Светлана Славная - В дебрях Камасутры
— Прокаженный.
— Мама!!! — завизжала богиня, вскочила с шезлонга и, опрокидывая подносы с жертвоприношениями, помчалась к дверям храма.
— Ноги моей больше не будет на этих публичных мероприятиях! — вопила Сонька, потрясая кулаками над склоненной головой верховного жреца. — Заучитесь сначала карантин соблюдать. Это ж надо: прокаженный будет лобызать мои пятки, а я должна улыбаться и благословлять?!
— На то ты и богиня, — мудро заметил Брихадаранья.
— Сменю профориентацию! Не хочу быть богиней, пустите меня в дворники! — Сонька схватилась за живот. — Ой, сейчас рожу... Уморили совсем беременную женщину!
— Ты правда собралась рожать? — оживился жрец. — Пойду отдам распоряжения...
— Стой. Я передумала, сейчас рожать не буду. Ишь, сбежать собрался! — Сонька немного поутихла. — Вот что, дорогой мой, я больше инфекцию собирать не намерена. Патологические отклонения моему ребенку ни к чему. Так что можешь сообщить народу, что богиня Каа-ма впала в аскезу и отныне ведет жизнь затворницы.
Глаза жреца недобро сузились:
— Хочешь нас без денег оставить? Не выйдет, голубушка!
— Ты как с богиней разговариваешь? — возмутилась Сонька. — Вот обращу тебя в горстку пепла!
— Давай. — Бритоголовый жрец продолжал смотреть ей в глаза. Сонька поняла, что психическая атака захлебнулась. Она неожиданно улыбнулась:
— Нет, не стану я тебя испепелять. Ты мне нравишься. Давай лучше послужим делу всеобщего плодородия... — И богиня любви притянула непокорного Борьку к себе.
Когда страсти поутихли, разговор о будущем культа Каа-мы возобновился. Сонька наотрез отказывалась общаться с паломниками. Брихадаранья давил на психику. И тут богиню озарило:
— Слушай, а нельзя ли заменить меня каким-нибудь символом?
Жрец задумался:
— В принципе, культовое изображение божества является воплощением высшей сакральной силы...
— Вот-вот! Развесим картиночки нашего папарацци по периметру забора, и пусть себе прикладываются все, кому не лень!
Брихадаранья поморщился:
— Это несолидно. Я предлагаю изваять их в камне.
Вот так и получилось, что с этих самых пор стены храма Каа-мы в Сионийских горах обильно украсили скульптурные рельефы, выполненные по наброскам местного художника и изображающие богиню любви с ее верховным жрецом. Вот только полнеющий день ото дня животик богиня велела не увековечивать, заявив, что обычно ее талия стройна и тонка. С той поры Сонька являла народу свой лик лишь по праздникам. Ее водружали на храмовую колесницу, которую дозволялось тянуть преданным почитателям, и везли по улицам города. Колесницу сопровождала роскошная свита, певцы, танцоры, музыканты, а также прислужники с зонтами и опахалами. Божественная процессия превращалась в многолюдное шествие.
Учение Каа-мы стремительно распространялось. С барельефов храма делали копии и зарисовки, появились толстые трактаты, теоретически толкующие заданный Сонькой зрительный ряд. Когда богиня любви благополучно разрешилась от бремени и произвела на свет маленького сына Кришны, всеобщему ликованию не было предела.
Сонька впервые в жизни чувствовала себя счастливой. Белокурый Василий Салтанович заслонил от нее весь мир. Впрочем, Васенькой она звала его только наедине, для окружающих у юного бога имелось более внушительное имя. И лишь хромой жрец Брихадаранья мрачнел день ото дня. Поток пожертвований, хлынувший на него с появлением богини, изрядно оскудел. Учение Каа-мы, запущенное в народ, превратилось в саморазвивающуюся систему, не требовавшую дальнейшего участия и руководства самой богини. Нужно было спасать ситуацию. Когда белокурому отпрыску Кришны исполнилось три года, верховный жрец явился к Соньке с новым проектом...
ГЛАВА 7
Знойное индийское солнце медленно подбиралось к зениту, когда в чаще леса, примыкающего к Сионийским горам, раздался странный шум. Маленькая ящерка, греющаяся на трухлявом пне, лениво приоткрыла один глаз и успела заметить, как раскаленный воздух завибрировал, свиваясь в тугую спираль. Утробно гудя, воздушная воронка стала вгрызаться в мягкую землю, потом раздался хлопок, и старый термитник, давно покинутый своими обитателями, превратился в огромный баньян, оплетенный лианами и украшенный огромным дуплом.
