Сергей Панарин - ...И паровоз навстречу!
Коля спохватился:
– Что же это я?! Садитесь, пожалуйста.
– Благодарю. Я вообще-то пришел пригласить вас к ужину.
– Спасибо… А как вас зовут?
Слуга шагнул к Лавочкину и тихим заговорщицким шепотом спросил:
– А вы никому не скажете?
– Нет, – так же еле слышно ответил парень.
– Вот и я не скажу.
Солдат несколько секунд таращился на непроницаемое лицо слуги, затем расхохотался:
– Хорошо поддели! И, зная любовь Рамштайнта к хорошей еде, предполагаю, что ужин будет пиром.
Так уж ведется, после боя выигравшая сторона пирует.
Объединенная армия баронов Лобенрогена и Косолаппена отмечала свое чудесное спасение. Бойцы предпочли забыть о позорном бегстве и вспоминали выступление Палваныча и Хельги. Впрочем, бегство было не столь уж позорным – организованное наступление двойников произвело на воинов-крестьян поистине устрашающее воздействие.
Даже бароны не стеснялись признаться: да, струсили.
Пирушка проходила в замке здоровяка Лобенрогена. Щуплый Косолаппен сидел по правую руку от хозяина поместья. Прапорщик Дубовых и графиня Страхолюдлих – слева.
Человек, известный под именем Повелителя Тьмы, вызывал у баронов и их приближенных подозрения. Они оценили мощь его колдовства. Могущественный незнакомый маг с угрожающей репутацией…
Женщина, сопровождавшая Повелителя, также внушала опаску. Бледная, с длинными смоляными волосами, изящная и подчеркнуто аристократичная… Несомненно, сильная колдунья. Надо же, графиня Хельга фон Страхолюдлих!
В ходе долгих размышлений напуганный и сбитый с толку Ференанд Косолаппен додумался до полной чепухи: Повелитель Тьмы и его спутница – посланники ада. Ференанд никогда не слыл сообразительным малым, но тут все указывало на причастность его сегодняшних спасителей к нечистой силе. Имя? Темный Повелитель. Репутация? Тот, кто совсем недавно чуть не поработил Вальденрайх. Спутница? Ничего конкретного, но возникают смутные ассоциации с восстанием Дункельонкеля и легендой о злом горбуне Страхенцверге.
Получается, добра не жди ни от одного, ни от второй. И не дай бог, узнают о том, что именно он, Ференанд фон Косолаппен, натравил на Повелителя Тьмы убийц – Четырех всадников. Теперь барону стало кристально ясно, почему всадники отказались от задания и вернули плату.
Чем дольше Ференанд сидел рядом с грозной парочкой, тем больше проливал холодного пота.
А застолье развивалось по давно известным законам: выпили, закусили, вновь выпили, опять закусили… Воины окончательно повеселели.
– Расскажите историю своего славного магического оружия, Пауль! – потребовали они.
Палваныч смутился. Он не был оратором. К тому же публика явно не ждала отчета о том, как на ижевском заводе собрали автомат, отправили его в ракетный полк, а там выдали Коле Лавочкину… Опять же, врать без особой выгоды прапорщик не любил.
– Поведай им какую-нибудь чудесную байку, – шепнула ему на ухо графиня. – Поверь, чем бессовестнее ты солжешь, тем громче будет слава твоего нынешнего подвига.
Откашлявшись, Палваныч встал и поправил висящий на плече автомат. Пирующие затихли.
– Ну, я понимаю, вы хотите знать, как вот эта штука и что, – неуклюже начал Дубовых.
Люди закивали.
– Да, у чудесного артефакта наверняка романтическая история, – с придыханием вымолвила супруга Лобенрогена, дурная на лицо женщина, да и в целом тоже.
– Тогда я доложу вам ее по форме древнего русского сказа о стрельце Калашникове.
Глотнув для храбрости эля, прапорщик наплел диковатую басню, которая в приблизительном переводе с немецкого звучала примерно так:
Жил да был купец Калашников,Торговал-менял, магазин имел.А во том ли магазине товары-тоВсяки-разныя, все заморския.
Как-то раз да под Новый годВыходил из подпола крысиный царьСо своею крысиною матерью —то ли Шушерой, то ль Чучундрою.Подошел крысиный царь к добру молодцу,Молвил нагло языком человеческим:– Ты, Калашников, отдавай-ка мнеПоловину дохода торгового,А за дань твою возведу тебеКровлю новую, стопудовую.И никто на тебя не позарится,А позарится – разберуся с ним.
