Роман Тус - Звериный футбол
… Нашел, уф, здесь он. Как действовать будем… может я сам… нет нельзя, сразу наблюдатели херовы вцепятся в глотку. Надо сообщить в Федеральное Соколье Бюро, пусть дают добро на спецов с Ханкалы — Туз поёжился и исчез в лесу.
— А чего нам сразу его не зарезать. На хрена он нам нужен, его искать будут — горячо доказывал Исмаил арабу, при этом отчаянно жестикулируя руками. Щека его дергалась от нервного тика. Так происходило всегда, когда к мнению бывшего учителя литературы не прислушивались. Это проявлялись остатки контузии после нападения спецназовцев ГРУ. Тогда он остался жив, а его брата из подствольника распылили на атомы. Теперь каждая русская собака, каждый русский ребенок были для него мишенью. Кровь неверных за смерть брата — такую плату он должен был ежедневно приносить, иначе его точил злобный червь, находившийся внутри.
— Исмаил, приказ не обсуждается. Доставить именного этого гоблина к хозяевам. Сам не могу понять, зачем этот урод им нужен. Но деньги тебе кто платит. Всё разговор окончен, иди себе еще кого–нибудь укради — усмехнулся Араб, вставая и выходя из блиндажа. Вот из таких фанатиков и нужно делать армию, только из таких Исамилов, а такие как мы будем делать деньги. Они воюют, мы зарабатываем.
Многочисленные лагеря воспитали в Арабе зверя, который умеет убивать. Но для него, сына арабского мира, воспитанного в тени пальм и черного золота, более приходилась по душе работа, ласково прозванная им «считалкой». Зарабатывать на войне, вот что интересовало его больше всего, а убивать, взрываться? Он всегда найдет таких людей, и не всегда они за это получат деньги. Он любил зарабатывать деньги, но не любил отдавать. А за этого русского, именно за этого, именно в это время появившегося в Грозном, а информация пришла от Самого… он получит 5 миллионов, пять! Не тысячу, не десять. Пять миллионов! И он ещё не решил делиться ли с Исмаилом.
При этом, его самого мучила мысль, что же в этом молодом испуганном русском есть такого. Отчего его хочет получить САМ. Ведь даже он эмир по особым поручениям не видел Хозяина никогда. Может попытать русского, аккуратно. Нет, пожалуй, не надо. Деньги, только деньги.
Надо отдать приказ, чтобы усилили посты, а если русским эта скотина тоже нужна. Будут искать, всё перевернут. Тут надо быть осторожным, может быть куратор тоже в теме.
Тут надо думать, думать и еще раз думать…
Часов не было, но время неслось, как кони в программе новостей по каналу РТР. Занималось утро, было очень тихо. Ночью не было слышно стрельбы, подрывов, не то что раньше в начале 2000‑х. Мир своей тишиной готовился к моему уходу. Как там наши? Ищут наверное, хотя чего уж тут искать. Лес большой, «зайцев» много, шансов никаких. Руки затекли, ноги тоже, хотелось есть, пить и что самое странное жить, ох как хотелось жить.
Наручники меня в университете открывать не научили. Я, конечно видел, как это делают в кино, но тут вам не «Коммандос».
Высокие своды ямы гнетуще давили на мой ослабленный последними событиями организм. Меня, наверное, никто и не охранял. Правильно чего охранять, если из меня вояка, как из бабуина мэр города. Хотя кто его знает этих мэров, некоторые и впрямь бабуинов напоминают.
Должен же быть какой–то выход. Ведь ни одна морда ничего не даст этим уродам за меня. Да если даже и даст, то хрен они отпустят. О голову ударился кусок заплесневелой лепешки, и сверху заржала небритая обезьяна. Странно, что кинули жратвы. Хотя чего тут странного, как зверя кормят перед смертью, так и меня.
Никогда еще не ел такой вкусной лепешки, — даже не очищая ее от пыли и грязи с удовольствием грыз ее зубами, урчал и напоминал маленького зверька, уже пойманного, но еще верящего в счастливое спасение. Вот только охотников много, а зверь один, притом не из крупных хищников, а если уж честно признаться совсем и не хищник.
Я закрыл глаза и вспомнил свою первую командировку…
Над нами горы зеленой кромкой,
Нависли, давят, в земле воронки,
а рядом плачет сержант — мальчишка,
не плачь сержант, не плачь братишка.
Под бой курантов мы клялись
в беде не бросить,
и вот лежат мои друзья
их было восемь.
И видно с милой мы теперь не поворкуем,
вставай сержант, дадим им бой
эх, повоюем.
