Даниил Шиханов - Зеркало-2. Файл №381
— Не возражать! Выполнять! И Скалли, вдруг отстранившись от Малдера в самозащитном приступе, умоляюще мяукнула:
— А меня-то за что?!
— За профнепригодность, мисс Скалли! Я пошел у вас на поводу, а вы, как выяснилось, элементарный допрос не в состоянии провести!
Нет, надо было Малдеру в «каморке» дать волю своим эмоциям и перегрызть глотку начальству, то бишь Скиннеру. То бишь теперь уже бывшему начальству. А потом, напрягшись интеллектом, представить случившееся как несчастный случай…
Стоп! Постфактум сожалеть о несовершенном — только нервные клетки тратить. Но! «Бывшему начальству», ты сказал (или подумал), Малдер? Почему — бывшему?
Потому что! Мистер Скиннер, хмыкнув с чувством глубокого удовлетворения, объявил агенту Малдеру и агенту Скалли, что данной ему властью он, помощник директора ФБР, освобождает вышеназванных напарников от служебных обязанностей. Раз и навсегда. Представление об увольнении будет немедленно отправлено в штаб-квартиру, в Вашингтон — по факсу. Свободны, господа!
Цугцванг, однако. Любой ответный ход заведомо ведет к проигрышу. Подчинишься руководству как образцовый служака — вперед, на выход. Не подчинишься как взбунтовавшийся анархист — вытолкают в шею, ибо ты здесь отныне никто и звать никак.
Что так, что эдак.
— Да! Последняя к вам просьба, мистер (не агент!) Малдер! Прежде чем вы навсегда покинете эти стены, будьте добры!.. Наведайтесь в камеру временного содержания, куда вы только что препроводили незаконно задержанного после столь бессмысленного и беспощадного допроса мисс (не агента!) Скалли. Заберите его с собой.
— Куда?!
— Отсюда. ФБР — воплощение закона и порядка. И никогда не содержит законопослушных граждан в подведомственных ему камерах — беспричинно.
Извольте выполнять.
Дать бы тебе по необъятной заднице, Скиннер — с оттяжкой, хлестко и звучно! По необъятной заднице, которой ты думаешь, ошибочно считая ее головой! Но распускать руки в присутствии дамы (Скалли?) — это окончательно потерять лицо.
Потому — холодный, подчеркнутый кивок. И дверью — хлоп! Уходя — уходи. Не оглядываясь.
Зря не оглянулся, Малдер. Заметил бы напоследок, как напарник Скалли, обессилев, мягко валится, на ковер, теряя сознание.
Обморок?
Скорее всего. Спровоцированный нервный стресс, усугубленный долговременной бессонницей. Да, вот так. Агенты ФБР — тоже люди. Бывшие агенты ФБР — еще более люди.
* * *Не далее как полчаса назад, после неудавшегося дознания Скалли, Малдер втолкнул хитро-желтого Сань-Вана обратно в камеру временного содержания. И вот снова и опять: с вещами на выход! Вы бы определились, что ли, большие белые человеки! Тебя не спросили, хитро-желтый! Прежде чем открыть тяжеленную дверь камеры, надлежит состроить зверскую мину. Особенно лицедействовать не пришлось. Зверская мина застыла на лице Малдера, пожалуй, с момента скиннеровского объявления об отставке. Так что с лицом — без проблем. А вот с хитро-желтым узником…
По инерции, повинуясь выработанному за годы и годы рефлексу, Малдер предварительно заглянул в глазок. Машинально!
Что за черт! Глюк!
В камере-одиночке — двое. Их двое! Два Сань-Вана! Два китайца! Стоящих друг напротив друга в ритуальном китайском приветствии — полупоклон; руки, прижатые к груди; правая ладонь сверху накрывает левую, собранную в кулак.
Малдер отпрянул от дверного глазка. Крепко зажмурился. Мысленно сосчитал до десяти. Аутогенная тренировка, «…девять, десять». Это не черт. Это не глюк. Оптический обман. Выпукло-вогнутое стекло дверного глазка, телескопическое, дающее обзор на все сто восемьдесят градусов. Оптика — штука забавная, иногда способная подшутить над здравым смыслом. Не так ли?
Гарантии ради он еще раз сосчитал до десяти, вдыхая и выдыхая по йоге, носом. Сейчас он откроет тяжеленную дверь, без лишних разговоров даст по башке узнику Сань-Вану (количество узников — один! один!), взвалит на плечо… И — в багажник. И — до ближайшего пустыря. Такова, узник, осознанная необходимость. Она же свобода. Ты свободен, Сань-Ван. Хотя, конечно, жаль: Да и Малдер отныне свободен. Что еще более жаль. И Малдер, и Скалли…
О! Не забыть мимоходом завернуть-вернуться в кабинет к так называемому старине Уолтеру. Для:
«Скалли, я уезжаю. Ты со мной?»
Он открыл тяжеленную дверь. Не сразу после этого ступил внутрь, но профессионально отпрянул на шаг, держа дистанцию. А ну как узник набросится?! Кун-фу и все такое…
У-упс! Лучше бы кун-фу, чем такое…
Камера была пуста. Пуста…
Черт! Глюк!
