Юлий Буркин - Остров Русь 2, или Принцесса Леокады
— Пойдем, пойдем, — кивнул я, — Перескоков тебя заждался.
Не успели мы поесть, как в продюсерские апартаменты ворвалась Клавдия Самогудова.
— Внимание! — с порога объявила она. — Вечером вылетаем на гастроли! Шумиху уже подняли, пиар-кампанию закрутили, рекламу пустили по всем СМИ. А наступать начнем, — она революционно взмахнула кулаком, — из провинции! С самых окраин! С Владика!
— Но мы же еще не репетировали! — испугался Стас.
— Еще чего не хватало! — сделала большие глаза примадонна. — Пусть самодеятельность репетирует. У нас уже весь материал готов, а к вечеру будут записаны фонограммы. Вам нужно будет только прыгать и открывать рот, короче — делать шоу. Вас в самолете за десять минут всему мой Лелик обучит, он у меня мастер!
Я вспомнил вчерашние разговоры и сказал:
— Лично я мочиться перед всеми не стану.
Несколько секунду длилось тяжелое молчание. Потом Самогудова махнула рукой и примирительно сказала:
— Ну ладно… Звездам капризы положены. Обсудили мы это… Наймем дублеров, что же делать. Ну, может, еще девочки с подтанцовки помогут…
— Вы, конечно, понимаете, насколько мне трудно в этом признаться, — встрял Перескоков, — но лично мне понравилась идея коллеги Шпулькина…
— Ну да… — задумчиво кивнула ему примадонна.
— Что за идея? — спросил Стас.
— Не важно! — встрепенулась прима. — Это все потом! А сейчас — работать! — Она хлопнула о стол пачкой листов: — Вот тексты, выбирайте.
Мы со Стасом взяли по бумажке, я стал читать, и у меня глаза полезли на лоб. Это была длиннющая песня, но мне хватило первого куплета:
Нет свободы молодым,Миф — «свобода», ложь и дым!Но свободе я учусь:Где хочу, там и…
Я поднял мрачный взгляд на примадонну, и она, поймав его, затараторила:
— Это такая тяжелая роковая баллада в стиле Хрипелова. А припев — народный, пипл схавает!
Я прочитал припев. Он действительно был знаком мне с начальной школы:
Хорошо быть кисою,Хорошо собакою…
— Я уже слышала фонограмму! — сообщила Самогудова с воодушевлением, — там в припеве после каждый строчки такой крутой хардовый риф!
И она прорычала:
Хорошо быть кисою,О! Оу! Оу! О!!!
Я глянул на Стаса. Вид у него был перепуганный.
— Костя, — сказал он. — Это кошмар. Послушай:
Расскажу я вам, мальчишки:Мальчик жил, он смелым был,Раз он, расстегнув штанишки,Лес горящий потушил…
— Почему же это кошмар? — возразила Самогудова. — Очень проникновенная позитивная песня. Ведь напрочь куда-то ушла из нашей жизни героика. А кто же будет воспитывать молодежь, если не мы — деятели культуры?
Я схватил еще листочек и прочитал вслух:
Мы друг друга полюбили,Невзирая на ландшафт,Мы еще грудными были,Писались на брудершафт…
— Кто пишет вам эти частушки?! — вскричал Стас.
— У нас целый штат прекрасных поэтов, — отозвалась Самогудова. — Пушкин отдыхает. Тема мочеиспускания раскрыта со всех сторон, она просто выработана, как золотая жила! И всего за одну ночь.
— Но при чем здесь ландшафт?! — рявкнул я.
— Как это при чем? — пожала плечами прима. — А ты сочини рифму на «брудершафт». Поэзия, милочка моя, это великое таинство… Но лично мне больше всего нравится вот это… — Она взяла листочки, немножко покопалась в них, наконец, выдернула один и, по-рэперски жестикулируя, речитативом продекламировала:
Ты помнишь, чувак, мы курили траву,Теперь за траву голову оторву.Ты лучше, чувак, бы отлил бы в нее,Так эк'ологичнее, блин, ё-моё!..
— Смело! Современно! — сама же оценила она.
— Супер! Просто супер! — запрыгал на табуретке Перескоков. — Мы порвем эту страну, как грелку!
Я не знал, что и сказать. Но вовремя пришел в себя Стас:
— Лично я никуда не полечу, — сказал он. — Ни на какие гастроли.
— Я тоже, — кивнул я, как мне казалось, твердо.
Но вечером мы как миленькие погрузились в лимузин Перескокова и двинулись впереди целой автоколонны, везущей звезд эстрады, в направлении аэропорта Шереметьево. Взялся спасать мир, не бойся описаться…
— Но ведь самолеты теперь не летают, — удивился Стас, когда мы медленно-медленно продвигались через окружавшую здание аэропорта толпу народа с флажками и плакатами «We Love Тот-Того!!!», «I love пи-пи!!!» и даже «Тот-Того, мы пи-пи с вами!» Они были всюду, даже на крыше.
