Ника Ракитина - Дело о физруке-привидении
— Слабо — для общего дела?
Максим, пиная неповинные сурепки, побрел в указанном направлении, громко изрекая на ходу:
— Детский сад!
Даник доволок Катьку до медпункта, поднял руку: "Тихо!", вежливо постучал и скрылся внутри. Врач, медсестра и Ирочка появились через минуту. Даник ожесточенно жестикулировал, указывая на столовую. Катька присела за углом. Скорая помощь умчалась. Данила перегнулся через перила крыльца:
— Давай!
Печек в медпункте оказалось целых две. Пузатые, возвышающиеся от пола до потолка, выкрашенные голубой масляной краской, они глухо отзывались на удары. Катька, сломав ноготь, открыла поддувало. Печки были изнутри заложены кирпичом. Успев спрыгнуть с крыльца и затаиться, сыщики наблюдали дивное зрелище: Максим под конвоем белых теток и Ирочки плелся в медпункт, выпучивая глаза и постанывая на ходу. Увидев промелькнувшую парочку, он взбодрился, выпрямился и заявил, что ему полегчало. Медперсонал не поверил в такое быстрое исцеление. Мальчика почти силой затолкали внутрь, усадили перед печкой и заставили измерить температуру. Максим тоже захотел сунуться в поддувало, но вездесущая Ируська не дала, и пришлось сделать вид, что он ищет под табуретом оброненный градусник. В конце-концов Максима отпустили.
— Ну, я тебе это припомню, — были первые сказанные им Данику слова.
— А ты уверен, что клад спрятан именно там? И что его не нашли?
— Если бы нашли — страж был бы не нужен, — резонно заметил Максим.
А Катька улеглась животом на траву и мотая ногами, подперев подбородок ладонями, невинно поинтересовалась:
— А почему тогда твой страж на завхозу из печки не выскакивал? Она же к кладу ближе всех стояла.
— Правда, — согласился Даник, — почему?
Максим развел руками.
— Пиши, — Катька ткнула пальчиком в знаменитую тетрадь. — В печку залезть и все исследовать.
— В две печки.
— Кирпичи рушить будем? Тихо не получится.
— Может, они не заложены.
— Заложены-заложены, — разбил надежды Симрик. — В целях противопожарной безопасности.
— И чему ты радуешься?
— Трудностям, — отрезал Максим. — Они делают жизнь веселей и разнообразней.
2.
— Как вы относитесь к покойникам?
— А что, уже есть? — оживилась Катька.
Максим с сожалением развел руками. Они сидели в кустиках за эстрадой, дожидаясь очередного лагерного мероприятия. Катька дожевывала похищенный в столовой батон.
— Просто я возвращаюсь к пункту третьему.
— А может, ну его, этот концерт, — Кахновский смахнул с колена наглеющего муравья. — Лучше влезем и печку разберем… пока все заняты.
— Так об том и речь, — Максим стал ходить туда и назад, заложив руки за спину, пока у Катьки не закружилась голова. — Если вы покойника боитесь…
— Какого покойника?! — сказано было так, что могла постигнуть кондрашка. И Симрик не стал тянуть.
— Пункт третий. Физрук.
Только после его сообщения они осознали весь ужас оговорки начальника на торжественной линейке. Ведь, согласно совершенно достоверным данным, физрук умер лет двадцать назад прямо здесь, в лагере, в этом самом заброшенном корпусе. То есть, тогда еще не заброшенном. Но все равно умер — дети довели. Однако дух его не давал знать о себе в течение долгого времени, и вот — был разбужен роковыми словами Ростиславыча. Скажи тот: "Поздравляю и физрука Геннадия Андреевича", — ничего бы не было! Но весь лагерь помнил, что Рома имени не назвал, а значения тогда не придали, и нате… Кошмар.
— Кошмар-р… — произнесла Катька, покатала, как соленый камешек во рту. Не то что ей было страшно, просто версия с кладом нравилась больше. Это надо было немедленно выяснить.
— Послушай, — "ш-шай", — зашуршало в акациях. — А не могло так быть, чтобы сразу и он тут и умер, и клад? Или увидел клад — и умер…
— Ага, жаба задавила.
Максим настороженно оглянулся.
— Никакая жаба его не давила. Ой, то есть, я не то хотел сказать. Мне кажется, кто-то за нами следит.
Тут же Даник пригнулся и нырнул в кусты. Затрещало, а потом стало тихо.
— Ушел, — возвращаясь, кинул Даник возмущенно. — И мы хороши: сидим себе у кустиков — подползай кто хочешь, подслушивай сколько влезет. Ты… — накинулся он на Максима. — Ты же читал про шпионов!
Фоном к его возмущению заголосил на эстраде юный тенор, повторяя раз двадцать: "Нас не догонят!"
— Догоню, — сказала Катька угрюмо, — догоню и морду расцарапаю.
— По крайней мере, один вывод мы можем сделать, — потягиваясь, сообщил Максим. — Кому-то очень интересно то, чем мы занимаемся.
— И мы с легкостью можем его вычислить, — подсказала Катька ласковым тоном. — Посмотреть, кого нет на концерте. Каких-то шестьдесят-семьдесят подозреваемых… Или вы полагаете, это посторонний?
