Теренс Уайт - Слон и кенгуру
— Собирался договориться во вторник, да только ему за покупками ехать пришлось.
— А в среду он чем занимался, а в четверг? Пятницу мы посвятили лозоходству. Но даже если он завтра договариваться пойдет, нам все равно придется ждать до уик-энда!
— Ну, так уж получилося. А только моей вины тут нету, мистер Уайт. Что я могу поделать?
— О Боже! Выходит, мне придется прервать работу над Ковчегом и самому заняться пшеницей. Она-то, надеюсь, не осыпалась?
— Я о таком не слыхала.
— Микки должен пойти завтра к Фрэнси и попросить его прийти сюда в понедельник. А не получит Фрэнси, пусть еще кого-нибудь найдет. Скажите ему, чтобы с пустыми руками и домой-то не возвращался.
— Никто не знает, каково оно, — безмятежно сообщила миссис О’Каллахан, — окромя тех, кто его испытал.
— Уж если на то пошло, ему следовало прямо в эту минуту заниматься поисками жатки-сноповязалки… А он с сучками играется.
— Так уж оно получилося, мистер Уайт. Я полагаю, это Священная…
— Да-да. Священная Воля Божия. Как бы там ни было, до возвращения Микки мы ничего предпринять не сможем, а потому давайте займемся списком.
— Осыпался! — продолжал мистер Уайт. — Ячмень осыпался, овес осыпается, а никому и дела нет… Но список, список! На чем мы там остановились?
— Значит, овощи мы записали, и пакетик цветочных семян, и траву, и кропиву…
— А нам еще придется табак для Микки выращивать, если климат позволит. Ну, что до этого, я, пожалуй, напишу в Ботанические сады Кью и попрошу поделиться со мной экзотическими семенами. Откуда нам знать, может ведь, уж коли на то пошло, и ледниковый период начаться, тогда нам только сфагновый мох выращивать и останется. Жаль, нет у нас северного оленя…
— А ведь все это денег стоит, — воскликнул вдруг мистер Уайт. — За то, что нам требуется, придется платить. По счастью, я могу расстаться с тем немногим, что у меня есть, после Потопа оно мне все одно не понадобится, но, клянусь Юпитером, почему бы нам не продать ферму? Проку от нее все равно никакого не будет, даже если мы сможем ее отыскать, ну а сможем, она опять нашей станет, продали мы ее или нет, потому что притязать на нее окажется некому. Как по-вашему, миссис О’Каллахан, честно ли будет продать кому-нибудь ферму, зная, что через несколько недель ее разрушит Потоп?
— По-моему, Микки ее продавать не захочет. Он же ее от Тетушки своей получил.
— Ну, вообще-то говоря, — сказал мистер Уайт, не обратив на эту глупость внимания, — Потоп уничтожит и ее покупателя. И деньги ему будут уже ни к чему. Он может отдать нам деньги за ферму и утонуть, а может не отдать и все равно утонуть. Я к тому, что в последние оставшиеся ему недели он будет так же счастлив, считая себя хозяином фермы, как был бы в эти недели счастлив, считая себя владельцем денег… А кроме того, что такое продажа? Насколько я понимаю, это просто договор, срок действия которого истекает, как только исчезает проданное…
— Но как же можно продавать ферму, мистер Уайт? А ну как Потопа-то и не будет?
— Глупости. Если Потопа не будет, зачем тогда Архангел сказало, что будет? Веру надо иметь, миссис О’Каллахан. Веру. А деньги нам нужны вот для чего: мы хотим построить новый мир из самых лучших материалов. Например, будь у нас лишняя пара тысяч фунтов, мы смогли бы позволить себе первоклассные ветровые генераторы, они бы и пилораму нашу питали, и еще много чего. Опять же, места у нас маловато, значит все, что мы повезем, должно быть компактным, а такие штуки тоже денег стоят.
— Подумайте, например, о корове и о Нэнси. Чтобы сэкономить место, надо будет их жмыхом кормить, и где мы его возьмем? Значит, необходимо заготовить пищевые концентраты, даже если это потребует некоторых расходов. А какой концентрат самый концентрированный? Коровы, скажем, жвачку жуют, а лошади ни-ни. Значит, для коровы нужно запасти что-то жвачечное. Как вы полагаете, сможем мы соорудить этакие сэндвичи из сена, шоколада, тертой моркови, рыбьего жира и прочего? Взять сено, полить его этим делом и спрессовать… Жалко, я о витаминах ничего не знаю. Их, вроде бы, много всяких и, по-моему, они боятся солнечного света, хотя, думаю, на сей счет скоро что-нибудь да придумают. Сахарную оболочку, к примеру, светонепроницаемую. Наносимую в лабораторных условиях. А значит, очень дорогую. Я рад, что вы предложили продать ферму. И еще, полярные экспедиции всегда берут с собой пеммикан. И нам следует взять немного. А пеммикан — это что?
— Это такая религиозная птица[14].
