Клиффорд Саймак - Волшебный квартет
Юноша осознал, что привычный порядок передвижения, который целиком и полностью годился для открытой местности, здесь не подходит. Если бы Дэниелу было где развернуться, возможность нападения с тыла не вызывала бы ни малейших опасений. А так... Данкен остановился и прижался к стене, пропуская коня, но тот заупрямился, и юноше пришлось подогнать его. Наконец Дэниел понял, в чем дело, и протиснулся мимо хозяина. Теперь отряд был защищен и спереди, и сзади.
— Поглядывай вперед, матушка,— сказал Данкен Мэг.— Если что, сразу предупреди меня.
Над головами завывал ветер. Если не считать этого воя, тишину нарушало лишь цоканье копыт Дэниела и Красотки. Данкен ощупал кошелек, который вновь висел у него на поясе, погладил проступающий под тканью манускрипт. Когда он переместил ладонь чуть ниже, пальцы его наткнулись на твердый предмет — амулет Вульферта, извлеченный из кармана мертвого Потрошителя. Данкен ощутил прилив уверенности. Нечто выручало их во всех неприятностях, нечто такое, что невозможно объяснить случайным стечением обстоятельств. Неужели амулет? Неужели он, пролежав столько лет в гробнице Вульферта, не утратил своих волшебных свойств? Даже наоборот, обрел дополнительную силу, словно бренди, которое чем выдержаннее, тем приятнее на вкус? Какая разница? Главное, что амулет вернулся к нему, сказал себе Данкен.
Проходу, похоже, не предвиделось конца. Ну да, они движутся медленно, однако идут уже достаточно долго. Вон на сколько передвинулась тень на верхушке стены! Что там говорил Шнырки? Миль пять или около того? Впрочем, Эндрю утверждает, что гоблину нельзя верить. Так или иначе, если Шнырки ничего не напутал, они давно должны были хотя бы увидеть просвет, означавший близость равнины. На мгновение Данкену представилось, что проход заколдован, а потому будет тянуться бесконечно, однако он поспешно отогнал эту мысль и тут почувствовал, что с ветром творится что-то странное: заунывный вой перешел, казалось, в стон, слетавший с уст тех, кого осудили на вечное проклятие. Затем ветер утих, и в проходе стало необыкновенно тихо. Тишина была грознее и ужаснее завываний и душераздирающих стонов. Звонкое цоканье копыт напоминало рокот барабана, под который путники маршировали навстречу неведомой судьбе.
Передохнув, ветер задул снова, и вновь послышались голоса — если и впрямь то были голоса, а не разыгравшееся воображение. Данкен ясно различил один голос, который возвысился над испуганными возгласами и жалобными стонами: «Свято! Свято! Свято!» Голос твердил это слово на разные лады, но всякий раз в нем звучал экстатический восторг. Слово слышалось то отчетливо, то глухо, так что его еле-еле можно было разобрать; тем не менее оно было исполнено безумной эйфории — сродни, очевидно, той, в какую впадает душа грешника, узнав, что освобождена от мук ада и вот-вот окажется перед воротами рая.
Данкен зажал руками уши, чтобы не слышать ликующего крика, а когда отнял ладони, различил восторженный вопль Конрада:
— Свет! Я вижу свет!
Данкен напряг зрение, но не увидел никакого света, чему, впрочем, не приходилось удивляться, поскольку разглядеть что-либо впереди из-за крупа Дэниела не представлялось возможным. Однако вскоре царивший в проходе полумрак как будто слегка рассеялся. Одинокий голос по-прежнему возвещал: «Свято! Свято! Свято!», но чем светлее становилось вокруг, тем слабее делался крик. Мало-помалу ветер вновь заговорил так, как и положено ветру. Стены прохода расступились, и путники очутились на зеленой равнине.
Равнина простиралась до самого горизонта, а посреди нее располагался замок, очевидно, тот, относительно которого предостерегал Шнырки. Как и говорил Призрак, от замка остались одни развалины, если не считать двух сторожевых башен, что возвышались над руинами. Судя по выветренности камней, замок был разрушен довольно давно. Внимание Данкена привлекли стоявшие на значительном удалении друг от друга монолиты. Похоже, в былые времена они окружали замок со всех сторон, образуя нечто вроде кольца, наподобие того, которое, по слухам, находится в Стоунхендже. Однако, если верить тем же слухам, стоунхенджское кольцо, прикинул Данкен, гораздо меньше здешнего, которое занимает площадь в несколько акров. Должно быть, зрелище было весьма внушительное; но теперь монолиты, как и сам замок, производили поис-тине жалкое впечатление. Те, что когда-то стояли прямо, клонились под разными углами к земле; те, что лежали сверху, попадали вниз — одни попрятались в траве, другие встали торчком, словно не в силах расстаться с привычной опорой.
Солнце быстро садилось, тени становились все длиннее и гуще. За развалинами замка текла река, над которой кружили утки, то опускаясь на воду, то снова взмывая в воздух. За спиной у Данкена бубнил что-то свое вырывавшийся из расщелины ветер.