Джунгли лишь на миг очнулись от полуденной дремы, дабы оценить нанесенный им ущерб, однако могучее дерево неплохо вписалось в окружающий пейзаж, и сонная тишина воцарилась вновь, нарушаемая лишь жужжанием неугомонной мошкары да фырканьем буйвола в ближайшем болоте.
Однако не прошло и минуты, как из дупла огромного дерева стали доноситься странные звуки: сопение, недовольное бормотание и сердитые возгласы. Наконец один за другим из дупла выбрались двое молодых людей и стройная девушка с длинной косой, мелодично позвякивающая многочисленными украшениями.
— Неужели так сложно держаться за поручни во время перемещения, — возмущалась Варвара, сурово взглянув на Егора. — Спасибо Ивану Ивановичу: вовремя тебя за штаны схватил. Хороша бы я была сейчас без передних зубов и с синяком под глазом! А ты и вовсе мог вывалиться по дороге. Попал бы сейчас вместо индийских джунглей в койку к Калигуле...
— Да ладно тебе возмущаться, — беспечно махнул рукой Егор. — Лучше посмотри, какая красотища вокруг. Ух, до чего бабочка огромная...
— Кстати, нам необходимо срочно нанести на открытые участки тела средство от насекомых, — засуетилась Варвара. — Иван Иванович, давайте я вас обработаю. Хоть мы и сделали все возможные прививки, неизвестно, какую инфекцию может разносить местная мошкара.
Птенчиков с недоверием покосился на баллончик, но покорно позволил себя опрыскать.
— Странно видеть светило натурологии с репеллентом в руках, — заметил он.
— Ничего странного. Это вещество нервно-паралитического свойства, моя собственная разработка, обеспечивающая щадящее воздействие на насекомых. Химия их не убивает, а лишь на время лишает жизненной активности. Вскоре насекомые приходят в себя и даже ничего не помнят о том, что с ними произошло.
— Какая трогательная забота о нежной психике кровососущих, — проворчал Егор и легонько нажал на мочку правого уха, регулируя мембрану зоотранслейтора.
В голове мгновенно загудели сотни тоненьких злобных голосков: «Кровь, свежая кровь! Никогда не пробовали вкуса белых людишек... Не пихайтесь, к блюду подходим в порядке общей очереди!» Егор в панике дернул себя за ухо, выключая прибор:
— Варенька, радость моя, обработай меня поскорее своим нервным парализатором.
Девушка встряхнула баллончик:
— Ну, что тебе поведали местные бабочки? Дай угадаю. — Варя картинно закатила глаза и нараспев продекламировала:
— Один престарелый комар повадился нюхать нектар...
— Если бы! — содрогнулся Егор. — Эх, Варенька, услышала бы ты беседы насекомых, изобрела бы средство для полного уничтожения всех их подвидов!
— Возможно, до оленей, сочиняющих лимерики, местным комарам далеко, — высокомерно вскинула подбородок Варвара. — Однако я считаю, что неэтично лишать их жизни по собственной прихоти.
— Так, ребята, — поднял руки над головой Иван, — дискуссию о правах насекомых считаю закрытой. Пора определиться с нашим местоположением и выработать план дальнейших действий. Егор, слово за тобой.
Гвидонов настроил портативный компьютер с подробной картой местности, и спустя мгновение на экране замигали четыре точки — три зеленые и одна оранжевая.
— Вот, смотрите, — произнес Егор, — зеленые точки — это мы, оранжевая — храм Каа-мы. Он расположен на окраине небольшого городка, у самой опушки джунглей...
— Ты уверен, что у джунглей бывает опушка? — язвительно поинтересовалась Варя.
— Откровенно говоря, не очень. Впрочем, как и в том, что у кровососущих имеется понятие об этике, — невозмутимо парировал Егор и продолжил: — На северо-западе город огибает река, Сионийские горы находятся на юге. Нам сейчас необходимо выбраться из джунглей и двигаться в сторону гор. Так мы выйдем к храму, а там уже разберемся, что делать дальше.
— Отлично. Компьютер оставляем в дупле, с собой берем только мини-рации для постоянной связи и зоотранслейтор Егора. Напоминаю легенду: мы странствующие мудрецы, идем из России через Индию и Тибет в Китай за пуховиками...
— За чем? — в один голос воскликнули Варя с Егором.
— В смысле, за фольклором, — смутился Иван. — Легенда обкатанная, сработала у Грозного — сработает и здесь. Кстати, в Индии письменность не в почете, и фольклор предпочитают передавать из уст в уста, нам это на руку.
— Как же тогда вышло, что Камасутру не только записали, но даже проиллюстрировали? — задумчиво произнес Егор.
— А вот об этом мы спросим у Сони, как только ее найдем, — заключил Птенчиков и нажал едва заветный выступ на коре баньяна. Дупло сузилось, оставив небольшую щель для вентиляции, и экспедиция двинулась в сторону гор.
