Чингиз Цыбиков - Бабайка

— То есть если, к примеру, у атеистов появится танк…, — и я тут же мысленно отругал себя.

Танк.

Нет, ну надо же! Вспомнил. Юный техник, най вашей маме.

— Танк? Что есть танк?

— Ну это как раз машина… несет на себе броню, пушку…

— Пушку?! Вы хотите сказать, что этот ваш танк несёт и броню, и пушку? И лошади могут сдвинуть его с места? — поднял бровь губернатор.

— У танка мощный двигатель… мотор, движитель и… и он на гусеницах… — сказал я, чувствуя, что не способен дать исчерпывающее объяснение этому прогрессивному неучу.

— На гусеницах?! — вот уже и вторая бровь полезла наверх.

— Ну… так сказать… э-э-э… танк сам несет дорогу на своих колесах, — вспомнил я какую-то книжку, прочитанную в детстве.

— Совершенно невозможная штука, — пробормотал губернатор и замолчал. Я также помалкивал, чувствуя, что и без того нагородил порядочно ереси. Кто-то открыл дверь, судя по звуку — ногой.

— Ваш чай, сэр, — по проходу топал с подносом в руках бравый стрелок. Тот самый, сидевший у дверей.

— Поставьте на стол. Спасибо. Можете идти, Рональд, — сказал сэр Альфред, взял с подноса чашку и сделал глоток. Нам, стало быть, чай не предлагают. Ну-ну.

— Более мне, пожалуй, вам говорить ничего не следует, — задумчиво прихлёбывая чай, сказал губернатор. — С вас ещё не снято официальное обвинение. Вот когда завершится ваш поединок…

— Поединок?! — кажется, я сказал это слишком эмоционально.

— Да, поединок. Не забывайте — вы всё еще обвиняетесь в разрушении веры. Через три дня сюда прибудет королевский дуэлянт, в поединке с которым вам предстоит доказать крепость своей веры. Под стражу брать мы вас не будем, просто эти три дня с вами будет констебль Хёрст. И пусть шериф найдет для вас одежду менее экзотичной расцветки. Незачем зря смущать народ.

Три дня. Всего три дня.

Кто-нибудь подскажите: куда бежать?

XV

— Вот, значит, как, — сказал Хёрст. — То есть мне с вами ещё три дня нянчиться. А то, что у меня расследование — это, значит, побоку.

— Ну отчего же, Джефф, я ведь могу быть с вами эти три дня.

— Ага, — горько сказал констебль. — Новое слово в сыскном деле. Констебль ведет расследование вместе с подследственным. Джоанна, а ты когда поедешь домой?

— Вот ещё, — сказала Джоанна. — Чтобы я пропустила дуэль?

— А старина Бэнкс пусть, значит, волнуется?

— А вы, мастер Хёрст, пошлите отцу весточку, чтобы он не волновался, — вкрадчиво сказала Джоанна.

Шериф коротко хохотнул, прикрыв рот ладонью. Констебль строго посмотрел на девушку, потом на Гривза, откинулся на спинку стула и в сердцах крикнул:

— Принесут нам в конце концов поесть?! Мартин!

— Ещё пару минут, Джефф! — отозвался от стойки хозяин салуна, сухопарый мужчина лет сорока.

Хёрст немного посидел с сердитым лицом, сложив руки перед собой, затем вздохнул, вынул из воздуха перо и начал что-то писать на возникшем на столе листе бумаги. Закончив, он, как и в первый раз, сложил лист голубем, дунул бумажной птице в хвост и запустил его. Оживший голубь захлопал крыльями и вылетел в открытое окно. Разговоры в салуне смолкли. Украдкой оглядевшись, я увидел, что все с почтением смотрят на констебля.

Интересно. Это что же получается, такое может не каждый?

И кстати, надо еще вот что выяснить…

— Скажите, констебль, а как я заплачу за ужин? Вы же знаете моё положение.

— Подследственные столуются за счёт казны, — сказал Хёрст и посмотрел на шерифа.

— Конечно, Джефф, — сказал Гривз. — Далекая Радость с удовольствием ссудит небольшую сумму королевской казне. В качестве гарантии вашей истинной расписки будет вполне достаточно. А пока давайте-ка я угощу вас нашим элем. Мартин! Три эля…

— Четыре, — сказала Джоанна.

— … за мой счёт! — закончил шериф. И глядя на Джоанну: — Дочери мастера Бэнкса не стоит пить эль в мужской компании.

Ага. Сколько я про этот самый эль читал, смотрел, слыхал и вот, наконец-то, попробую, думал я, а от стойки уже спешил хозяин с тремя полными кружками.

Бух! И кружки встали на стол, плеснув пеной…

— Ну как вам наш эль, мастер Григорий? — спросил шериф Далёкой Радости Джимми Гривз. — Такого в ваших краях не найдешь, верно?

— Очень вкусно, — сказал я и натужно улыбнулся. Ох и гадость эта ваша заливная рыба…

XVI

Джоанна скользнула в камеру, чуть слышно скрежетнув дверью, и сразу оказалось рядом. Близко, так близко, что ближе не бывает.

