Нил Гейман - Лучшее юмористическое фэнтези. Антология
— Вам хочется спать, — внушал голос. — Вы совершенно расслаблены. Расслаблены пальцы ног. Расслаблены ступни. И лодыжки тоже расслаблены…
Элис стиснула зубы. По сравнению с ней натянутая струна была просто разваренной макарониной. Чем больше голос уговаривал ее расслабиться, тем больше ей хотелось закричать.
— Ваши икры расслаблены, — врал ей голос, — ваши колени…
«Да уж, да уж, давай заливай. — Внутри у Элис все начинало клокотать. — Если я еще немного расслаблюсь, то удавлюсь собственными жилами на шее. Нет, — одернула она себя, — не то чтобы я была против; я сама хочу, чтобы гипноз помог, иначе зачем я здесь; вот именно: выкладываю за каждый сеанс по шестьдесят фунтов своих кровных — кому сказать! — по шестьдесят фунтов только для того, чтобы услышать, что даже волоски в носу у меня расслаблены, когда и дураку понятно, что это не так — черт, да на них можно скрипичные сонаты исполнять! И он еще смеет говорить, что я совершенно расслаблена, когда яснее ясного…»
— Ваши запястья расслаблены, — продолжал голос, очевидно не подозревая о том, насколько близок был его владелец к тому, чтобы его придушили, — ваши пальцы расслаблены…
«С другой стороны, — Элис сделала усилие, чтобы вспомнить точно, — я не курила уже — подумать только! — тридцать пять часов. Тридцать пять часов, шестнадцать минут и двадцать три секунды. Нет, теперь уже тридцать пять часов, шестнадцать минут и двадцать шесть секунд; тридцать пять часов, шестнадцать минут и двадцать девять секунд…»
В следующее мгновение ее взгляд сделался пустым, голова беспомощно скатилась набок, и она задышала глубоко и размеренно, как хозяйская кошка, устроившаяся на коленях у гостя, который кошек терпеть не может. Голос, который уже добрался до ее ключицы, на секунду затих.
«Ззз… — пронеслось в голове у Элис. — Шшш-а?..»
— Сейчас вы крепко спите. — Голос несколько приободрился. — Я хочу, чтобы вы подумали о том, как мерзко пахнет у вас изо рта по утрам, когда вы просыпаетесь…
— Кто вы?
Владелец голоса резко выпрямился. Он не знал, кто задал вопрос, но был убежден, что это наверняка не Элис Феннел, его пациентка, несмотря на то что слова как будто сами собой выскочили из ее уст. Совершенно другой возраст, произношение, интонации…
Гипнотизер ухмыльнулся. «Одна из них, — подумал он. — Как пить дать».
Он взглянул на часы: до следующего сеанса оставалось сорок минут. Так-так, посмотрим, две минуты — на то, что «курить — здоровью вредить» (он тут же вспомнил, что смерть как хочет курить; еще три минуты уйдет на то, чтобы откашляться и пару раз затянуться у пожарного выхода перед следующим сеансом); таким образом, у него остается по крайней мере полчаса для исследования гостьи из прошлого, на которую он только что, судя по всему, наткнулся. Он очень надеялся, что мисс Феннел не окажется в прошлой жизни Клеопатрой — это будет шестнадцатая Клеопатра за неделю, а нормальный человек так часто переплавляться через Нил на барже не в состоянии.
— Кто вы? — спросил он.
— Элис, — ответил голос. — А кто вы?
— Это сейчас неважно, — сказал он вкрадчиво. — Кто вы — вот что интересно. Какой сейчас год?
Другая Элис задумалась на какое-то мгновение.
— Вообще-то, я не вполне уверена, — ответила она. — Дайте подумать. Король Ричард умер два года назад…
— Извините. Который король Ричард?
— Тот самый, конечно. Король Ричард. Что за глупый вопрос? Ричард, король Англии. Сколько их, по-вашему?
«Три», — подумал гипнотизер, а вслух поинтересовался:
— Вы имеете в виду Ричарда Львиное Сердце? Другая Элис захихикала.
— Мы в нашей деревне никогда его так не зовем, — ответила она. — Хотя вроде и должны. По крайней мере так велит нам священник. Но когда он не слышит, мы зовем его «Ричард, яйца которому откусил верблюд».
При этих словах Другая Элис засмеялась таким заливистым смехом, что он испугался, как бы она не проснулась.
«Да, шутка вполне в духе двенадцатого века, — подумал гипнотизер про себя. — Черт, ну и везет же мне».
— И вправду смешно, — произнес он вслух. — Хорошо, можете сказать мне, где вы живете?
— Так в деревне.
Гипнотизер нахмурился. Вопрос из двадцатого века — ответ из двенадцатого. В следующий раз будешь умнее.
— А как называется деревня? — поинтересовался он.
— Бирмингем.
— Так. Большая?
— Еще какая! За три десятка дворов перевалило.
