Владимир Черепнин - Вовка в Троеклятом
На этом запас заумных слов, сразу пришедших на память, иссяк. Конечно, в менее нервной обстановке, я смог бы припомнить еще не один десяток, но этого и не потребовалось.
— Погоди, — прошептал Илья, — слышь, Сантехник, а можно я не пойду?
— Никак нельзя. Явка строго обязательна. В коллоквиуме принимает участие ограниченный контингент индивидуумов. Каждая особь будет строго прологарифмирована в энтальпийном интеграле…
— Стой! — Фальцетом взвизгнул богатырь. — Нельзя мне туда. Придумай что-нибудь.
— Что? — Поинтересовался я с самым невинным видом, на какой только был способен.
— Ну, это… Скажи, что не нашел меня!
— Ох, попадет мне за это…
— Выручи, друг. Век помнить буду!
— Ну, ладно. Так и быть. Уговорил.
— Вот спасибо! Спас! Пошли по этому случаю выпьем.
— Да ты что?! А если нас вместе увидят, а я потом скажу, что не нашел тебя? Думай, что говоришь.
— Башковитый ты, Сантехник.
— Зови меня просто Вовкой.
— Ага. А я — Илюха. — Он протянул огромную лапищу, в которой тут же скрылась моя ладонь и часть предплечья.
Богатырь не пожимал мне руку, только сомкнул пальцы. По этому кости остались целы. Но больно было все равно. Я оглянулся по сторонам, как бы опасаясь случайных свидетелей нашей встречи. Илья хлопнул себя по лбу:
— Ой, забыл. Все, прощай, Вовка. Я смываюсь.
Муромец скрылся за дверью кабака. А я даже пожалел, что он не спросил, куда ему следует явиться, чтобы принять участие в коллоквиуме…
Я повернулся к друзьям.
Оказалось, что витиеватые выражения действуют не только на чудо-богатырей. Об этом красноречиво говорили разинутые рты и выпученные глаза. Мне пришлось несколько минут поочередно трясти своих спутников, пока они не пришли в себя.
Очухавшись, Серенький спросил:
— Вовка, ты мне друг?
— Конечно. Ты разве сомневаешься?
— Тогда скажи правду, ты колдун?
— Да, нет же! Сантехник я.
— Ну-ну, — кажется, медведь остался при своем мнении.
— Так идем дальше? Вдруг вернется? — Я кивнул на дверь кабака.
— Посли, посли быстлей! — Живо согласился Соловушка.
Медведь, погруженный в свои думы молча кивнул. И мы, благополучно преодолев непредвиденную задержку, вновь двинулись в сторону Емелиного дворца.
* * *Мы успели пройти не более двухсот метров, как опять…
— Молодой человек, пг'ошлый г'аз по независящим от меня пг'ичинам наш г'азговог' был пг'ег'ван. Я имею сказать, что нужно окончательно выяснить наши взаимоотношения.
— Сначала хвостом обзаведись, — посоветовал Серенький.
А Соловушка поинтересовался:
— За Вакулой безать?
— Да погодите вы, — тормознул я друзей, — давайте выслушаем этого козла.
— Если Ви имели намег'ение оског'бить меня, то неудачно. Облик сего благог'одного животного иногда пг'инимает даже сам Повелитель. Так что я весьма польщен данным сг'авнением.
— Кончай гундеть, дело говори.
— Как я уже имел честь сообщить Вам, то для того, чтобы вег'нуться от Вас тг'ебуеся самая малость, только…
— Знаю, закорючку.
— Совег'шенно пг'авильно. А взамен на столь ничтожную, не тг'ебующую ни каких физических нагг'узок…
— Эту песню я уже слышал. Ты можешь сказать что-нибудь новенькое?
— Уважаю. Чувствуется деловая хватка. Молодой человек, я не ошибся в Вас. Ви тог'гуетесь. Внимательно слушаю Вас. Кем желаете стать по возвращении?
— Королем племени Умба-Юмба.
Луциберг задумался.
— Конечно, это будет пг'облематично, но детали мы обсудим после подписания контг'акта.
— Не, ты не козел, ты осел.
— Я понимаю, Ви сейчас стоите на пог'оге новой жизни, сильно нег'вничаете и поэтому пытаетесь нагг'адить меня обидными эпитетами. Но и на сей г'аз, Ви ошиблись, так как данное животное достойно уважения за свою непг'еклонность и стг'емление добиваться собственной цели. Качества, котог'ые неког'ые недалекие люди считают упг'ямством.
— Ладно, теперь я буду звать тебя по-простому — ублюдком.
— Если и в этот г'аз Ви намег'ева…
— Заткнись!!! — Мне пришлось повысить голос, чтобы прервать нескончаемый поток словоблудия. — Слушай, Бес Третьей Гильдии, объясни мне одну вещь: что ты прицепился именно ко мне?
