"Фантастика 2023-147. Книги 1-28 (СИ) - Большаков Валерий Петрович

— Сам не видел и не считал, но дозор доложил, а уж они врать не станут.

— Не видел он… Чего же тогда орёшь на всю округу, сполох поднимаешь? Воевода, мля…

Дело в том, что Буранбай не служил ни в татарском войске, ни в русском, а командовать дозорами назначен из уважения к возрасту и положению. Особо ничего делать не нужно, только доклады принимай и передавай дальше, а почёт великий. Чего бы не сделать приятное хорошему человеку?

Опять послышался топот копыт, и через несколько мгновений спешившийся дозорный доложил:

— От Жёлтой балки четыре сотни идёт, Фёдор Сидорович. Пять-шесть часов, и здесь будут.

В Ильясовке имели представление об измерении времени часами и минутами, а на всю деревню имелось аж четверо часов-ходиков с цепочками, гирями и кукушкой.

— Пять-шесть, говоришь…

— Ага, никак не раньше. Кони у них переходом заморённые, да и без подкорма на одной траве шибко ослаблены.

— И всего четыре сотни?

— Четыре сотенных бунчука насчитали, а больше нет никого.

Вот это похоже на правду, а то орда, орда… Рассыпалась сейчас та орда на мелкие отряды, а потом и ещё больше разделится — людоловам сподручнее десятком или двумя орудовать, так как охват получается шире. Вот в случае сопротивления могут опять объединиться, но не везде и не всегда. Иногда проще оставить в покое огрызающуюся добычу, и найти цель полегче.

Эти пока не разделились на десятки. Некуда делиться, потому что удобная дорога на Ильясовку и далее на север стиснута многочисленными балками и множеством мелких речек с заболоченными берегами. Вот позже, когда разгромят и сожгут деревню, выйдут на степной простор, там уже начнут орудовать десятками.

Ногаи бросились на захват Ильясовки без всякой разведки и каких-либо приготовлений — увидели большую и беззащитную деревню, достали сабли, и с ломанулись, подбадривая себя и конец громкими воплями и душераздирающим визгом.

Зрелище атакующей конницы производит сильное впечатление даже на видавшего виды человека, а у безусой молодёжи, не нюхавшей пороха толком, и не евших с ножа в походах, вызывает дрожь в коленках и непроизвольный стук зубов. Или это не коленки дрожат, а земля от топота нескольких сотен копыт?

— Куда, твою мать? — Фёдор оглянулся на крик и увидел, как кто-то из односельчан загоняет пинками и подзатыльниками обратнов окоп совсем зелёного юнца, со страху бросившего пехотную пищаль и ударившегося было в бега. — На место встань, ублюдок!

И ведь не один такой. Человек пять намыливались сделать ноги! Фёдор сделал в памяти пометку устроить трусам райскую жизнь. Потом, если останутся живы.

До ногаев пятьсот шагов… Четыреста… Полумесяц плотнее прижал приклад пищали к плечу и крикнул:

— Стрелять только после меня! Только по команде, сукины дети!

Сто шагов.

С коня, да на полном скаку, да горящими от предвкушения богатой добычи глазами, вообще видно плохо. И совсем не видны укрытые тонкими ветками ямы, чуть припорошенные сеном и соломой. И в упор не видно. А когда конь вдруг проваливается куда-то передними ногами и кувыркается через голову, разглядывать что-то уже поздно.

Визг боли. Ужас неожиданности. Ржание умирающих и переломавших ноги коней. Крики напирающих сзади степняков, ещё не понявших, что там творится в первых рядах. Всё смешалось в кучу, наконец-то остановилось, и совсем было отпрянуло назад…

Фёдор потянул спусковой крючок, отдача привычно толкнула в плечо, и он с удовольствием разглядел, как выцеливаемый ногаец в богатом доспехе взмахнул руками будто бы в попытке придержать разлетевшуюся в дребезги голову, и свалился на землю.

— Стреляй, робяты!

Команда даже чуть запоздала — первого выстрела ждали все, и вслед за ним дружно и гулко бухнули винтовальные пищали. Древние фитильные чудовища вообще выпустили свои здоровенные пули с оглушающим грохотом. Ещё залп! И ещё! При стрельбе в плотную толпу невозможно промахнуться, а на таком расстоянии пуля пробивает насквозь и коня и человека, поражая следующие цели.

