Терри Пратчетт - Цвет волшебства (сборник)
Ринсвинд, наблюдающий за хаосом с потолочной балки, перевел изумленные глаза на Двацветка.
— Это ты срезал люстру? — свистящим шепотом осведомился он.
— Ага.
— Как ты здесь очутился?
— Я решил, что мне лучше не путаться под ногами.
Ринсвинд обдумал эту резонную мысль. Возразить ему было нечего.
— Настоящая потасовка! — добавил Двацветок. — Я даже представить не мог, что со мной такое случится! Как ты думаешь, наверное, мне следует их поблагодарить? Или это всё ты устроил?
Ринсвинд тупо посмотрел на него.
— По-моему, пора спускаться, — глухо сказал он. — Все разбежались.
Он протащил Двацветка через завалы ломаных столов и поднял по ступенькам. Они вырвались в хвост уходящей ночи. На небе ещё задержались несколько звезд, но луна уже опустилась за горизонт, а у Края виднелось слабое серое свечение. Что самое главное, улица была пуста.
Ринсвинд принюхался.
— По-моему, пахнет маслом, или мне только кажется? — спросил он.
Тут из темноты выступил Визель и ловкой подножкой сбил волшебника с ног.
На верхней площадке подвальной лестницы Пузан опустился на колени и сунул пальцы в коробок со спичками. Спички оказались отсыревшими.
— Убью чёртову кошку, — пробормотал он и стал на ощупь искать запасной коробок, который обычно лежал на полочке у двери.
Коробка на месте не оказалось. Пузан произнёс нехорошее слово.
В воздухе рядом с ним возникла зажженная лучина.
— ВОТ, ВОЗЬМИ.
— Спасибо, — поблагодарил Пузан.
— НЕ ЗА ЧТО.
Трактирщик спустился по ступенькам, чтобы бросить лучину в подвал. Внезапно его рука застыла в воздухе. Он посмотрел на пламя, наморщил лоб и, обернувшись, поднял лучину вверх, чтобы осветить помещение. Толку от маленького огонька было мало, но все же его слабого света хватило, чтобы придать темноте некую форму…
— О нет… — выдохнул Пузан.
— О ДА, — возразил Смерть.
Ринсвинд покатился по земле.
Сначала он решил, что Визель проткнет его на месте. Но действительность оказалась значительно хуже. Визель решил подождать, пока волшебник встанет.
— Вижу, у тебя имеется меч, волшебник, — спокойно сказал вор. — Я предлагаю тебе подняться. Посмотрим, как ты владеешь клинком.
Ринсвинд как можно медленнее поднялся на ноги и вытащил из-за пояса короткий меч, который несколько часов и сотню лет назад отобрал у одного из охранников. Меч был тупым и коротким по сравнению с тонкой, как струна, шпагой Визеля.
— Но я не умею фехтовать, — провыл он.
— Прекрасно.
— А ты знаешь, что волшебника нельзя убить холодным оружием? — в отчаянии спросил Ринсвинд.
Визель холодно усмехнулся.
— Слышал, — сказал он. — Жду не дождусь, когда проверю это на практике.
Он сделал выпад.
Чисто случайно Ринсвинд отразил удар. Волшебник потрясенно отдёрнул руку, благодаря тому же счастливому стечению обстоятельств парировал второй удар и принял третий в грудь на уровне сердца.
Послышался звон.
Торжествующий рык замер у Визеля в горле. Он выдернул шпагу и опять ткнул ей в волшебника, который стоял ни жив ни мёртв от ужаса и чувства вины. Снова послышался звон, и из-под балахона Ринсвинда посыпались золотые монеты.
— Значит, у тебя вместо крови течёт золото? — прошипел Визель. — Интересно, а в своей общипанной бороденке ты тоже умудрился припрятать золотишко, ничтожный…
И он завес шпагу для последнего удара, но мрачное зарево, разгорающееся в дверях «Порванного Барабана», вдруг мигнуло, чуть померкло и взметнулось вверх ревущим огненным шаром, который выгнул стены наружу и поднял крышу на сотню футов в воздух, прорвавшись брызгами раскаленной докрасна черепицы.
Визель обескураженно уставился на бушующее пламя. И тут Ринсвинд прыгнул. Он поднырнул под правую руку вора, его меч, описав крайне неумелую дугу, ударил Визеля плашмя и вылетел из ладони волшебника. Под дождем из искр и капель горящего масла Визель выбросил вперёд затянутые в перчатки руки, схватил Ринсвинда за шею и начал душить, пригибая волшебника к земле.
— Это всё ты виноват! — заорал он. — Ты и твой чёртов ящик!
Его большой палец нащупал сонную артерию Ринсвинда. «Вот и всё, — подумал волшебник-недоучка. — Хотя куда б я ни попал, хуже, чем здесь, уже не будет…»
— Извините, — сказал Двацветок.
Ринсвинд почувствовал, как пальцы на его горле разжались. Визель медленно распрямился, на лице вора застыла беспредельная ненависть.
На волшебника свалился пылающий уголёк. Ринсвинд торопливо сбил огонь и быстро вскочил на ноги.