Сдвинул брови купец, осерчал вельми:– Как ты смел, пасюк, предлагать сие?Крыса ты лицом, а нутром свинья.Как посмел ты влезть, ой, незваный гость,С таковым мурлом во калашный ряд? —Взял купец скамью да прибил царя,Раздробил ему все три головы.Испустил пасюк свой последний дух,А Чучундра-то злая волшебница,Мать его да подпольная хищницаНаслала на купца на КалашниковаЧары страшныя, неминучия.Превратился он не в орехоколДа не в ступочку с мясорубкою,А в оружие огнестрельное.
Величать да звать его «автомат» —Распрекрасный стрелец Калашников.С магазином он, сиречь рожком, теперьИ со всеми-то причиндалами.
– И все?! – недоуменно спросил Лобенроген, когда стало ясно, что Палваныч не продолжит.
– Все.
– Знаете, Пауль… Вообще-то мне нравится, когда в сказке есть счастливое окончание. Но вот сейчас я очень рад, что ваш стрелец снова не стал купцом. Нынче это прискорбное обстоятельство необычайно нам помогло.
Из-за стола встал седоватый длинноволосый мужик:
– Ваши благородия, дозвольте вашему певцу прославить сегодняшний бой. Я не дерзну соревноваться с господином Паулем – Повелителем Тьмы. Но мы просто обязаны ответить на хорошую балладу!
– Пой, пой! – заголосили с мест.
Косолаппен дал согласие. Певец вышел на середину зала, достал из-за спины лютню. Узловатые пальцы пробежались по струнам.
– Спою вам, братья, о событиях давних… – продекламировал седоватый и тут же услышал недовольные вопли:
– Какие давние? Сегодняшние! Совсем допился, бард пивной!
– Да, о давних! – огрызнулся певец. – Ну, они сейчас недавние, но любая легенда начинается с того, что подчеркивается древность событий!
– А, так бы и сказал… – зароптали слушатели.
– Значит, я все же спою, братья, о событиях давних, хотя вы сами видели, как это случилось…
– Как это случилось? – еле слышно спросил Дункельонкель трясущегося человечка.
Человечек трясся от холода и страха. Он почти сутки безостановочно мчался в столицу Доцланда. Загнав две лошади, он добрался до ставки командования армией, а оттуда его переправили в Зингершухерштадт ковром-самолетом. Не успев опомниться, человечек предстал перед самим Вождем и Учителем.
Колени уперлись в ледяной каменный пол. Голова покорно склонилась.
– Командир-десятник Факельмакель[19], ваше величество! – заикаясь, отрекомендовался подданный.
– Ты издеваешься?! – все так же тихо поинтересовался Дункельонкель. – Факельмакель…
– Нет, ваше величество! – Человечек захлопал глазами. – Мой прадед опозорил деревенский светоч.
– Что такое деревенский светоч?
– Неугасимый очаг, который горел в нашей деревне со времен первых титанов. – В рабском голоске мужичка прорезались нотки гордости, но он тут же сник. – Пока мой прадед не проворонил огонь.
– Хватит! – нетерпеливо рявкнул владыка Доцланда. – Тебя не смущает, что ты, Факельмакель, пришел ко мне, Дункельонкелю?
– По-по-поверьте, это мечта всей моей жизни, – залопотал десятник. – И кабы не печальный повод…
– Докладывай, Факельмакель.
Хотя колдун знал о поражении войск в Дриттенкенихрайхе, он желал знать подробности.
– Я в числе других добровольцев, прошедших курсы младших командиров для пейзан, был распределен командовать десятком солдат. С потеплением армия под командованием генерала Баббельнъягда[20] вышла вчера на позиции, чтобы продолжить наступательную операцию. Был слух, дескать, нам окажут сопротивление два или три барона с немногочисленным войском. Так и случилось. Только, ваше величество, стоило ополченцам рассмотреть нашу армию – и они бросились наутек! Тут и произошла трагедия. На холме возник странный человек, вероятно, великий чародей. В его руках был волшебный и смертоносный предмет. Громко треща, смерть полетела в наших солдат, и, пусть они чурбаны, мне было их жаль. Они падали как подкошенные, целыми рядами. Каждый удар проклятого мага разил сразу нескольких солдат. За каждое мгновение он умудрялся нанести десятки таких ударов…
– Не надо. Что вы предприняли?
– Я закричал: «Десятка, ложись!» Но в моем распоряжении осталось всего три чурбана да еще двое из соседнего. Они залегли. Уничтоженные колдуном солдаты стали распадаться на куски и превращаться в вязкие серые… в общем, в сопли. Это меня не испугало, ведь на курсах предупреждали…
– Мне нет дела до того, что вам говорили на курсах, – проговорил Дункельонкель, глядя на зеленый кристалл карты.
– Поняв, что никому не удастся подобраться к волшебнику, я скомандовал отход ползком. Мне подумалось: лучше сохранить живую силу. Мы выбрались с поля, я пришел в штаб, но там никого не было.