— Лучше бы посторонний, — перешнуровывая кроссовки, пробурчал Даник. — А то половина лагеря будет охотиться за физруком-привидением, а вторая — разбирать печки в поисках несуществующего клада.
— Существующего! — топнула ногой Катька. — Лучше мой клад, чем ваш физрук!
— Кто спорит с женщиной, тот укорачивает себе жизнь, — под нос пробормотал Максим.
— Короче, твоя вторая версия отпадает. Он умер слишком поздно, чтобы стать стражем сокровища. Разве что встретил предыдущего стража — и опаньки. А тот ему: давай, сторожи.
— Дети! — Максим умоляюще воздел руки. — Для начала осмотрим место, где таился неизвестный.
— Улики под кустом оставил? — Катька ломанулась в акации. Даник удержал ее за хвост:
— Потопчешь все!
Под кустами они проползали вдумчиво и на четвереньках. Немного повторялась история с поисками Виолкиной земляники, но в этот раз повезло меньше: несколько сломанных веточек, примерно на уровне глаз, если сидеть на корточках, и хорошо утоптанная трава. С удобствами устроился! Даже там, где он убегал от Даника, на ветках не осталось ни клочков одежды, ни ниток… Если бы не надломленные ветки и примятая трава, можно было решить — испарился.
— Вот гад, — вздохнула Катька. — Хоть бы кроссовки надел!
— Зачем?!
— В них чаще грязь застревает и сыпется.
— Может, его еще в креозот загнать?
— И тогда ты выстрелишь в него из двухствольного тигренка.
След преступника протянулся до выложенной плитами дорожки к столовой и там исчез окончательно. Исполнитель с эстрады все еще выл, что его не догонят, и туда возвращаться никак не хотелось.
— В печку! — сказала Катька. — А то он там уже роется.
Вот что она действительно умела, так вдохновлять нужным словом в нужную минуту. Видение чужого злоумышленника, копающегося в их печке и извлекающего клад, пока они тут бегают, заставило покрыть расстояние в рекордный срок. Вокруг заброшенного барака было подозрительно тихо. И пусто — что тоже подозрительно. Даник кинулся осматривать доски на окнах и дверные замки. И те, и другие не трогали уже бог весть сколько времени.
— Он внутри затаился, — сказала Катька. — А как мы уйдем…
— А в трубу она улететь не могла, так как не было печного отопления.
Катька цитаты не восприняла:
— Как же? Вон труба. Даже две. А еще мог через чердак.
Даник попытался повторить подвиг неизвестного и полез на чердак. Поскольку возле мазанки не было близстоящих деревьев, ему пришлось проявить чудеса ловкости и отваги. Макс, отсапываясь, рухнул на разрушающееся кирпичное крылечко. Поковырялся под дверью: в щель забилась земля и даже проросли травинки.
— Я вот что не понимаю, — приплясывая, говорила Катька. — Если твой труп…
— Что-о?!
— Ну, не твой. И не злись. Но если он тут умер, то чего у сосенок шастает?
— Привидения не привязаны жестко к месту смерти носителя, — выдал Симрик. — Если вспомнить Кентервильское привидение или даму с метелкой…
Даника пробило на «хи-хи», и он едва не сковырнулся с наличника, на котором стоял, пробуя дотянуться до карниза под чердачной дверью.
— Ты полагаешь, метелку уперла дама? — прокричал он сверху. — Тут такой гвоздяра! Восьмидюймовик и загнутый.
Катька задрала голову:
— Подергай! Как следует! Он для видимости может быть!
— Я уже дергал, — сообщил Даник недовольно. — А не веришь — сама сюда лезь.
— С чего ты взял? — немного запоздало удивился Максим и повернулся к Катьке: — Ты чего разуваешься?
— Босиком лезть удобнее, — просветила его она. — Кстати, я читала, дамы никакой не было. То есть, и она была, и офицер, который в нее переоделся…
Максим вдруг замер с открытым ртом. Катька тоже замерла: а если он наконец оценил ее несравненную красоту.
Вот зря девчонка прибавила это: «Читала». Мысль ушла от Максима, счастливо вильнув пушистым хвостиком. И он продолжал тупо пялиться на Катьку до тех пор, пока не прогнусавил, призывая к обеду, горн, а для тех, кто не услышал, старшая воспитательница повторила в микрофон лагерного радиоузла: "На обед приглашаются…" Вообще-то питались и второй, и третий отряд во вторую смену. То есть, полчаса у них было, а если учитывать недостачу стаканов, то и все полтора. Но так уж несчастливо складывались для Симрика обстоятельства, что он давно ничего не ел и не читал. А потому серые клеточки мозга отказывались работать. Или не серые… он дома покупал мозги для кота, и ничего они не были серыми. Впрочем, мозги Эркюля Пуаро по цвету могли и отличаться от куриных… Максим понял, что если немедленно что-либо не съест (или хотя бы не прочитает!), то окончательно деградирует. А мама книжек не привезла. А в «Чайке» библиотеки не было. А что было в отряде, он прочел. Попросить у девчонок их дамские романы? Ни за что! И тут взгляд его сам собой наткнулся на знакомые заросли малины, в которых лежал такой близкий сердцу, отобранный у него на днях коллегами-сыщиками педагогический дневник.