Двацветок стоял у Визеля за спиной, уперев в поясницу вора кончик его собственной острой, как игла, шпаги. Глаза Ринсвинда сузились. Он пошарил у себя за пазухой, нащупал там что-то и, зажав в кулаке, вытащил наружу.
— Не вздумай шевельнуться, — предупредил он.
— Я всё правильно делаю? — озабоченно спросил Двацветок.
— Он говорит, что, если ты пошевелишься, он проткнет тебе печёнку, — вольно перевёл Ринсвинд.
— Сомневаюсь, — сказал Визель.
— Хочешь поспорить?
— Нет.
Когда Визель уже было напрягся, собираясь броситься на туриста, рука Ринсвинда вдруг вылетела вперёд и заехала вору прямо в челюсть. Визель какое-то мгновение изумлённо взирал на волшебника, а потом тихо свалился на землю.
Ринсвинд разжал саднящий кулак, и свёрток с золотыми монетами выскользнул из его пульсирующих болью пальцев.
— Проклятье! — посмотрев на распластавшегося вора, выдохнул он.
Неожиданно, задрав голову вверх, он заорал — это ему за шиворот упал ещё один уголёк. Пламя быстро распространялось по крышам соседних домов. Люди выбрасывали пожитки из окон и выволакивали из дымящихся конюшен лошадей. Ещё один взрыв раскалённого добела вулкана, в который превратился «Барабан», и над головами, словно коса, вжикнул огромный мраморный камин.
— Ближайшие ворота — Противовращательные! — проорал Ринсвинд, заглушая грохот рушащихся балок. — Бежим!
Он схватил упирающегося Двацветка за руку и потащил по улице.
— Мой Сундук…
— Плевать на Сундук! Задержись здесь ещё на несколько минут — и попадешь в такое место, где Сундуки тебе больше не понадобятся! Да бежим же! — завопил Ринсвинд.
Они проталкивались сквозь толпу перепуганных людей, удирающих от пожара. Волшебник огромными глотками втягивал в себя холодный предрассветный воздух. Одна мысль не давала ему покоя.
— Я был уверен, что все свечи потухли, — сказал он. — Как же тогда загорелся «Барабан»?
— Не знаю, — простонал Двацветок. — Это ужасно, Ринсвинд. Только мы поладили…
Ринсвинд потрясенно остановился — какой-то беженец врезался в него и с проклятиями отлетел прочь.
— Поладили?
— Да. По-моему, они потрясающие парни… у нас возникли небольшие языковые проблемы, но они так хотели, чтобы я к ним присоединился, не принимали никаких отказов… Я ещё подумал: вот оно, настоящее радушие…
Ринсвинд хотел было вывести его из заблуждения, но потом сообразил, что не знает, с чего начать.
— Какой удар для старины Пузана! — продолжал Двацветок. — Однако он поступил мудро. Я сохранил тот райну, который он заплатил в качестве первого взноса.
Ринсвинд не знал, что означает слово «взнос», но его мозг сработал очень быстро.
— Ты «за-страх-овал» «Барабан»? Ты поспорил с Пузаном, что таверна не загорится?
— Да. Стандартная оценка. Двести райну. А почему ты спрашиваешь?
Ринсвинд обернулся и, уставившись на пламя, которое подбиралось всё ближе и ближе, попробовал прикинуть, сколько кварталов Анк-Морпорка можно купить за двести райну. Довольно много, решил он. Но судя по тому, с какой скоростью продвигается огонь, вскоре покупать будет нечего…
Ринсвинд взглянул на туриста.
— Ты… — сказал он и поискал в памяти самое нехорошее слово на тробском языке.
К сожалению, счастливые маленькие тробцы совершенно не умели ругаться как следует.
— Ты… — повторил он.
Ещё одна торопящаяся фигура врезалась в него, едва не задев торчащей из-за плеча косой. Тут измученный Ринсвинд взорвался.
— Ты, ничтожный (тот, кто, надев медное носовое кольцо, стоит в ножной ванне на вершине горы Раруаруаха во время страшной грозы и кричит, что черты лица Алохуры, Богини Молний, напоминают пораженный дурной болезнью корень улоруахи)!
— Я ПРОСТО ВЫПОЛНЯЮ СВОЮ РАБОТУ, — пробормотала фигура, быстро удаляясь.
Каждое слово падало тяжело, как мраморная глыба, более того, Ринсвинд был уверен, что никто, кроме него, этих слов не услышал.
Он снова сгреб Двацветка в охапку и предложил:
— Давай-ка сматываться отсюда!
* * *Один интересный побочный эффект пожара в Анк-Морпорке касается полиса на «страх-и-в-ванне» «Барабана». Этот полис покинул город через изуродованную крышу трактира, вознёсся на крыльях теплового урагана высоко в небо Плоского мира и приземлился спустя несколько дней и за пару тысяч миль в кусте улоруахи на Тробских островах. Наивные жизнерадостные островитяне в дальнейшем почитали этот полис как бога, к вящей потехе своих более просвещённых соседей. Как ни странно, дожди и урожаи в последующие несколько лет были сверхъестественно щедрыми, в результате чего на острова была направлена исследовательская экспедиция с факультета малых религий Незримого Университета. Их вердикт гласил, что всё происходящее не более чем видимость.
