Андрей Жвалевский - Девять подвигов Сена Аесли. Подвиги 1–4
Школа волшебства погрузилась в заслуженный утренний сон. Не спали лишь четверо – Лужж, Клинч, Порри и Сен.
Ректор с завхозом только что завершили приблизительную ликвидацию последствий ночных гуляний и зашли проведать Аесли. Гаттер, безостановочно зевая, нес вахту у кровати раненого друга. А Сен…
А Сен лежал на кровати и думал. Но в отличие от Аесли пятичасовой давности, лежавшего и думавшего из принципиальных соображений, утреннего Аесли удерживало на кровати только то, что он к ней привязан.
Ремешки не позволяли Сену совершать решительных поступков, но не мешали делать решительные заявления:
– Профессор! Если вы немедленно не расскажете мне о хочугах, я немедленно уезжаю домой! Считаю до трех! Три! Все! Пока вы мне все не расскажете, я с места не сдвинусь!
Югорус Лужж, который никак не мог привыкнуть к новому Сену, вздохнул.
– Хочуги – это такие концентрированные нереализованные заклинания. Они живут за Границей Миров. Там вообще очень много чего обитает: невыполненные желания, неосуществленные проекты, невоплощенные мечты, несбывшиеся надежды. Хочуги – это наиболее деятельные из них. Если бы вся эта ватага хлынула к нам…
– А они раньше уже хлыновали, – вмешался Клинч, – то есть хлыняли. Короче, вторгались. Наш спецназ обучали сдерживать их до подхода основных сил.
– Я понял! Когда мы в них швыряли чем ни попадя, это было как раз по спецназовской инструкции! Здорово! Все, я решил: пойду в ментодеры.
Мальчик закрыл глаза и сделал несколько глубоких вдохов.
– А я теперь всегда такой буду? Попробуем рассуждать логически. Хочуг на кухне мы победили. А во мне как раз хочуга. Значит, и меня можно вылечить. Логично? Ура!… Ой…
– Логично, – прищурился Лужж, – но не совсем. Начнем с конца. Во-первых, ты не болен.
– Так я в порядке! Здорово! Тогда развяжите меня и я пойду… побегу… поскачу!
Югорус прищурился еще сильнее.
– Не совсем в порядке. Ты стал чересчур решительным, и твоя логика за тобой не поспевает. Если раньше ты был просто умным, то теперь будешь силен в основном задним умом.
– Разве так можно, как же это можно, разве, что, как… всё, молчу. Как же мне теперь жить?
Ректор прищурился так сильно, что совсем перестал что-либо видеть.
– А что? Некоторые так и живут.
– Например, кто? Кто, например? Кто? Например?
– Например, Мергиона, – сказал Порри.
Сен умоляюще простонал.
– Не бойся, – ректор перестал щуриться и начал жмуриться, – расколдовать я тебя смогу.
Аесли с трудом подавил в себе порыв вскочить и расцеловать ректора[57].
– Но не всего, – остудил мальчика Лужж, – и не сразу, а по частям и постепенно.
– Не сразу? Вот горе-то, – пригорюнился Сен.
– А все из-за того, – поучительно сказал Клинч, – что какому-то раз… развнеделу пришло в голову поесть гороха!
– А какому-то клинчу, – заметил Лужж, – пришло в голову этот горох полить и подогреть.
При этих словах Сен встрепенулся так, что едва не встал вместе с кроватью.
– Пришло в голову! – закричал он. – Оно же пришло в голову! А кто привел? А? Где Колпак?!
– Елки зеленые, палки деревянные! – заорал Клинч. – Попался, голубчик!
И бывший спецназовец с быстротой молнии и шумом грома выскочил в коридор.
– Вообще-то о хочугах известно мало, – сказал Югорус, осторожно пересаживаясь подальше от Сена, – похоже, они передаются воздушно-капельным путем…
– Да нет! Это он за Распределительным Колпаком побежал! Если следовать логике, именно эта шляпа сначала Развнедела в кухню заманила, а потом и Клинчу внушила идею залить горох водой и нагреть его! Профессор! Да дайте же сделать хоть что-нибудь! О! Вопрос с места. Порри, прошу!
– Профессор, – устало сказал Гаттер, – ну расколдуйте же его хоть чуть-чуть. А то ведь… спать… очень… хочется…
– Профессор! Что же вы сидите? Усыпите его!
Радужная комната (серая ипостась)
Обычно кабинет ректора переливался всеми известными науке и магии цветами, но сегодня, по настоянию майора Мистера Клинча, комната имела мрачную серую окраску.
– Радужная комната, – объяснил бывший спецназовец, – подразумевает радушный прием. А мы тут не бирюльками занимаемся. Игра. Сам придумал.