Только как ни старались, но примерно половине ногаев удалось отойти. Меньшей половине — стреляли в спины убегающим, и многие выстрелы были сделаны не зря. Но около полутора сотен степняков уцелело, и сейчас они остановились за пределами прицельного огня, и о чём-то совещались.

— Переговорщиков пришлют, — решил Хасан-хаджи.

— Почему так думаешь?

— Да им деваться некуда, — пояснил свою мысль мулла. — Если отступят, то хан велит каждого десятого из простых воинов удавить, а уцелевших сотников и десятников так поголовно всех. Будут денег сулить за проход через деревню, а как пропустим, так тут же в спину ударят. Мы в Аравии так же Медину брали… Ой, я этого не говорил!

— Да я и не слышал ничего, — усмехнулся Фёдор. — Так говоришь, переговоры предложат.

— Сам погляди, выехали уже. Знатная птица с крашеным бунчуком, как бы не родственник самого хана.

— Да хоть чёрту сват, нам от этого… Зови отца Мефодия, втроём поговорить поедем.

Глава 16

Глава 16

Дипломатия и дипломатическая неприкосновенность, гарантии безопасности для послов, парламентёров и прочих переговорщиков… Это всё выдумано в Европе авторами куртуазных рыцарских романов, а на самом деле безопасность гарантирует только имеющаяся за спиной военная сила, да и то не всегда. На переговорах и короли охотно друг друга резали, и русские князья братоубийственные бойни устраивали, а уж что говорить про азиатов… Один лишь Чингисхан строго наказывал за убийство своих послов, выдвигающих заведомо неприемлемые и оскорбительные требования, но сам то отравит кого-нибудь, то прикажет завернуть в ковёр и пятки к затылку притянуть, ломая хребет. Тот ещё затейник был.

Всего этого Фёдор Сидорович Полумесяц не знал, и действовал так, как подсказывала ему совесть и память предков.

— Паша.

— Да? — деревенский кузнец отвлёкся от чистки пищали и поднял голову.

— Паша, возьми три десятка человек, и обойди ногаев справа и сзади. Савватей ещё с тремя десятками слева засядет. Головой отвечаете оба, чтобы ни одна степная сволочь не ушла.

Савва, главный кукурузовод хозяйства Полумесяцев, степенно кивнул:

— Это мы запросто. Но тут кто останется?

— Здесь мы втроём, да проволока колючая, да юнцов всех оставьте. Справимся с божьей помощью, да и не думаю, что вперёд полезут. По зубам до кровавой юшки получили, так что не посмеют вперёд пойти, немного подумал, и пожал плечами. — А может и посмеют. Головы у них пустые и тёмные, и что там творится, даже ихний шайтан не разберёт.

— Шайтана нам с Мефодием оставь, — ухмыльнулся мулла. — Это по нашей части. Кстати, вам сабли с каменьями принести, или своё что найдётся?

Тоже важная сторона любых переговоров — переговорщик может быть в драном халате и грязных штанах, а большинство степняков так и одеты, разве что обноски отличаются ценой и качеством ткани, но оружие должно быть вызывающе богатым. Обычный ногайский десятник не станет разговаривать с человеком без сабли, сотнику подавай собеседника с оружием с хотя бы золотой чеканкой, а выше без драгоценных каменьев никак не обойтись. Здесь не по одёжке встречают и не по уму провожают, здесь всё иначе. Гроссе политик, как говорит заведующей коптильней Ганс Фелькенбрюкен из Бранденбурга, в Ильясовке после принятия православия ставший Иваном Брюквиным. Она самая, политик, мать её за ногу!

— Найдётся, — почти одновременно кивнули Фёдор и отец Мефодий.

Так-то в повседневной жизни батюшка оружие не носит, лишь нож из индийского булата на поясе. Зато тот нож не снимает даже во время богослужений. Награду от князя Изборского негоже прятать, ибо по заслугам дадена!

Ещё следует сказать, что патриарх Евлогий особым указом отменил глупый запрет на пролитие крови белым духовенством. Если при защите государства и государя от врагов внешних и внутренних, то не только можно, но и нужно её проливать. И, конечно же, не свою! И епитимия потом не назначается, ибо дело богоугодное, важнее поста или молитвы.