Юноша приблизился к Конраду, который молча наблюдал за Крошкой. Мастиф, настороженно принюхиваясь, направился к руинам.
— Я предлагаю спуститься к реке,— сказал Данкен.— Заночуем на берегу, а с рассветом двинемся дальше.
— Хорошо на приволье,— проговорил Конрад, утвердительно кивая головой.— Теперь мы пойдем быстрее.
— Да,— согласился Данкен.— Сколько времени потрачено впустую!
— Жаль, что нам не удалось поймать лошадей Потрошителя.
— Ты же видел: они не подпускают к себе чужаков.
— Ну и ладно,— заявил Конрад.— Пешком так пешком.
— Отшельник будет задерживать нас.
— Посадим их с Мэг на Дэниела. Конь вполне выдержит обоих.
— Посмотрим,— отозвался Данкен.— Отшельник наверняка заартачится. Он мнит себя ровней нам с тобой.
— Если нам не придется ползти из-за него, как улиткам,— сказал Конрад,— я первый признаю, что мы с ним ровня.
Они пошли следом за Крошкой, спустились по склону и ступили на равнину, когда сзади раздался истошный вопль Мэг. Мужчины резко обернулись. С холма, располагавшегося к востоку от расщелины, надвигались цепью безволосые твари, а за ними клубился туман — белесая пелена, которая бурлила так, словно в ней ворочалось некое чудовище. От этой пелены ответвлялись многочисленные щупальца, и потому казалось, что безволосые бредут по колено в тумане. Временами сквозь пелену проглядывали невероятные в своей отвратительности морды — огромные клыки, рога, клювы, сверкающие глаза.
— Колдовство,— пробормотал Конрад, с шумом втягивая в себя воздух.
Маленький отряд выстроился в линию, лицом к безволосым и клубящемуся туману.
— Будем сражаться здесь? — спросил Конрад.
— Какая разница? — вопросом на вопрос ответил Данкен.— Кругом чистое поле. Если мы побежим, они без труда нас догонят.
— А как насчет развалин? По крайней мере, они защитят нас со спины.
— Не успеем,— проговорил Данкен.— К тому же Шнырки советовал нам не приближаться к замку.
Юноша огляделся. Справа от него был Дэниел, слева — Эндрю, Красотка, Мэг, Конрад и Крошка.
— Мэг, убирайся отсюда! — велел Данкен.— Беги куда глаза глядят. Скорей, иначе будет поздно!
— Я могу царапаться и кусаться,— хихикнула ведьма,— а еще... пинаться и наводить чары.
— Тоже мне, чародейка! — фыркнул Эндрю.— Поглядим, чего стоят твои чары против их колдовства.
Безволосые медленно спускались по склону холма, сжимая в когтистых лапах увесистые дубинки. За ними катился валом туман, в котором сверкали теперь ослепительно яркие молнии. В свете молний проступали на миг, с тем чтобы в следующее мгновение исчезнуть из виду, очертания чудовищных фигур. Последние лучи солнца озаряли макушки холмов к северу от расщелины, а на равнине уже сгущались сумерки.
Данкен стиснул в кулаке меч и с удовлетворением отметил про себя, что не испытывает страха. Он понимал, что им, скорее всего, не выстоять. Безволосые легко прорвут строй, а потом, заодно с чудовищами из тумана, расправятся с каждым поодиночке. Ну и как в таком случае поступить? Бежать, чтобы тебя поймали? Или упасть на колени и молить о пощаде, сознавая всю бесполезность мольбы? Или просто ожидать смерти с клинком в руке? Нет, он примет бой! А когда все закончится, никто не посмеет сказать, что он посрамил честь рода Стэндишей. Данкену показалось, что он воочию видит перед собой высокого человека с суровым лицом, коротко подстриженными усами, седыми волосами и пристальным взором — человека, который не допускает и мысли о том, что его сын способен опозорить столь славный род.
Данкен занес клинок над головой. Безволосая тварь замахнулась на него дубинкой, и тут он ударил и скорее почувствовал, нежели увидел, как сталь вонзилась в плоть. Тварь повалилась навзничь, но ее место немедля заняла другая. Данкен ударил снова, однако противник вовремя подставил дубинку, и удар пришелся плашмя. Рядом неистово, как может только боевой конь, ржал поднявшийся на дыбы Дэниел; его подкованные железом передние копыта дробили черепа врагов. Слева от Данкена отшельник Эндрю пытался выдернуть свой посох из тела поверженного безволосого, не замечая, что к нему подкрадывается еще один недруг. Юноша поспешил на выручку; безволосый не успел даже развернуться, как оказался насаженным на меч. Данкен потерял счет времени. Для него сейчас не существовало ни прошлого, ни будущего. Он находился в кровавом настоящем, нападал и защищался, а противники все прибывали, как будто твердо вознамерились одолеть его, задавить числом, как будто на равнине шла не смертельная схватка, а некая бестолковая игра, суть которой состояла в том, чтобы сразить как можно больше врагов. Сражаясь, Данкен не переставал удивляться, откуда у него берутся силы, ведь он давно должен был упасть от изнеможения.