Ведь только что…
Ведь буквально десять секунд назад… Ну, двадцать (он дважды считал до десяти)…
Ведь вот же, вот…
Соображай, Малдер! Быстро соображай! Все-таки доморощенное кун-фу? Оно! Иного не дано. Хитро-желтый узник, заслышав дверной лязг, прыгнул и прикипел пятками к потолку! Не иначе как затаился аккурат над дверным проемом. И стоит Малдеру войти в камеру, как сверху на него, на затылок падет коварно-тигриная тень!
Не на того напал, хитро-желтый!.. Малдер отступил на полшага, сгруппировался и — нырок-кувырок внутрь! Оп! И оружие из наплечной кобуры — наголо! Вверх, туда, где над дверным проемом завис Сань-Ван! Ты думаешь, ты такой умный, Сань-Ван? Ты не такой умный, как думаешь, Сань-Ван! Ты на мушке, Сань-Ван!
У-упс! Никто не на мушке, Малдер. Потому что некому. Над дверным проемом — никого. И в камере — никого. Так-таки никого… Что за… То сразу двое, то ни одного! Э, где спрятался, хитро-желтый?! Я уже иду, я пришел. Ты где?
Где-где! Не зде…
Стул, тумбочка, топчан, зеркало. И — никого. За исключением, само собой, бывшего (теперь окончательно бывшего!) агента ФБР Фокса Малдера. Ну, и его собственного отражения в небольшом зеркале. Зачем в камере временного содержания зеркало на стене? Так ведь мы ж не изверги, не людовики-одиннадцатые, чтобы узников содержать в нечеловеческих условиях. Какой-то минимальный комфорт — побриться там, причесаться, да просто в глаза себе заглянуть…
Малдер поднялся с пола, отряхнул с себя пыль, просто заглянул себе в глаза. Очумелые глаза, ничего не скажешь! Погрешить бы на алкогольный токсикоз. Но ничего, кроме пива…
А в зеркале, в глубине зеркала — чуть заметная тонкая полоска. И цвет этой полоски не похож ни на какой иной цвет… Или почудилось?
Почудилось! На Малдера очумело смотрит Малдер. И никаких тонких полосок.
Или, как ни прискорбно, прав мистер Скиннер? Пора вам на покой, Фокс Малдер. В отставку, в отставку, в отставку. И мисс Скалли с собой непременно прихватите, Дэйну Скалли.
Пошли-ка отсюда, Дэйна! От греха подальше!
* * *Да уж, лучше подальше. Ведь согрешил бы Малдер, согрешил — войдя напоследок за напарником в кабинет так называемого старины Уолтера! Убийство — первый грех, возбраняемый первой библейской заповедью. Не убий…
— Р-р-руки, Скиннер! — рявкнул Малдер с порога. — Р-р-руки, сказал! Выше! Еще выше! Теперь в. стоpoнy! В сторону от нее! В сторону!!! Лицом к стене. Плотней! Еще плотней! Вот та-ак. И не двигаться! Шелохнешься — пуля в затылок!
— Малдер! Ты все превратно понял!
— Заткнись!
Тьфу. Довольно противное занятия, обыскивать-обхлопывать со спины тучного и мгновенно вспотевшего господинчика. Мокрые пятна, проступившие на белой сорочке под мышками. Хлюпающая спина. Малиновый с прожилками загривок. Перья волос, вставшие дыбом вокруг обширной лысины. А запах! Скунсы велели кланяться…
Та-ак. Ваше оружие, мистер Скиннер, из наплечной кобуры — позвольте. Еще что-нибудь есть при вас? Позвольте обхлопать и пониже. Пониже спины. Надеюсь, не обделались?… Ото! Что-то новенькое! С каких пор помощник директора ФБР имеет при себе еще и «ствол», закрепленный ремешком на голени?
— Малдер! Все не так…
— Заткнись!
Ну, кажется, теперь пуст так называемый старина Уолтер. Обезоружен и безопасен. Впрочем, во избежание эксцессов…
— Быстро сел! Скиннер, я не стану дважды повторять! Сел и подложил руки под свою необъятную задницу. Сел! Всей тяжестью! Не в кресло! На стул!.. На стул, сказал!!!
— Малдер! Дай же мне сказать! Я объясню!
— Вот теперь говори, старина. Объяснись… Так что? Ты ее убил? Или временно обездвижил? Или, скажешь, она сама?
«Не обманывайтесь нашими улыбками…» — говорят китайцы (и тут они!). Но сие предупреждение годится и в устах большого белого человека Фокса Малдера. А равно и: не обманывайтесь нашим задушевным тоном…
О, какая у Малдера улыбка! И тон задушевней некуда! И — палец на спусковом крючке. Нажать?
Иной другой, с нервами чуть послабее, сразу бы нажал. С порога! Потому что напарник — это святое. И вот, чуточку воображения! Ты, слабонервный, входишь в кабинет и фиксируешь — твой друг лежит в изломанной неестественной позе на ковре (впору по контуру маркером обводить!), а над телом громоздится туша недруга.
