Андрей Белянин - Ржавый меч царя Гороха
- Хорошо, - сдался я. - Суд так суд. Зовите Еремеева, будет у нас судьёй. Вы - обвинителем, я - защитником.
- Ты... так ты его ещё и защищать будешь?! - вспылила легковоспламеняющаяся бабка, но я стоял на своём.
- У каждого преступника должен быть защит ник. Если своего адвоката нет, значит, предоста вит государство. Государство у нас - царь, считай те, что он назначил меня.
- Да почему ж тебя?
- Ну не из боярской же думы кого-то звать.
- Так с чего ж ты? Бона пущай ему мой Васень ка защитником послужит! А я не обвинитель, я сторона пострадавшая. Я туточки вообще на лавоч ке сидеть буду, слезами на пол капать, сочувствие у вас, чурбанов, вызывать...
В общем, суд над Митей кончился не начав шись, потому что у меня вдруг появилась неожи данная идея. Я метнулся во двор, пошарил под сво ими окнами и через пять минут положил на стол чудом уцелевший хвостик от яблока. Суровая бабка надела очки и подняла на меня недоумевающий взгляд.
- Улика, - пояснил я. - Тут такая ситуа ция... Вы только не кричите сразу. Похоже, не Митя, а я виноват в смерти ваших ку...
- А-а-а-а-а!!!
- Вась? - Я подмигнул коту, и он мигом засу нул моей домохозяйке в рот ложку с валерьянкой.
- Короче, утром меня ни свет ни заря разбу дит ваш петух. Я спросонья бросил в него ябло ком. Но вы ведь мне его на подоконник не клали, верно? И я не клал. Откуда там снова взялось это яблоко?
Яга вопросительно выгнула бровь и понятливо закивала, не выпуская ложки из зубов.
- Я о нём только сейчас вспомнил. Сбегал, по смотрел, пошарил на месте преступления. Там куча куриных следов, видимо, они его просто скле вали толпой и... Скорее всего, меня опять пыта лись отравить, но, увы, пострадали ваши Хохлат ка, Марфочка, Свеколка...
- Репка, - на автомате поправила Баба-яга. -Не трави душу перечислениями. Митеньку клик нешь?
Я мысленно перекрестился, понимая, что гроза миновала.
Вошедший Митя получил пару сухих поцелуев в щёки, благодарность за перенос курочек в баню и два крепких подзатыльника за утопление тех же дохлых кур в сортире. Наш младший сотрудник ушёл с гудящей головой, но очень счастливый тем, что хоть доставать обратно не заставили. Мы же с подуспокоившейся Ягой сели за чай с мёдом и облепиховым вареньем.
Время двигалось к обеду, а надо было решить ещё много вопросов. Что делать с женихами? Где искать меч? Как выкручиваться из некрасивой ис тории с моими похоронами? И самое главное, как бы побезобиднее обставить моё воскрешение, чтоб и церковь не обидеть, и горожан параллелями с Христом в искушение не вводить? Последнее, кстати сказать, сложнее всего.
В целом народец у нас простодушный, социаль но активный, а потому на всякие чудеса падкий. Хотя аферистам вроде Чумака или Кашпировского в Лукошкине делать нечего - тут в заряженную воду не верят, а тех, кто чудесатит без благослове ния церковного, ловят и бьют смертным боем, чтоб впредь неповадно было.
Мы пару раз одного такого умника в отделении прятали. Первый раз его кузнецы принесли с полу тораметровым ломом, завязанным в узел на шее за то, что у одного мастера дочку учил, как грудь на растить. Надо, дескать, поутру на улицу выйти, покуда никого нет, на травке прилечь, а голые гру ди под первые лучи выставить, приговаривая типа «как трава-мурава расти, так и грудь девичья рас ти высока да кругла, как то солнышко!».
Она, дура, в пять утра вышла, легла на газон под батькиными окнами, а в пять пятнадцать её роди тели в храм, на заутреню, с домочадцами собра лись. Искали дочку по дому, не нашли, а потом ма тушка окошко распахнула, а там... Сами понимае те, то ещё шоу гёрлз!
Короче, не убили его, и уже праздник. Но вто рой раз он к нам сам прятаться прибежал: добродея бабы у колодца коромыслами отходили. Сейчас даже не вспомню точно, за что они его, но вроде он им воду заговором омолаживал. Дескать, заго ворённой водицей в лицо плеснёшь и пять годков скинешь. Так одна дура сразу лицом в ведро окуну лась от всей широты души! Ну что сказать? Потек ла древнерусская косметика - с бровей сурьма, с ресниц сажа, с румяных щёчек свекольный сок. Бабы, как эту африканскую маску увидели, так и взялись с матом рукава закатывать, со всей жен ской солидарностью...
Мужичок тот от нас утром у хромал, по деревням чародейные советы продавать, наивный. Больше мы его не видели, надеюсь, хоть живой и переква лифицировался в управдомы...
- Вот что я тебе скажу, Никитушка, - решила Яга без всяких объяснений, сменив гнев на ми лость и возвращая наши крепкие доверительные отношения. - Никак нельзя тебе прямо сейчас воскресать.
- В смысле?
