Дмитрий Емец - Таня Гроттер и пенсне Ноя
– А, так ты… вы Ной! – догадался Жикин. Теперь у него уже язык не поворачивался называть Ноя на «ты».
Всем, кто ходил на историю магии, было известно, что Древнир, величайший из волшебников, собравший и обобщивший всю разрозненную магию, начинал не с чистого листа. У него был учитель и великий предшественник – Ной.
Портрет рассеянно кивнул и с каким-то особым, многозначительным видом поправил пальцем пенсне. Жора хотел уже спросить, было ли во времена Ноя пенсне, и вообще потрепаться чуток с великим человеком, чтобы потом вскользь упомянуть в разговорах с девчонками (эдак мельком, точно об обычном деле: «Я тут Ноя недавно спас. Уж он меня благодарил, благодарил»), но тут Лоткова принялась плотно названивать ему по зудильнику, интересуясь, где он застрял.
– Жикин Жорий! Это я, Катя! Ты меня слышишь? Почему молчишь?
– Да здесь я, здесь! Не молчу! – проворчал Жикин.
– Вот и умничка! Даю тебе две минуты, а потом начинаю целовать всех подряд! Время пошло! Мальчики, приготовились!
Разумеется, это был блеф в обычном лотковском духе. В пятом часу утра на чердаке Большой Башни в мальчиках ощущался явный недостаток. Самое большее, что можно было там обнаружить, – это парочку привидений, таких дремучих, что они уже даже не помнили, какого пола были в минувшей жизни.
Но на Жикина угроза все равно подействовала.
– Иду, иду! А этим «всем подряд» скажи, что я их с Башни посбрасываю без Чебурыхнуса парашютиса! – ревниво крикнул он.
– Обязательно скажу, Жорочка!.. Гуня, прячься! Иди к Гробыне! Тебя сейчас будут бить и сбрасывать с Башни! – насмешливо сказала Лоткова. Она и представления не имела, что Гломов в этот момент вместе с Пруном безуспешно отыскивает подбитого искрой Пуппера.
– Шуточки, все шуточки! – не очень уверенно пробормотал Жикин. Гуню он боялся, даже очень.
Ной на портрете смотрел на него не без интереса, даже, пожалуй, с сочувствием.
– Ну, я это… пошел я… Девушки, они, понимаешь, не ждут, и все такое… – сказал Жора.
Ной понимал. Видно, на Востоке женщины тоже доставляли немало проблем. Это все сказки для маленьких, что они там целыми днями смиренно сидели на женской половине и ткали ковры.
С опаской размышляя, что произойдет, если на чердаке действительно окажется Гломов, Жора без особого энтузиазма шагнул на следующую ступеньку, как вдруг услышал звук, который бывает от падения чего-то мелкого.
– Во блин оладушек! Я что-то уронил! – решил Жикин.
Он наклонился и после недолгих поисков нашарил небольшой осколок стекла с закругленными краями, внешне вполне заурядный.
– Разве у меня такой был? Хм… Ну не было – так будет! – сказал он себе. Машинально сунув стекло в карман, донжуан буяновского разлива поплелся по своим амурным делам.
Промурыжив его минут десять и так и не поцеловав, коварная Лоткова устроила Жоре сцену у фонтана и прогнала к Пипе. Когда же Жикин послушно спустился, то не обнаружил и Пипы. Мадемуазель Дурнева отбыла в неизвестном направлении, не оставив ни надушенного кружевного платка, ни записки, ни даже скромного хрустального башмачка сорок первого размера.
Подбадривая себя заклинаниями Кофеус эспрессо и Взбодреус виагрис, а также совершенно убойным Жабскобс неткофе, Жикин кое-как добрался до своей комнаты, из которой довольно давно уже выжил всех соседей, и, едва раздевшись, упал лицом на подушку.
«Девушек на мыло! В магвостырь! К Пупперу!» – мрачно подумал он и мгновенно уснул.
* * *Выспаться Жикину не удалось. Буквально через два часа на книжной полке что-то взорвалось. Повалил сиреневый дым, пахнущий драконами, горными троллями и подмосковными кикиморками из талдомских болот. В результате язык Жикина стал в самом буквальном смысле наматываться на подушку. Присев на кровати и кое-как сфокусировав зрение, невыспавшийся Жора обнаружил, что по комнате расползаются гадюки и скорпионы.
Перепрыгивая через скорпионов и отгоняя гадюк своей пикирующей шваброй, Жикин прорвался к шкафу и обнаружил, что срок сдачи книги «Теория запуков» истекает через пять с половиной минут. Взвыв от ужаса, Жора с воплем кинулся одеваться. Брюки подозрительно шевелились. Орудуя шваброй, Жикин вытряхнул из штанины двух гадюк и занялся поиском рубашек.
К шкафу было никак не пробиться – все его полки кишели скорпионами. Пришлось Жоре надеть дурацкую рубашку, разрисованную красными маками, которую подарила ему Верка Попугаева. Но ничего другого под рукой просто не было. Оставшихся трех минут едва хватало, чтобы добежать до библиотеки.
