Джек Вэнс - Вечная жизнь
Никоню, со временем пришедший в себя, уставился на Кугеля горящим пронзительным взглядом. Кугель дал ему вдохнуть ронтогона — газа, который он нашел все в той же лаборатории — и Смеющийся Маг, глаза которого закатились в ту же секунду, опять погрузился в бессознательное состояние.
Кугель уселся на скамейку отдохнуть. Теперь перед ним стояла проблема: как лучше всего обезопасить себя от Никоню, пока он будет делать свои приготовления. В конце концов, просмотрев несколько томов из библиотеки, он смазал губы Никоню волшебной склеивающей мазью, произнес заклинание, которое удерживало его жизненную силу, а затем поместил его в стеклянную трубку, которую повесил на цепи в вестибюле.
После того, как он все это сделал, Никоню еще раз пришел в себя. Кугель отступил на шаг назад с самой приятной улыбкой на лице, которую он только мог изобразить.
— Наконец-то, Никоню, все становится таким, каким должно было быть с самого начала. Помнишь ли ты все те оскорбления, которым подвергал меня? Каким преступником ты выставил меня тогда! Я поклялся, что ты пожалеешь об этом. Теперь я исполню свою клятву! Я выразился достаточно ясно?
Выражение, появившееся на лице Никоню, вполне можно было считать ответом.
Кугель уселся на стол с кубком лучшего желтого вина Никоню.
— Я намереваюсь покончить с этим делом следующим образом: я сложу вместе все те несчастья, которые свалились на меня по твоей милости, включая даже такие мелочи, как простуды, сквозняки, оскорбления, свою неуверенность, а также отчаяние, ужас, отвращение и другие неописуемые несчастья, и это все, не считая тех, которые принес мне бесподобный Фрикс. Из этой общей суммы я вычту ту обиду, которую я нанес тебе первоначально, а потом подведу общий итог. К счастью, ты — Никоню, Смеющийся Маг, и поэтому, надеюсь, ты хорошенько посмеешься над моей шуткой и получишь от нее большое удовольствие.
Кугель вопросительно посмотрел на Никоню. Ответный взгляд Мага вряд ли можно было назвать шутливым.
— И последний вопрос, — сказал Кугель. — Имеются ли в твоем доме какие-нибудь ловушки или западни? Если ты моргаешь один раз, то это будет значить “нет”, а если два — то “да”.
Никоню просто презрительно посмотрел на него из трубки.
Кугель вздохнул.
— Я вижу, что мне придется быть осторожным.
Взяв бутылку с вином с собой в большой зал, он начал свое знакомство с коллекцией волшебных инструментов, артефактов, талисманов и редкостей, теперь уже ставших его собственностью. Взгляд Никоню при этом следовал за ним повсюду, и во взгляде этом были ожидание и надежда, что Кугелю вовсе не нравилось.
Шли дни, а ловушки Никоню, если таковые, конечно, имелись, так и не сработали. Кугель наконец поверил в то, что их просто не существует. В течение всего времени он изучал книги и рукописи мага, но результаты этого изучения были неутешительны. Некоторые книги были написаны на древних языках, имелись нерасшифрованные рукописи, в других описывались феномены, понять которые он был не в силах, в третьих содержались предостережения против такой грозной неминуемой опасности, что Кугель тут же захлопывал тяжелые книги и ставил их на место.
Только одна или две рабочие записные книжки волшебника оказались достаточно простыми для его понимания. Он изучал их с большим прилежанием, зазубривая слог за слогом, буквально вбивая заклинания себе в голову, пока она не начинала раскалываться. В конце концов ему удалось запомнить несколько самых простых, некоторые из них он опробовал на Никоню, в особенности заклинание Мучительного Чесания Люгвиллера. Но постепенно Кугель разочаровывался все больше и больше, видя, что у него недостает врожденных способностей. Настоящие волшебники запоминали сразу три — четыре самых сложных заклинания, а Кугелю для того, чтобы запомнить даже самое простое, требовалось приложить массу усилий. Однажды, пытаясь осуществить пространственный перенос атласной подушки, он перепутал некоторые слова, и его отшвырнуло в вестибюль вместо нужного ему предмета. Раздраженный усмешкой Никоню, Кугель отнес стеклянную трубку на улицу и закрепил ее над входной дверью между двумя подставками, на которых он повесил лампы, освещавшие пространство перед домом в ночное время.
