Терри Пратчетт - Угонщики

— Но как же могут быть у вас времена года, если вы даже не знаете о погоде? — удивился Масклин.

— При чем тут погода! Ладно, пусть кто-нибудь покажет старикам дорогу в зал с едой, а вы двое еще немного задержитесь. Все это так странно… Но… — И лицо Гердера исказилось невыразимым страданием. — Арнольд Лимитед (осн. 1905) ведь не разрушит Магазин, да?

Глава 6

III. И сказал Арнольд Лимитед (осн. 1905): Вот Скрижали Завета моего, да будет ведомо каждому, как должно поступать в Магазине.

IV. И около Движущихся Лестниц было начертано: Собак держать на руках. Коляски на ступени не ставить.

V. Но люди не держали собак на руках и ставили коляски на ступени — и преисполнился Арнольд Лимитед (осн. 1905) гнева на людей.

VI. На Лифте же было начертано: Норма — десять человек.

VII. Но не исполняли люди заповедь сию, а ездили в Лифте по двое и по трое, и рос гнев Арнольда Лимитеда (осн. 1905) на них.

VIII. И сказал Арнольд Лимитед (осн. 1905): Воистину, неразумны чада сии, ибо ясным языком говоришь им и не внемлют они.

То была долгая прогулка по всем ярусам мира, скрытого под полами Магазина.

Оказалось, что Канцелярские Принадлежности пользуются абсолютной свободой передвижения. Другие отделы их не боялись — ведь Канцелярские Принадлежности не были отделом в истинном смысле слова. Достаточно сказать, что у них не было детей и женщин.

— Откуда же вы тогда беретесь? — спросил Масклин.

— Э-э… дело в том, что мы — избранные. — Гердер даже чуть-чуть обиделся. — Каждый год к нам посылают самых способных мальчиков из других отделов, чтобы мы их воспитывали. Они навсегда должны забыть о родном Отделе и служить Магазину в целом…

— Так почему же вы не берете для этого женщин? — возмутилась Гримма.

— Всем хорошо известен факт, что женщины совершенно не могут читать, — пожал плечами Гердер. — От чтения у них закипает мозг. Видимо, не выдерживает умственного напряжения. Не их в том вина, но…

— Забавно, однако, — заметила Гримма.

Масклин настороженно на нее покосился. Он хорошо знал, что бывает, когда Гримма начинает говорить таким вот вкрадчивым, невинным тоном, — в самом скором времени жди беды.

Но несмотря на все тревоги, было одно удовольствие наблюдать, какой эффект производит Гердер на окружающих. Когда священник проходил, ему уступали дорогу и низко кланялись, иные же номы, прогуливающиеся с детьми, поднимали своих чад на руки и показывали им на Гердера пальцем. Даже стражники на пограничных заставах — и те почтительно снимали перед ним шлемы.

Вокруг царила обычная магазинная суета, характерная для этого времени суток. «Здесь тысячи номов, — думал Масклин. — А ведь совсем недавно я даже не знал, что бывают такие огромные числа. Оказывается, мир просто битком набит».

Он вспомнил, как охотился в одиночку, как бежал по глубоким черным бороздам огромного поля рядом с шоссе. И, куда ни глянь, вокруг была лишь земля да камни — до самого горизонта. И небо — как огромная перевернутая чаша, которой кто-то взял и накрыл его, Масклина…

А в Магазине было страшно резко повернуться, а то еще заденешь кого-нибудь плечом или локтем. Масклин попытался представить себе, каково это: жить здесь и никогда не знать иной жизни. Никогда не мерзнуть, не мокнуть под дождем, не ведать, что такое страх.

Тут поневоле начнешь думать, что жизнь возможна лишь в Магазине.

Задумавшись, Масклин не сразу заметил, что они поднялись по какому-то склону, миновали очередную узкую щель и оказались на открытом месте. Он огляделся. Вокруг простирались бескрайние просторы Магазина. Была ночь — Время Закрытия, но в небе горело множество ярких огней. Правда, он уже начал привыкать называть здешнее небо «потолком».

— Это Галантерейный Отдел, — сказал Гердер. — Видите ли вы Знамение там, в вышине?

Масклин, прищурившись, посмотрел в указанном направлении и кивнул. На огромном белом полотнище под потолком пламенели кроваво-красные знаки. Они были похожи на буквы.

— Сейчас время Рождественской Ярмарки, — мрачно сказал священник. — Знамение должно гласить, что началась Рождественская Ярмарка. Ибо время года, когда в Магазин приходит «Лето для Отдыха», уже миновало, а для «Весенней Моды» еще слишком рано. Но Знамение говорит иное… — Гердер прищурил глаза и беззвучно зашевелил губами. — «Снижено до предела!» — прочел наконец он. — Мы ломаем себе голову, как истолковать его смысл…

— Ну, толковать-то его можно по-разному. — Голос Гриммы дрожал от сарказма. — Вот только стоит ли тратить на это время? Я, конечно, не великий мудрец, но, может быть, «Снижено до предела» означает лишь то, что все стало очень низким?