Зажав под мышкой книгу, Жора затрусил к джинну Абдулле. После сегодняшней спортивной ночи он еле таскал ноги.
Библиотечный джинн парил над конторкой и раскладывал по ящикам читательские формуляры. Основных ящиков было четыре: «Возвращено», «Читальный зал», «Должники» и «На проклятие». Этот последний ящик Абдулла пополнял с особым воодушевлением. Его кислое лицо в эти секунды становилось почти приятным.
Когда Жикин вбежал в библиотеку, Абдулла уже нежно держал в руке его формулярчик и поглаживал его по корочке. Рядом лежала тетрадка с проклятиями, открытая на нужном месте.
– Успел-таки? Ах-ах-ах! К чему такая спешка? Погодил бы еще минуток пять. Разве я зверь, разве у меня души нет? – укоризненно спросил Абдулла. Здесь джинн явно попал под власть ораторского приема. Душ у джиннов не было и в помине, иначе они так не стремились бы заполучить чужие.
Жикин положил перед ним книгу. Джинн взял ее большими пухлыми руками, пролистал и задумчиво спросил:
– Ты что принес, голубок?
– Как что? «Теорию запуков»!
Абдулла захихикал.
– Милый, ты, верно, очень спешил! Ах-ах-ах! И после этого утверждают, что рассеянность не порок! – заметил он и, посмотрев на часы, потянулся к тетрадочке с проклятиями.
Жикин похолодел. Сердце у него ушло в пятки и заметалось, точно пристегнутое к резинке. Он понял, что в спешке не проверил, что схватил с полки.
– НЕ-Е-Е-Е-ЕЕТ! Я нечаянно! – завопил он.
Абдулла улыбнулся переползшим на щеку ртом и нежно посмотрел на рубашку с маками.
– Да пошутил я, пошутил! И чего вы все такие нервные? – томно сказал он. – Живи дальше, Жорик! Я сегодня какой-то гуманный, какой-то человечный! Сам себя не узнаю. Ну что, рад?
– Ага, – едва выговорил Жикин.
– Подумай сам, голубчик. Если я прокляну всех лучших людей Тибидохса, то кто останется? Одни Гроттерши и Баб-Ягуны! Фи, мон ами! С этим прикупом в покере делать нечего.
Джинн открыл жикинский формулярчик, вытащил из него листок и прямо ладонью, безо всяких ухищрений, шлепнул печать «СДАНО В СРОК». Потом Абдулла взял «Теорию запуков», положил на ладонь и, легонько подув, отправил на место в стеллаже.
– Ты свободен, мон ами! Если, разумеется, не желаешь взять еще что-нибудь! Библиотека большая, проклятий на всех хватит! – радушно предложил он.
«Нет, ничего мне не надо!» – едва не заорал Жикин, но вместо этого, подчинившись безотчетному порыву, произнес:
– Погодите!.. Дайте мне «Первомагию Ноя»!
Абдулла отловил на затылке свои уплывшие глаза и, вернув их на место, остро взглянул на Жору.
– Как ты сказал, пупсик? – переспросил он.
– «Первомагия Ноя».
Джинн фыркнул:
– «Первомагия Ноя»? Что за бредовое название! Такой книги не существует! Могу предложить общую темную магию в семнадцати томах. Вступительная статья Самсона, комментарии Далилы. Только будь осторожен, мальчик… Книжка довольно милая, но со своими тараканами. Она заговорена так, что тот, кто не дочитает хотя бы страницы, покрывается проказой. Литературное самолюбие, знаешь ли, опасная вещь.
– Значит, «Первомагии Ноя» нет? Может, вы посмотрите в каталоге? – искренно удивился Жора.
– Мне нет необходимости никуда смотреть! Я знаю абсолютно все книги в библиотеке! Самый полный каталог находится здесь! – с апломбом заявил Абдулла, демонстрируя Жикину свою гладко выбритую бугристую голову.
«Ну на «нет» и суда нет», – подумал Жикин и спросил:
– А вы лично были знакомы с Ноем?
– Разумеется, вьюноша. Я знал даже тех, кто этого не заслуживал. Ной же был фигурой исключительно заметной! Я был знаком еще с его родителями! – назидательно сказал Абдулла.
– Но ведь был потоп! – удивился Жикин.
– Друг мой! Потоп уничтожил людей, но никак не джиннов! Хоть мы и не любим сырость, вреда она нам не причиняет… Бррр! Помню я его ковчег! Каждой твари по паре! Коровки мычат, тигрицы рычат, змеи шипят… А Ной с блаженным видом сидит во всем этом бедламе и выпускает изредка голубей, чтобы проверить, не просохла ли земля! Великий человек! – ностальгически вспоминал Абдулла.
– Может, он писал книгу и никому ее не показывал? – спросил Жора.
– Кто, Ной писал? – расхохотался Абдулла. – Он был вообще не по этой части. Скорее уж я поверю, что старина Сократ строчил детективы.