Клинч действительно не играл в бирюльки, а вел допрос в кубе[58] по всем правилам. Сена, который был уже слегка расколдован и хотел проанализировать что-нибудь несложное, привязали к стулу в углу.
Подозреваемый Распределительный Колпак находился посередине, прикованный к табурету учительским заклинанием Сидите-сидите.
– Я тебя порву! – орал майор прямо в макушку Колпаку. – На портянки пущу! Кто твои сообщники?
Подследственная шляпа морщилась. Битый час ей в макушку светил большой злосвет, который принимал все оскорбления Клинча на свой счет и оттого раскалился до предела.
– Я же сказал, нет у меня никаких сообщников, есть друзья, но они за дверью Миров.
– Где конкретно? Адреса, пароли, явки!
– Да отстаньте вы от меня, – вяло отбивался Колпак. – Вот чума на мою голову…
– Не чума! – не согласился Клинч. – А чума, холера и атипичная пневмония![59] Ладно, попробуем по-другому. С каким заданием вы проникли на территорию нашего мира?
– Да не проникал я! Лежал себе на полке в магазине в XV веке, никого не трогал. А тут шум, гам, тарарам. Врывается толпа дураков здоровых. Самый главный орет: «Хватай, сынки, что под руку попадется! Шапки! Отлично! Мы их шапками закидаем!».
Аесли заметил, что рассказ как-то странно действует на завхоза: чем больше распалялся Колпак, тем смущеннее становился Клинч. «Закон сохранения наглости, – подумал мальчик. – А вот подойду сейчас к шляпе да ка-а-ак тресну! Спокойно, Сен, спокойно. Давай досчитаем до десяти. Чтобы считать дольше, будем использовать десятичные дроби».
А Колпак тем временем входил в раж:
– Ну, сынки и похватали! И меня схватили. И швырнули в какую-то мохнатую мерзость! И вот я лежу и чувствую: могу повелевать человеческими судьбами.
Ректор, который на все это мероприятие смотрел с отвращением, наклонился к Сену и прошептал:
– Похоже, наш друг принял на себя хочугу Всевластия.
– Вы представить себе не можете, – в голосе подследственного зазвучали слезы, – каково это: уметь повелевать людьми и оставаться при этом шляпой! И повелевать только на глазах всего педсовета и только кому на какой факультет пойти! Как будто они не все одинаковые! Найти бы мне этого мордоворота, этого гада, этого солдафона…
Злосвет вспыхнул ярче обычного, громко хлопнул и погас.
– Включите свет! – занервничала шляпа. – Ваш завхоз ненормальный со мной что-нибудь совершит!
– Не надо, – засопел майор, – не совершу. Потому как мой батя уже совершил. Это он с ребятами в магазине был. Хочуги тогда в первый раз прорвались. Хорошо оказался рядом магазин этот шапочный, а то случилась бы беда.
«Беда, точно, – согласился Сен, – три целых тридцать четыре сотых. Три целых тридцать пять сотых…»
– Ладно, проехали, – сказал Колпак. – Сын за отца, внучка за бабку, дедка за репку не отвечают. Принцип. Сам подслушал.
«…Четыре целых семьдесят одна сотая. Как интересно. Четыре целых семьдесят две сотых. А здесь есть о чем подумать логически. Четыре целых семьдесят три… Что-то я устал».
На этой мысли юный аналитик энергично закрыл глаза и решительно захрапел.
Небо над Первертсом
В опустевшем небе над Школой волшебства одинокая тень методично нарезала круги, горки, бочки и другие замысловатые фигуры высшего пилотажа. Это филин Филимон избавлялся от гаттеровской наволочки.
Наконец наволочка соскользнула, и филин захлопал металлическими веками на восходящее солнце.
«Порри, Порри, – думал он. – Умен, нет слов, очень умен, но иногда дурак дураком. Система эхолокации, чтобы летать в темноте! Это ж надо! Ладно, пусть только поставит мне динамик, скажу, чтобы не выделывался, а просто ввинтил мне в лоб фару».
Перекресток Семи Коридоров
– Разве ваш Гаргантюа такое может? – приговаривал Каменный Философ, раскладывая перед собой маленькие симпатичные тортики.
Это была его единственная страсть и единственное развлечение. Всего один раз в году, в ночь на 1 мая, ему дозволялось готовить эти замечательные тортики. И разрешалось только лишь потому, что после Вальпургиевых шабаша и мальчишника все отсыпались, и редко кто обращал внимание на кулинарные изыски Каменного Философа. Даже сегодня, несмотря на то, что праздник состоялся в пределах школы, тортики остались нетронутыми.
– Ничего, – шептал талисман Первертса, – в следующий раз еще что-нибудь придумаю.
Подвиг № 2
Клин Клинчем вышибают