За нами Грозный лежит руинами,
И видишь справа наседают духи,
Броня горит — подорван миною,
и слышен свист и режет уши.
Под бой курантов мы клялись
в беде не бросить,
и вот лежат мои друзья
их было восемь.
И видно с милой мы теперь не поворкуем,
вставай сержант, дадим им бой
эх, повоюем.
И мне не слышен уж шум вертушки,
и вот друзья зовут меня с собою,
из комьев взрыва сотканы подушки,
и манит, манит небо голубое.
Под бой курантов мы клялись
в беде не бросить,
и вот лежат мои друзья
их было восемь.
И видно с милой мы теперь не поворкуем,
вставай сержант, дадим им бой
эх, повоюем.
Но будет кому рассказать нашим детям,
что ваши отцы защищали на свете.
Чтоб каждый сентябрь в любой нашей школе,
Не помнил ребенок ни страха ни боли.
Под бой курантов мы клялись
в беде не бросить,
и вот лежат мои друзья
их было восемь.
И видно с милой мы теперь не поворкуем,
вставай сержант, дадим им бой
эх, повоюем — пел за столом Папаша.
Мужики пиво будете — раздалось из коридора и что–то упало. Обнаружив там лежащего майора Чиркинцева, прибывшего недавно на замену, никто не удивился. Стоящий в дверном проёме Дима предложил перенести тело на лестничную клетку. Там его быстрее обнаружат соседи по четвертому этажу, где проживал доблестный майор.
Чиркинцев появился в Ханкале пару недель назад, прибыв из Моздока вечером на такси и успел по дороге впасть в состояние транса, что подтвердил сдававший его на КПП таксист, показывая какие именно жидкости употреблял по дороге майор, чтобы достичь нирваны. Такие экстремальные поездки по ночам на такси были в группировке не редкость, поэтому никто не удивился. Нормальных людей сюда не посылают.
Однако через неделю Чиркинцев меня всё таки удивил. Поехав вместе с ним в Астрахань я успел поучаствовать в его поисках в этом славном городе.
В первый же вечер, собравшись в гостинице выпить пива, наша честная компания, размявшись для начала водкой, послала за ним Чиркинцева. Лучше бы мы этого не делали. Трое суток вся Астраханская милиция осуществляла поиск пропавшего офицера. Через трое суток изрядно помятый Сережа появился в гостинице и с истинно офицерским спокойствием рассказал, что при покупке пива он встретил неземной красоты продавщицу, конечно после Чеченских будней они все неземной красоты, и прожил с ней полные половой свободы три дня.
Поэтому, появившись в нашей комнате в горизонтальном положении майор никого не удивил, а был торжественно перенесен в коридор и долго потом еще слышались оттуда матерные крики сослуживцев, пытавшихся перебраться через распростершееся тело.
Срок командировки упал еще неделю назад. Однако моя смена никак не хотела расставаться с теплыми Московскими постельками и женщинами. Водка «Легионер» по 12 рублей уже не лезла в мой измученный нарзаном организм. Очень хотелось домой, в столицу нашей родины, где по моему собственному мнению также изнывала, в связи с моим отсутствием, ещё верная супруга. Хм?
— Саша пошли пить, я котлеток пожарил — послышался из коридора бас Владика, бывшего заместителя командира танкового батальона, а ныне моего друга. Любимым ответом Папаши, который в 1999 году брал Грозный было — «на хрена я его тогда взял». Сидели бы сейчас в Московском кабаке и в ус не дули. Но в данный момент я решил, что котлеты мне точно не помешают, а водка тут как вода, всё равно пить придется.
Несколько часов спустя, отведав котлет, было принято волевое решение пойти к «Мурманчанам» на пост. Друзья Папаши по Мурманску нередко принимали нашу честную компанию, и веселье продолжалось с новой силой. Тем более на посту, стоявшем на въезде в Грозный можно было выменять у местных неплохие ножи, сабли и разное другое барахло.
С дикими криками, что свои идут, чтобы ненароком не подстрелили, мы без приключений прибыли к спецназовцам и долго потом над ночным Грозным раздавалось — «Давай за…». Я все время удивлялся, где только Папаша не служил и где интересно еще послужит. Настоящий боевой офицер, не то что я.
Утром дико болела голова, и хотелось повеситься. Пересилив себя, я обнаружил, что внизу на полу лежит моя смена в лице двух новых офицеров. Долгое напряжение единственной извилины частично прояснило память — вчера ночью мы встречали кого — то на КПП, опять было какое — то такси. Видимо их и встречали. Командировка заканчивалась и оставалось только без приключений добраться до Москвы…