- Хоронить тебя будем.
- ...?! Я пр... против! Я ещё не...
- Глупый. - Баба-яга ласково постучала мне кулачком по лбу. - Да мы ж тебя не всерьёз похо роним. Так, полежишь пару-тройку часиков в гро бу для порядку, чтоб народ тебя видел, крышку забьём, в обед закопаем, а ночью и выкопаем!
Я сделал отчаянную попытку сбежать, но, увы, безуспешно. Бабка ловко подцепила меня клюкой за ногу и уронила на пол, а там уже кот Васька де ловито закатал меня в вязаную ковровую дорожку. Оставалось чихать от пыли и мстительно раздувать щёки.
- Я ить как мыслю, сокол ты наш ясный, - спокойно, словно бы ничего не случилось, продол жила моя милая домохозяйка. - Вот оживи ты сейчас, так что будет? Праздник всенародный на всё Лукошкино с окрестностями! Люди на радостях в недельный загул пойдут, базар замрёт, рабо та встанет, мужиков из трактира не выгонишь, се мьям сплошной раздор и поругание! Но ещё хуже, что вор таинственный на дно заляжет, и тогда мы энтот меч проклятущий до морковкина заговенья искать будем. Соображаешь?
Логика в словах бабки, конечно, была. Хромая, кривая, косая, спорная, женская, но была, тут против не попрёшь. Идея о том, чтоб затаиться и дать вору расслабиться, мне даже понравилась. Правда, отравитель вроде бы в курсе, что я жив. По крайней мере, пережил первое яблоко и не был до бит вторым...
- Ладно, как вариант допускаю. Но пусть похо роны будут тихими и незаметными. Не хватало ещё крестный ход с попами и старушками-плака льщицами на кладбище устраивать...
- А вот про энто, касатик, не тебе судить! - мечтательно выдохнула Яга. - Но не изволь сумлеваться, похороны мы тебе справим в наилучшем виде, опыт есть...
Я понял, что спасения нет, бабка уже настрои лась и обманывать ожидания честной публики не намерена. Тем более включая все многочисленные пожертвования «за упокой души сыскного воево ды», которые, как я полагаю, ещё изрядно попол нятся за сегодня-завтра.
Яга решила походить в чёрном, потому что это стройнит и скорбь ей к лицу. Верный Митя будет делать, что сказано. Ну, в своей своеобразной ма нере, разумеется, но открыто против бабки не пойдёт. Привлекать к нашим маленьким разбор кам сотника Еремеева со стрельцами тоже не хо чется, некрасиво это. Остаётся ещё пара нерешённых вопросов, но в целом моё вынужденное решение вызрело...
- Я согласен. Развяжите.
Яга подмигнула коту, и в четыре оборота на полу меня выпустили на свободу. Ваське счёт будет предъявлен потом, дайте срок, пока же вернёмся к делам служебным.
- Меня видели все трое женихов.
- Да тьфу на них! Кто ж им, пьяницам загра ничным, поверит? А ежели что, Митенька кажного поодиночке выловит и припугнёт...
- Это он может. Вариант, - согласился я, са дясь за стол. - Ещё царь в курсе, что я жив.
- Государь, поди, не выдаст...
- А царевна Марьяна?
Теперь крепко призадумалась бабка. Запугать можно мужчин, тем паче приезжих, никакими правами и льготами они у нас в Лукошкине не обеспеченные. Случись с ними что, будет мелкий дипломатический скандальчик, выдача тел, пуб личное наказание «виновных», ну и, может, ещё маленькая контрибуция с извинениями и уверени ями в вечной дружбе. Наша боярская дума такое умеет и любит.
Но вот как заставить молчать троюродную сест ру самого царя? Уж она-то не станет играть в заку лисные игры, а будет требовать подать ей обещан ный турнир с выбором претендента, свадьбу, белое платье, хор детишек, умилённые слёзы подруг, по дарки, пьяного тамаду, похищение туфельки, торт на сто пятьдесят персон и всё такое.
Как это участковый умер?! Да он ещё вчера был жив и мне обещал! Верните дяденьку милиционе-ра-а-а!!! А не то реветь буду! И будет, ещё как бу дет...
- Марьянку я на себя беру, - наконец реши лась бабка. - Не могёт того быть, чтоб я девку мо лодую, сопливую, на ум-разум не наставила. А ты давай...
- Минуточку, - перебил я, выглядывая в окно. - Там какой-то шум у ворот.
- Господи Иисусе Христе, - почти простонала Яга. - Вот ещё кого нам не хватало, так тока юро дивого! А ведь и не прогоним же, святой человек, грех на нас будет...
Я знал его. Тихий юродивый Гришечка, седой как лунь, волосы немытые, лохмы ниже плеч, воз расту неопределённого, где-то между восемнадца тью и сорока пятью, борода коротенькая, растёт кустами, ногти длинные, грязные, одет в драную рубашку ниже колен и вериги. Это что-то вроде кандалов, но ещё с пудовыми крестами, у Гришеч-ки их пять, разнокалиберных, медных и чугун ных. Ко мне он всегда относился с явной симпа тией, но чтоб вот так, запросто, зайти в отделе ние - это в первый раз...