Прошел месяц, и Кугель почувствовал себя в доме Смеющегося Мага более уверенно. Крестьяне из близлежащей деревни приносили ему пищу, а взамен Кугель оказывал им те небольшие услуги, на которые был способен. В одном случае отец Дженс, девушки, которая приходила убирать спальню, потерял ценную пряжку в глубокой цистерне и попросил Кугеля достать ее. Кугель с готовностью согласился и опустил трубку с Никоню в цистерну. Он держал ее там до тех пор, пока Никоню не указал, в каком месте был пряжка, которую Кугель потом достал с помощью крюка.
Этот эпизод подтолкнул Кугеля на мысль использовать Никоню иначе. На Азиномейской ярмарке проходило состязание уродцев. Кугель отнес и выставил Никоню на всеобщее обозрение, и хотя Смеющийся Маг не получил приза, его гримасы невозможно было забыть, и по их поводу велось много разговоров.
На ярмарке Кугель столкнулся и с Фианостером, продавцом талисманов и магических мазей, с тем самым человеком, который послал его в дом Никоню. Фианостер в немом удивлении переводил взгляд с Кугеля на стеклянную трубку с Никоню, которую Кугель отвозил обратно в дом на деревенской телеге.
— Кугель! Кугель-Разумник! — воскликнул Фианостер. — Значит, слухи оказались верными! Ты сейчас хозяин в доме Никоню и обладатель всех его редкостей и волшебных инструментов!
Сначала Кугель сделал вид, что не узнал Фианостера, затем заговорил с ним самым холодным тоном, на какой только был способен.
— Совершенно верно, — сказал он. — Как видишь, Никоню с некоторых пор решил менее активно участвовать в мирских делах. Тем не менее дом его полон ловушек, несколько самых ужасных зверей ходят в саду по ночам, и я заклял каждый вход в дом заклинанием Насильственного Избиения, от которого никому не поздоровится.
Фианостер, казалось, не заметил холодного тона Кугеля. Потирая свои пухлые руки, он спросил:
— Раз уж ты теперь оказался владельцем некоторых редкостей, не захочешь ли ты продать самые незначительные из них?
— У меня в этом нет нужды, — сказал Кугель. — В сундуках Никоню золота хватит до тех пор, пока не погаснет солнце.
И оба человека по привычке, свойственной людям, живущим в это время, посмотрели на небо, проверяя цвет гаснущего светила.
Фианостер грациозно изогнул руку.
— В таком случае, я желаю тебе всего хорошего. И тебе тоже.
Эти последние слова были обращены к Никоню, который в ответ только с ненавистью посмотрел на торговца.
Вернувшись в дом, Кугель отнес Никоню в вестибюль, затем пошел на крышу здания и стал смотреть оттуда на длинный ряд холмов, который, казалось, уходил в бесконечность. Долго стоял так Кугель, опершись о парапет, и в сотый раз думал о неосторожности, которую допустил Никоню, и о том, что ему самому ни в коем случае нельзя совершить подобную ошибку. Потом Кугель еще раз осмотрелся вокруг.
Высоко поднимались стеклянные спиральные башни зеленого цвета, внизу здание шло острыми и неровными углами, которые Никоню, видимо, считал красивыми. Повсюду в тех местах, где легко можно было проникнуть в дом, Кугель разложил скользкий мыльный камень таким образом, что любой карабкающийся наверх человек неминуемо должен был ступить на него, тут же свалиться вниз и погибнуть. Если бы только Никоню принял такие же меры предосторожности — так считал Кугель — вместо создания этого слишком уж коварного хрустального лабиринта, то ему сейчас не пришлось бы смотреть на мир сквозь стеклянную трубку.
Следовало укрепить оборону дома, пользуясь тем, что находится на полках в лаборатории Никоню.
Вернувшись в большой зал, он быстро поел то, что прислали ему Дженс и Скиви, две его красивые служанки и подруги, затем немедленно вернулся к занятиям магией. Сегодня в его программе было изучение заклинания Безнадежного Отчаяния, которое пользовалось в прошлые века большим успехом, чем сейчас, а также заклинание Далекого Изгнания, которое Никоню использовал, перенеся его, Кугеля, на далекий и пустынный берег. Оба эти заклинания были очень серьезными, оба требовалось говорить смелым голосом, над обоими следовало осуществлять самый строгий контроль, и Кугель сначала боялся, что у него ничего не получится. Тем не менее он не сдавался и постепенно заучил их, так что в случае нужды мог бы произнести, пользуясь, конечно, при этом книгой.
Двумя днями позже, как Кугель и предполагал, раздался стук в дверь, и на пороге показался ненавистный ему Фианостер.
— Добрый день, — безрадостно поздоровался Кугель. — Я болен и должен настоятельно просить тебя, чтобы ты незамедлительно удалился.