Как ты здесь оказалась? Шериф дал мне ключ…Но разве… Да… обними меня. Опять эти юбки. Что делать, милый, девушке нельзя без юбок.

Сено, в углу наваленное вместо постели. Луна, нарисовавшая клетки на полу. Тишина, и в тишине этой наше дыхание, и стук наших сердец.

И всё повторилось.

Губы жаркие и мягкие, гладкая кожа бедра, блеснувшая в лунном свете, аккуратный твердый сосок, упруго подающийся под моим бережным прикусом. Легкий стон. О чем думаешь… ерунда… поцелуй меня … какая ночь… поединок? и чуть холодеет под сердцем … не бойся, милый, ты справишься.

И легкий силуэт, выскользнувший через дверь перед рассветом.

И тихо скрипнувшая дверь, прикрытая маленькой и крепкой рукой девушки с кожей из нежно-зелёного света.

— …Доброе утро, мастер. Как спалось?

— Утро доброе, — сказал я не слишком дружелюбно.

Как спалось. Хорошо спалось, и еще бы спалось до обеда, ежели бы не этот шериф. Спрашивается, какого хрена меня разбудили так рано? Из зарешеченного окошка в камеру лился неяркий свет раннего утра.

— Умоешься во дворе, сынок. И надо бы тебе быть пошустрее — констебль Хёрст будет здесь минут через двадцать, а еще надо позавтракать.

Констебль появился через четверть часа. Был он не в духе. Причина плохого настроения мастера Хёрста стала ясна чуть позже, когда возле лошадей объявилась Джоанна.

— Джоанна Бэнкс! Нет, нет и еще раз нет, — очень официальным голосом сказал констебль.

— Но… дядя Джефф! А кто будет присматривать за Мерседес?

Дядя, улыбнулся я про себя, карабкаясь на эту самую Мерседес, ха-ха, наш констебль обзавёлся племянницей. Шериф посмотрел на меня, потом на Джоанну и тоже усмехнулся.

— Джефф, в самом деле, — добродушно сказал Гривз. — Будет кому присмотреть за конями, да и всё-таки убийцу ищите, — лишний лук не помешает.

Констебль строго посмотрел на Джоанну, а потом словно что-то сломалось в строгости его лица, и он махнул рукой:

— Ладно… где один, там и двое. Догоняй.

Джоанна радостно взвизгнула и убежала, чтобы спустя мгновенье появиться из-за угла верхом.

— И куда мы сейчас? — деловито спросила она, поравнявшись с нами.

— Как вам нравится это «мы»? — спросил у меня констебль.

Я, пряча улыбку, пожал плечами; Джоанна надула губы.

— Сначала мы осмотрим место преступления, — сказал Хёрст. — И помните, леди, молчание — золото.

XVII

— Вот здесь я его и нашёл. Лицом вниз лежал, головой на север. Жалко Тима, ни жены, ни детей. Даже поплакать над ним некому было. Но человек он был весёлый. Может, не самый храбрый, но с ним было занятно.

Сказавши это, Норберт Стайлз, овцевод, тридцати пяти лет от роду, посмотрел на Джоанну. Вот так вот, мол, мисс, такие дела. Мисс же круглыми глазами смотрела на землю. На то самое место.

— А где тело? — спросил я.

Хёрст с неудовольствием посмотрел на меня.

— Как где? — удивился Стайлз. — Похоронил на кладбище. Всё честь по чести.

— Норберт, извините, мы на минутку.

И Хёрст отвёл меня в сторонку.

— Не надо задавать таких нехороших вопросов. Зачем эти намёки? Это Дальние Земли, всяк может оступиться, ещё неизвестно, как бы вы сами повели себя в мор и глад.

— А как вы собираетесь…? Хорошо, я не буду.

— Сдалось вам это тело, мастер Григорий.

— Ну, если бы мы осмотрели тело, мы бы могли узнать что-нибудь…

— Что могут рассказать мёртвые?

— Ну… по характеру раны мы могли бы определить бы чем его убили, или вот если бы удар был нанесен сверху вниз, было бы ясно, что ударил человек высокий, и это сузило бы круг подозреваемых.

Констебль довольно долго молча смотрел то на меня, то по сторонам. Вид при этом он имел немножко глуповатый. Стоявшая в сторонке подле лошадей Джоанна с интересом глазела на наш разговор. А непосредственно на месте преступления, пригорюнившись, стоял Норберт Стайлз, время от времени печально вздыхая. Наконец констебль неуверенно сказал:

— Ну не откапывать же теперь его.

Похоже, дело сыска здесь не шибко развито.

Констебль меж тем посмотрел на грустного овцевода.

— Скажите, Норберт, — сказал он крепнущим голосом, — а как убили Ханта, вы не знаете?

— Ну ежели у человека из спины торчит арбалетная стрела, то надо полагать, из арбалета? — отвечал Стайлз.

— А что-нибудь необычное вы видели? — спросил я. Констебль покосился на меня, но ничего не сказал.

— Пожалуй, да, — помолчав, сказал овцевод. — Нечасто увидишь человека, которого убивали два раза.