниками, пока мы сами не захотим встретиться с ним. — И чуть мягче добавил, взглянув на Али-Бабу: — А порой мы даже об этом забываем.
Подобная попытка бандита подбодрить его не утешила Али-Бабу. Среди всей этой суматохи он снова начал тосковать по бедным, но простым радостям своего дома, который был совсем рядом, — но теперь, пожалуй, навеки недосягаем для него. Его вот-вот оторвут от всего, что он знал и любил. На кратчайший миг дровосеку почти захотелось, чтобы он никогда не находил такой уймы золота. Но это чувство быстро прошло. Жизнь длинна, судьба человеческая неисповедима, но несметное богатство, зарытое под кухней, никогда не помешает. Да, это была мысль, достойная мудрецов. И какие бы опасности ни грозили ему в руках разбойников, он вернется к своему золоту снова. Не говоря уже о его убогом домишке и немногочисленной семье. И тогда, лишь тогда обретет он истинный покой.