— Нам ужасно повезло, — сообщил Перескоков, сидевший напротив нас. — Мой пилот однажды побывал на концерте моей бывшей группы и, естественно, оглох. Ничегошеньки теперь не слышит. Так что он летать не боится.
— А как же он по радио переговаривается? Со всякими там диспетчерами? — спросил Стас.
— А зачем? — удивился Перескоков. — Это было нужно, когда небо кишело самолетами и на посадку неизвестно было куда идти: вдруг там кто-то уже есть. А сейчас и в небе чистота, и взлетные полосы все свободные, садись — не хочу.
— А для чего здесь столько народу? — продолжал расспросы Стас.
— Это ваши фанаты, — пояснил Перескоков.
— Да откуда у нас могут быть фанаты, если мы еще ни разу не выступили?!
— Это все, друг мой, дело техники, — сказал Перескоков, — мы профессионалы или где?
Он достал свой мобильник, приставил его к губам и артистично объявил:
— Внимание, диспетчерским службам и всем, всем, всем, кто пришел сегодня проводить своих любимцев в турне по дремучим глубинам нашей великой страны! Говорит Вениамин Перескоков. Просьба не путать с Перископовым…
По тому, как от его негромкого голоса завибрировали пуленепробиваемые стекла машины, и по легкому эху, которое пробивалось из-за них, я понял, что его речь транслируется через громкоговорители на всю площадь.
— …Встречайте! Звездный кортеж возглавляет лимузин суперсовременной группы «Тот-Того», и я, Вениамин Перескоков, просьба не путать с Перископовым, ее генеральный продюсер! — продолжил наш скромный конферансье, а затем принялся по очереди объявлять остальных участников тура, въезжавших через служебные ворота на аэродром. Тут, словно припаркованные автомобили, в ряд стояли десятки громадных разноцветных авиалайнеров.
Когда Перескоков закончил, небо над аэропортом озарилось разноцветными огнями, и прозвучал запоздалый треск фейерверка. Неизвестно откуда появились служебные машинки с желтыми мигающими маячками, а вслед за ними, объезжая хоровод лимузинов, прополз очень низкий желтый тягач с большими колесами, тащивший за переднее шасси средних размеров реактивный самолет советского образца.
К нему придвинули трап, и дверь нашего автомобиля отворил улыбающийся стюард в аэрофлотовской форме. Из прохладного кондиционированного воздуха салона мы вышли на пропахший техникой жаркий ветер и зашагали по асфальту.
Раньше всех на трап полезла Клавдия Самогудова, своим зычным голосом перекрывая оглушительный гул самолетных двигателей:
— Я хочу сидеть в кабине!
— Клавочка, я с тобой! — ломанулось за ней длинноносое «дитя порока».
После них на борт поднялся пожилой много раз заслуженный артист Комбинезонов с лицом мафиозного главаря под курчавым париком.
— Костя, я боюсь, — шепнул мне на ухо Стас.
— Я тоже, — кивнул я, чувствуя, что от волнения у меня начинает дергаться глаз. — От этих уродов можно всего ожидать. Надо было нам настоять, чтобы тур был железнодорожным.
— Ага! — возразил Стас. — А ты знаешь, сколько ехать от Москвы до Владика? В нынешней ситуации целый год можно тащиться.
— Да хоть два. Лучше долго ехать во Владивосток, чем быстро лететь на кладбище.
— Типун тебе на язык, — сказал Стас. — Ладно, пилот-то глухой, он нормальный. Да и наши — не самоубийцы все-таки.
— Не знаю, не знаю… — сказал я. — Во всяком случае, нужно сразу выяснить, где лежат парашюты.
…Самолет набился битком — звездами, обслуживающим персоналом и девушками из подтанцовки. Вспарывая облака, мы стремительно набирали высоту. Похоже, пилот у нас был лихач.
— И сколько нам лететь до Владика? — спросил Стас у Перескокова.
— Смотря с какой скоростью, — ответил тот уклончиво.
— А почему нас не инструктируют, как положено, по технике безопасности и не рассказывают, где находятся парашюты? — спросил я заветное.
— Это частный самолет, и никто тут этого делать не обязан. А парашютов на пассажирских самолетах не бывает.
У меня похолодело в животе, а Стас бессильно рухнул в кресло и страдальчески закатил глаза. Самолет потряхивала турбулентность, уши закладывало так, что казалось, их залепили пластилином. Но звезды, не испытывая ни малейшей тревоги, принялись за свои беспечные разговоры.
