Клиффорд Саймак - Волшебный квартет
— Я рад сообщить,— сказал Призрак, — что в настоящий момент вам ничто не угрожает. Безволосые находятся за холмами, далеко отсюда.
— Они были здесь сегодня утром,— заявил Конрад,— и прикончили Потрошителя.
— Я знаю,— повторил Призрак.— Но они не стали задерживаться.
— Должно быть, Потрошитель со своими подручными прятался в проходе,— проговорил Данкен.— Ты уверен, что безволосым не взбрело на ум то же самое?
— Уверен,— заявил Призрак.— Я только что оттуда. Пролетел из конца в конец.— Он содрогнулся. — Жуткое местечко.
— За проходом должен быть замок,— продолжал Данкен.— По крайней мере, так утверждал Шнырки.
— Развалины замка,— поправил Призрак.— Сплошные развалины, все во мху, а кругом деревья.
Мэг, которая сидела чуть поодаль, что-то бормотала себе под нос, снова и снова разбрасывая по земле горсть камешков, как будто играла в какую-то игру.
— Что говорят руны? — осведомился Эндрю с презрением в голосе.— Что нас ждет в будущем?
— Беда,— откликнулась ведьма.— Руны предвещают новую беду.
— Куда уж больше? — криво усмехнулся Данкен.— По-моему, мы натерпелись вполне достаточно.
— Как знать, как знать,— хмыкнула Мэг,— Беда если привяжется, от нее так просто не отделаешься. Кого-то она минует, а кому-то не дает передышки до смерти.
— Какая она? — справился Конрад,— Скажи нам, чтобы мы могли подготовиться.
— Этого руны мне не открыли. Я поведала все, что узнала.
— Ерунда,— фыркнул Эндрю.— Тоже мне, колдунья! За кого ты нас принимаешь? Ну-ка покажи, где на твоих рунах магические знаки?
— Зачем же оскорблять человека? — укорил Данкен,— С какой стати нам подозревать ее в мошенничестве?
— Спасибо на добром слове, сэр,— поблагодарила Мэг,— Когда гадают, суть не в камнях, а в том, кто их бросает. Коли ты сведущ в ремесле, сгодится любой камень.
— Скажи мне вот что,— попросил Данкен.— Думаю, ты должна знать. Что это за стон, который раздается над болотом? Почему он такой жалобный?
— То не жалоба, милорд,— ответила Мэг,— то скорбь по всему миру, по всем существам на Земле — людям и всем остальным, даже тем, кто существовал задолго до людей.
— Ты кощунствуешь! — процедил Эндрю.— Я уже слышал нечто подобное не так давно. Тогда я смолчал, но сейчас молчать не собираюсь. В Библии говорится, что до человека на Земле не было жизни, что все живые существа были созданы в один и тот же день. Так записано в Книге Бытия...
— Не горячись, друг мой,— прервал отшельника Данкен.— Некоторые великие ученые думают иначе. Они обнаружили отпечатки на камнях...
— Слышали,— отмахнулся Эндрю.— Не верю я, не верю, и все.
— Каждому свое,— пожал плечами Данкен.— Как говорится, о вкусах не спорят,— Он повернулся к Мэг.— Ты сказала, скорбь? Но кто скорбит по миру?
— Не знаю,— призналась ведьма.— Мне известно лишь, что такие звуки слышатся не только здесь, но во многих местах, там, куда редко заглядывают люди. Может, мир оплакивает сам себя.
Данкен прислушался. Плач исходил откуда-то издалека, вовсе не обязательно с болота — он просто разносился над болотом. Возможно, этот плач зарождался в неведомом источнике, в котором накапливались все несчастья и разочарования мира. Плач по несбывшемуся: по крестовому походу, который так и не состоялся, а потому Иерусалим до сих пор в руках неверных; по иберийским кораблям, которые так и не достигли загадочных портов; по Европе, которая так и пресмыкается в невежестве — ее крестьяне пашут землю теми же плугами, какими пахали их прапрадеды, и ютятся в тех же кособоких хибарках; вдобавок тут и там сохранились языческие капища, причем порой они укрываются в тени христианских храмов, возведенных во славу Господа. По словам его милости, Зло питается человеческими несчастьями, намеренно насылает на людей все новые напасти, чтобы ему и дальше было на чем жиреть. Оно наносит удары там, где намечается хоть какой-то прорыв к лучшему, а ныне поразило Британию — страну, которая на протяжении веков оставалась в стороне от событий, сотрясавших мир. Чем же она не угодила Злу?
— Добрый сэр,— произнес Призрак, подплывая к Данкену,— надеюсь, вы не сердитесь на меня? Я старался как мог и ни разу не обманывал вас.
— Я признаю твою верность,— ответил Данкен,— хотя и не понимаю ее причин. Кажется, я ничем не заслужил такой преданности.
— Вы однажды сказали, что если я хочу присоединиться к вам, то вы не видите, каким образом могли бы мне помешать. Разумеется, вы не хотели обидеть меня, но эти слова никак не дают мне покоя.