— Ух ты! — воскликнул гипнотизер. — И вправду большая. А можете сказать, сколько вам лет?
— Конечно, — с готовностью ответила Другая Элис. — Семь. Скоро исполнится восемь.
Дети! Только детей не хватало, час от часу не легче. Хоть бы раз попался один порядочный взрослый!
— Хороший возраст, — произнес он вслух. — Ну а как зовут твоего папу?
— Джордж.
— Какое красивое имя. Чем занимается твой папа?
— Да так, ничем.
— Ясно. А лет ему сколько?
Другая Элис помедлила, как будто репетируя трудную речь.
— Две тысячи пятьсот шесть, — ответила она, — исполнится в Михайлов день.
— Понятно, — терпеливо продолжал гипнотизер. — Ну, с этим разобрались. А есть ли у тебя братья и сестры?
В следующие полчаса гипнотизер уяснил для себя то, о чем раньше и не подозревал. А именно: с семилетними детьми, жившими восемьсот лет назад, разговаривать так же трудно, как и с их современными ровесниками. В конечном счете он был рад, когда время подошло к концу и он, напичкав мисс Феннел обычными внушениями о вреде курения, разбудил ее и побыстрее выпроводил на улицу, не чувствуя ни малейших угрызений из-за того, что не воспользовался в полной мере уникальной возможностью заглянуть в прошлое. Благодаря неожиданно образовавшемуся пространственно-временному туннелю он только и узнал, что у Элис два брата и сестра, она не любит вареный лук-порей и держит кролика по имени Клевер. Почти как прокатился на машине времени.
— Ззз… — пробормотала мисс Феннел, приходя в себя. — Что, все? Получилось?
— Будем надеяться, — ответил гипнотизер.
— Вот именно, — процедила мисс Феннел. — Левая рука совсем затекла.
— Попробуйте потереть ее. С вас шестьдесят фунтов, пожалуйста.
Стоя в облаке голубого дыма на пожарной лестнице и наблюдая за тем, как мисс Феннел на улице судорожно роется в карманах в поисках зажигалки, гипнотизер вздохнул. Ее случай был все же приятным исключением на фоне всех этих треклятых Клеопатр, и предельная незатейливость ее рассказа убеждала его в том, что она говорит правду. Но неужели невозможно хоть раз, всего только раз…
Моему папе две тысячи пятьсот шесть лет. Странное заявление для ребенка — из любой эпохи. Хотя какой с них спрос? Плетут, что в голову придет, на то они и дети. Возможно, так она пыталась выразить, что ее отец глубокий старик, то есть ему не до, а после тридцати. А, пустое.
Следующий клиент еще не пришел — и он направился в заднюю комнатку, включил маленький переносной телевизор проверить долгосрочный прогноз на «Снфакс».[21] За секунду до того, как картинка сменилась, он успел захватить самый конец какой-то передачи о загадочном исчезновении астронавта на Марсе. Он ухмыльнулся, вспомнив «Шоу Мэри Тайлер». «Никакой особой загадки здесь нет, — подумал он. — Если бы я отколол такой номер, я бы сейчас давал в „Эксчейндж энд март“[22] объявление о покупке поддельного боливийского паспорта и отращивал бы бороду. Интересно, что у этого парня в башке? Я бы не отказался в ней покопаться. Как он тогда сказал? „Препогано“? И это первый человек на Марсе?»
Гипнотизер нахмурился. Еще он сказал: «не та планета». Да, тут есть над чем призадуматься («О, мистер Носильщик, мне ведь надо на Юпитер, а меня везут на Марс…»).[23] Если принять во внимание, что попасть по ошибке на другую планету — не совсем то же самое, что проспать свою остановку в автобусе, тогда что, черт побери, он хотел этим сказать? Конечно, этому эксцентричному поступку существует какое-то разумное объяснение. Однако после двадцати лет врачевания душ и умов он мог, как правило, вычислить полного безумца за долю секунды. Первый человек на Марсе мог быть кем угодно. Но безумцем? Исключено.
Скорее уж наоборот. Возможно, даже слишком наоборот…
Она не замечала его до последнего. Нет, если точно, она не замечала его, даже увидев, — до момента, когда он закрывал собой уже половину ее лобового стекла и продолжал стремительно приближаться.
Она ударила по тормозам, и машина, после отчаянной попытки сложиться гармошкой, остановилась как вкопанная. Лобовое стекло, как на морозе, покрылось паутиной из узоров и линий.
Вкрадчивый, настырный внутренний голос настойчиво нашептывал, что нужно завести мотор, пробить в лобовом стекле отверстие, чтобы можно было хоть что-то разглядеть, и поскорее сматываться. Человек, кто бы он ни был, наверняка мертв, и она уже ничем ему не поможет. Бегство с места преступления — это, пожалуй, единственный способ ухудшить ситуацию, которая и без того хуже некуда. Она вышла из машины. Ее трясло, каждый шаг давался с невероятным трудом — ноги стали словно чужие.