— Ну, здесь сугубо индивидуальные пг'ичины…
— Подожди. У меня есть предложение. Ты возвращаешь меня, а я немного помогу тебе в твоей работе. Тебе ведь важно количество контрактов?
— О! Это является г'ешающим фактог'ом пг'и пег'еходе в следующую Гильдию.
— Вот и ладушки. Как только вернемся, я покажу тебе уйму народа, которые за сотую долю твоих обещаний, не только подпишут любой контракт, но и корму подставят.
— Мне не совсем понятно Ваше последнее выг'ажение, дело в том, что я не силен в мог'ской тег'минологии…
— В зопу дадут, — неожиданно выказал свою осведомленность разбойник, чем несказанно меня удивил.
— Этого не тг'ебуется, — бледно серая рожа черта покрылась румянцем, я не по этой части. Гм… Ског'ей даже, наобог'от…
— Он не только сейт, он есе и пидой!
— Ваши опг'еделения говог'ят о Вашей кг'айней необг'азованности и отсутствии…
— Заткнитесь оба! — Я прервал начинающуюся картавую перепалку. Ублюдок, как тебе мое предложение?
— Я согласен. Мы пг'иступим к его г'еализации сг'азу после того, как ви подпишете…
— Все! Серенький, он твой!
Я давно заметил, что медведь, не участвующий в разговоре, мелкими, незаметными шажками приближается к Луцибергу. Молниеносный прыжок Серого, и, в результате, в когтях остался лишь лоскут плаща. Бес оказался неожиданно проворным. Проскользнув под лапой медведя, он шустро улепетывал вдоль по улице.
— Не хотите по хог'ошему?! Будет по-плохому! — Выкрикнул на последок бес и превратился в дым.
— Интеесно, где обусяют сейтей ловить?
У нас с Сереньким не было ответа на этот вопрос.
— Ну, что, пошли дальше?
— Пошли…
* * *Клара заявилась во второй половине дня. В левом кулаке все так же была зажата волшебная шапка, а в правом — пучок сорной травы, сорванный, определенно для отмазки. Увидев, что девочка-бабуля, в отличие от вчерашнего дня, не лупится в тарелочку, а поджидает любимую внучку, пьяная ведьма запоздало попыталась одеть шапку-невидимку. Яна без труда отобрала волшебный головной убор.
— Где была? — Спокойным, но не предвещающим ни чего хорошего голосом спросила девушка.
— Вот, травку колдовскую собирала, — Клара помахала пучком, состоящим из лебеды вперемешку с осотом.
— Из этой травки я тебе потом отварчик приготовлю. Ишь, хозяюшка наша, заботливая. Значит, по лесу бродила и в таком виде? Правду говори, перед кем своим выменем трясла?
— Имею полное право на личную жизнь.
— Где была? — Все тем же ровным голосом повторила вопрос Яна.
— В деревне, — хмель немного выветрился, язык у Клары больше не заплетался, но и только, — у Ваньки-солдата.
— А невидимка зачем понадобилась?
— Сюрприз сделать.
— Ясненько, у Ваньки.
— Ага!
— Если б ты была у солдата, то дышала бы не малиновым перегаром, а свекольной сивухой.
— А мы ягодками закусывали.
— Сама не хочешь правду говорить?
— А я все рассказала. Или надо подробно описать чем мы занимались и в каких позах?
— Ну, все, тварюга! Надоело. Я же все знаю.
— Что, все? — В пьяных глазах мелькнул испуг.
— Все, означает — все. Итак, Емеля тебе приглянулся…
— Ах! Ты за мной шпионила?! Не твое дело, с кем хочу, с тем встречаюсь! — Перешла в контратаку Клара.
— Это правильно. Не мое. Емеля так Емеля. Сгинешь, у меня забот поубавится. — Неожиданно негромкий ровный голос превратился в змеиное шипение. — А какого хрена Вовку приплела? Да я тебя за это…
— Ой, ой, прости, — мгновение назад наглая и агрессивная ведьма превратилась в плаксивую, до смерти перепуганную внучку, — напугать хотела.
— Нашла кем пугать. Чем же Вовка такой страшный?
— Неизвестностью. И еще названием — Сантехник! А сама я что? Захныкала, жалуясь на судьбу, Клара, — колдовать не учишь. Что я могу? На помеле летать да дождик над грядками устраивать. Даже боишься показать, как приготовить простенькое приворотное зелье.
— Чтобы ты перетрахала весь Город? Рано тебе еще серьезным колдовством заниматься. Придет время, всему научу.
— Опять та же песня! — Почувствовав, что угроза миновала, Клара вновь пошла в наступление. — Хочу сейчас же!
Яна поняла, что нет смысла разговаривать с внучкой, пока та окончательно не протрезвеет.
— Иди спать. Завтра поговорим. И пусть тебе приснится то, чем тебя так напугал Емеля, — девчонка хихикнула.
Мгновение ведьма-недоучка непонимающе смотрела на воспитательницу, а когда дошло, какое сновидение ей предстоит этой ночью, молча рухнула на колени.