— Вот именно. Ладно, главное, что денег нам понадобится как можно больше — и на концентраты и на хорошие орудия. Наша цель — качество, поскольку для количества у нас не хватит места, вот тут-то нам денежки и подсобят.
— Да коли на то пошло, — продолжал, просветлев, мистер Уайт, — не так уж и важно — пропадет урожай, не пропадет, мы же можем купить зерно на вырученные за ферму деньги. И, кстати сказать, зерно — хоть и грубая, но пища. Самого зерна нужно будет взять лишь в количествах, необходимых для посева, а остальное — в виде муки, она гораздо компактнее. Как по-вашему, сможем мы прожить на кашице из муки и рыбьего жира?
Высказанные им идеи настолько понравились мистеру Уайту, что он, не дожидаясь ответа, затеял с Домовухой игру, в которой ему отводилась роль блохи. А именно: опустил голову на кухонный стол — тот, на котором Домовуха лежала спиной к нему, — и осторожно начал приближать к ней кончик носа, пока не коснулся им шелковистой шерстки. От этого Домовуха вскочила на ноги, прекрасная получилась имитация испуга, а мистер Уайт ликующе вскричал: «Я — блоха! Я — блоха!» Домовуха тоже пришла в восторг, и они сыграли еще несколько раз, пока при очередном ее подскоке не стукнулись лбами. Ослепленный ударом мистер Уайт откинулся на спинку стула. Впрочем, от сотрясения мозг его вновь заработал, как часы.
— Рис надо прихватить. Я предвижу, что Потоп будет иметь и хорошие последствия — ил станет плодородным, как у Нила, а значит рис нам весьма пригодится. Не знаю, погибнут ли деревья, проведя сорок дней под водой. Но на всякий случай, нам следует взять с собой и их семена, а то и саженцы. По счастью, стволы прежних деревьев все равно уцелеют, живые там или мертвые, и стало быть, их — пока будут подрастать новые, — хватит на дрова для многих поколений, тем паче, что людей, которым потребуются дрова, останется совсем не много.
— Это, надоть, будут Джеймс Рафферти из Кашелмора и семь его дочерей, — с надеждой сказала миссис О’Каллахан. — Тот, который учит людей на машинке печатать и на скрипке играть.
От необходимости отвечать на эти слова мистера Уайта избавило появление Микки — и, надо сказать, сенсационное.
С разбитым носом, без пиджака, горько плачущий, сжимающий в руках сломанную рогульку, он вошел, шатаясь, на кухню, и принялся поливать кровью один из ее столов.
По какой-то загадочной причине, столов на кухне было пять, и главная жизненная цель миссис О’Каллахан состояла в том, чтобы отшкрябывать их все, мыть каменный пол и начищать каминную решетку при помощи пепла и слюней. На что-либо иное времени у нее почти не оставалось.
Микки выдали суповую тарелку — для крови — и приложили к его спине великанских размеров ключ от судомойни.
На изложение полной истории случившегося у него, рыдавшего, ушло несколько часов и когда фрагменты ее удалось соединить в нечто целостное, получилось примерно следующее:
Предвечерние часы этого дня Микки провел на ферме, упражняясь (пока осыпались зерновые) в козлоходстве. Навестил все ее поля, нашел на каждом много воды, а после чая ощутил, как мистер Уайт до него, потребность продемонстрировать свой дар широкой публике, обучив кого-нибудь еще. Либо так, либо стремление к наставничеству оказалось, подобно вязанию и лозоходству, заразительным.
И потому Микки отправился на Слейнову Луговину (а вовсе не к Мёрфи), надеясь застать там почтальона по имен Винсент Куин. Найти же его там Микки надеялся потому, что Винсент был заядлым рыболовом и до конца каждого сезона старался что было сил изловить одного обитавшего в Слейне несговорчивого лосося.
Микки нашел Куина, как и ожидал, пытавшимся поймать лосося внахлыст.
Если как следует подумать, баламутившее людей влияние мистера Уайта распространилось за пределы Беркстауна довольно далеко, ведь это он обучил почтальона ловле внахлыст. Не то чтобы мистер Уайт знал, как она производится, нет, однако он прочел посвященную ей книгу. Таким образом, навыки Винсента стали третьей производной от реальности. Однако человеком он был предприимчивым и легко возбудимым, отличавшимся в некоторых отношениях от своего учителя и проникшимся к ловле внахлыст настоящей любовью, что и делало его подходящим кандидатом на роль козлохода. Добавим еще, что он носил очки, а одна нога у него была деревянная.
Микки с рогулькой в руках приблизился к почтальону и уважительно понаблюдал, как тот в пятидесятый раз проводит трех мушек по почти неподвижной поверхности Слейна. Лосось, которого Винсент старался ими порадовать, был, как и почти все здешние лососи, закаленным ветераном, которого раз уж шестнадцать зацепляли крючками на его пути к верховьям реки, поэтому ни он, ни Винсент давно уже больших надежд один на другого не возлагали.