— Нет-нет, это было бы слишком просто! Знамения никогда нельзя понимать буквально, — запротестовал Гердер. — Они обязательно нуждаются в истолковании! Однажды мы видели надпись «Горящая распродажа». Вы думаете, на этой распродаже что-нибудь горело? Ничего подобного!

— Н-да… А замечали ли вы еще какие-нибудь неблагоприятные приметы? — спросил Масклин.

Он явственно представил себе, как потолок становится все ниже и ниже, вот уже голову нельзя поднять, а неумолимая тяжесть давит и давит… При одной мысли об этом у него мороз пробежал по коже.

— Как сказать… Вот там, наверху, написано: «Пусть все уходит!» — горько сказал Гердер. — Но эта надпись появляется каждый год. Так Арнольд Лимитед (осн. 1905) напоминает нам, что номы должны вести праведную жизнь, ибо все мы смертны. И видишь, чуть левее, еще одно белое полотнище? На нем только одно слово. — Гердер вдруг стал очень серьезным и перешел на шепот. — «Уценка». Все это сказки для запугивания маленьких детей. Теперь им никто больше не верит. Уценка — это такое страшное чудовище, которое якобы бродит по Магазину после Закрытия и похищает плохих номов… Глупое суеверие, только и всего… — И Гердер почему-то вздрогнул. — Есть еще одна странная вещь, — продолжал он после паузы. — Видишь эти штуки вдоль стен? Они называются полками. Иногда люди берут с них предметы, а иногда, наоборот, кладут туда что-нибудь или ставят. Но в последнее время… они только берут и уносят все прочь.

Некоторые полки были абсолютно пусты.

Масклин только пожал плечами. Тонкости человеческого поведения — это не по его части. Люди есть люди, как коровы есть коровы. Наверное, все, что делают и те и другие, они делают не просто так. Однако разве тут можно сказать что-нибудь наверняка?

— «Пусть все уходит»… — повторил Масклин задумчиво.

— Именно. Вопрос, следует ли понимать эти слова буквально. Что значит «все уходит»? Конечно, жизнь преходяща, но ведь если уйдет все, то останется пустота? А я уверен, что Арнольд Лимитед (осн. 1905) этого не допустит. Ведь нет?

— Не знаю, право, — пробормотал Масклин. — Пока мы не приехали сюда, мы вообще не слышали ни о каком Арнольде Лимитеде…

— Ах да… — смиренно кивнул Гердер. — Снаружи, выговорите… Постойте, постойте… Хм! А ведь это звучит… весьма интересно. И отрадно…

Гримма поймала Масклина за руку и крепко ее сжала.

— Здесь у вас тоже интересно и… мило, — пробормотала она.

Масклин ответил ей удивленным взглядом.

— Да-да! — повторила она вызывающе. — И все остальные, кроме тебя, думают так же. Здесь тепло и такая чудесная еда… Правда, у местных весьма странный взгляд на женщин… Ну и что? — И она вновь обернулась к Гердеру: — А почему бы вам не спросить обо всем самого Арнольда Лимитеда (осн. 1905)?

— Но ведь это невозможно! — испуганно отшатнулся Гердер.

— Почему? По-моему, стоит попытаться, если он тут самый главный, — поддержал Гримму Масклин. — Вы ведь даже когда-то видели этого Арнольда Лимитеда (осн. 1905).

— Да, один раз. Аббат. Когда был совсем молодым. Он поднялся наверх, туда, где Бухгалтерия, и… Однако он очень не любит говорить о встрече…

Всю обратную дорогу Масклин напряженно думал. «Снаружи, дома, не было никакой политики, никакой религии. Мир был слишком огромен, чтобы забивать себе этим голову. И еще — не так-то легко поверить в Арнольда Лимитеда (осн. 1905). В конце концов, если он построил Магазин для номов, почему же он не сделал его соответствующих размеров? Но сейчас не время для подобных вопросов», — размышлял Масклин.

Он всегда считал, что разобраться можно в чем угодно, главное — как следует пораскинуть мозгами. Взять, например, ветер. Масклин долго ломал голову — откуда он берется? А потом понял, что все просто: ветер нагоняют раскачивающиеся деревья.

Остальные ждали их в приемной аббата. Чтобы это ожидание не казалось столь долгим, старикам принесли ужин, и сейчас матушка Морки как раз объясняла озадаченным канцеляристам, что здешние ананасы и в подметки не годятся тем, что она ела дома. Торрит выглядывал из-за огромного ломтя хлеба.