— А что еще я мог тебе сказать? — спросил Данкен.— Что приглашаю тебя с нами? Получилось бы, что я солгал, а ложь не по мне. Однако, раз уж мы заговорили об этом, знай, я рад, что ты с нами.
— Правда, сэр?
— Чистая правда.
— Что ж,— проговорил Призрак,— вот мне и полегчало. Как по-вашему, сэр, когда мы прибудем в Оксен-форд? Мне не терпится задать свои вопросы одному из ученых докторов.
— С той скоростью, с какой мы двигаемся, нам туда не попасть вообще.
— Вы шутите, сэр?
— Пожалуй. Рано или поздно мы доберемся до Оксенфорда.
«Доберемся ли?» — подумал Данкен. Они прошли пока всего ничего, а епископ Уайз, должно быть, с каждым днем становится все слабее; вполне вероятно, что он умрет прежде, чем манускрипт попадет к нему в руки. И что тогда? Со смертью епископа путешествие в Оксенфорд потеряет всякий смысл. Жаль, что они не знают местоположения Орды. По всей видимости, Злыдни обретаются где-то на севере Британии; может статься, творят ритуалы омолаживания. Очевидно, так и есть, продолжал мысленно рассуждать юноша, ведь не зря же Пустошь протянулась от моря до моря, перекрывая доступ туда, где совершаются таинственные обряды. Может быть, все задержки на пути связаны с тем, что некий Данкен Стэндиш со своими товарищами направляется прямиком в запретные места? Выяснить бы наверняка... Если бы догадка вдруг подтвердилась, они бы свернули в сторону, чтобы не дразнить Злыдней, а заодно — избежать лишних неприятностей.
Данкен принялся вспоминать, что случилось по дороге, надеясь натолкнуться на какой-нибудь оставленный без внимания факт, который позволит определиться с тем, как быть дальше. Естественно, он не мог не вернуться в мыслях к Диане и ее грифону. Напрасно он твердил себе, что встреча с нею была совершенно случайной. Память упорно возвращала юношу к событиям на огороде возле церкви. Он попытался вообразить Диану, однако быстро обнаружил, что помнит лишь топор, который она держала в руках, и грифона, на котором сидела. Какого цвета были ее волосы? А глаза? Забыл, все забыл, даже черты лица. Он неожиданно сообразил, что думал о Диане с того самого дня, как они встретились и расстались. Это произошло совсем недавно; тем не менее Данкену почему-то казалось, что миновала чуть ли не целая вечность. И чем только она его приворожила, что он постоянно думает о ней, хоть и забыл, как она выглядит?
— Милорд,— проговорил Конрад,— над болотом поднимается туман. Похоже, нам придется глядеть в оба.
Он не преувеличивал. На полоску сухой земли между болотом и холмами надвигалась белесая пелена. Издалека, слегка приглушенный туманом, по-прежнему доносился скорбный стон. Невидимые плакальщицы продолжали оплакивать мир.
Глава 19
Они достигли прохода ближе к вечеру, когда солнце уже окрасило небо в багровые тона. Проход представлял собой узкую расщелину, что рассекала пополам высокий холм. Впечатление было такое, будто ее прорубил в незапамятные времена некий великан, забавлявшийся со своим тяжелым клинком. На расстоянии нескольких шагов в глубь от горловины землю устилал толстым слоем песок, наметенный ветром с болота. На нем четко отпечатались следы человеческих ног и лошадиных копыт, оставленные, должно быть, шайкой Потрошителя. Однако дальше начинался камень. На первых порах дно прохода было ровным и гладким, а затем его загромождали валуны, что сорвались, вероятно, много лет назад с каменистой кручи. В проходе не было и намека на растительность: ни травинок, что пробивались бы сквозь камень, ни кустов, ни карликовых деревьев, прилепившихся к отвесным стенам, между которыми гулял ветер. Он то пронзительно завывал, то возвышал голос до рева, то понижал до зловещего шепота.
Путники, не сговариваясь, выстроились в том порядке, какой представлялся наиболее разумным. Впереди, стараясь, впрочем, не слишком отдаляться от Конрада, бежал Крошка, далее шагал сам Конрад, за ним двигались отшельник с Красоткой — проход был столь узок, что им зачастую приходилось идти не рядом, а друг за другом. Затем шел Данкен, за которым следовал Дэниел. Мэг сидела в седле, крепко вцепившись в гриву коня, на случай, если Дэниел вдруг оступится.
В расщелине царил полумрак. Солнце проникало в нее лишь тогда, когда оказывалось точно сверху, а так оно освещало только верхушки стен, не достигая дна, где привольно раскинулась тьма. Данкену чудилось, будто они ступили в колодец, отделенный от остального мира непроницаемой перегородкой. Однако эта отделенность отнюдь не служила залогом безопасности: проход запросто мог оказаться ловушкой.
