Сергей Синякин - Вокруг света с киллерами за спиной
Долговязый преследователь растолкал монахов, поднял канат и внимательно изучил размочаленный швейцарским ножиком канат.
— Лихо он от нас ушел, — сказал долговязый. — Ну и где его теперь искать?
? Найдем, — бодро отозвался коренастый. — Теперь я его, козла, из-под земли достану!
— Ты потише, — опасливо огляделся долговязый. — За козла и в Тибете ответить можно!
— Если бы ты не промазал тогда, — начал было коренастый, но прервался и порывисто махнул рукой. — Только покойника спортил!
Неподалеку, тоскливо раскачиваясь, в обнимку с электродрелью сидел печальный китаец. Глядя в небеса, он что-то шептал, словно уговаривал себя не волноваться.
— Видишь? — толкнул коренастого долговязый. — Не один ты переживаешь! Чего переживаешь, отец?
Выслушав ответ китайца на ломаном английском, он повернулся к коренастому.
— Жалеет, — сообщил он. — Глаз он какой-то открыть нашему клиенту не успел.
— А мы оба закрыть не успели, — уныло сказал коренастый. — Ладно, пошли хоть келью его, пока все в трансе, обыщем. Может быть, следы какие найдем. Деньги еще у этого немца забрать надо, — озабоченно добавил он погодя. — Все равно его услуги не понадобились.
— И как ты себе это представляешь? — ухмыльнулся долговязый.
— Волшебные слова надо знать, — хмуро заметил коренастый.
— Какие? Мол, битте-дритте, херр Мюллер, верните денежки? И пистолет ему под нос для вящей убедительности?
— Ну зачем так грубо? — пожал плечами коренастый. — Можно просто подойти к нему и сказать ласково: «Отдай деньги, козел!»
Где-то у горных вершин загрохотала снежная лавина. Долговязый инстинктивно пригнулся и прошипел;
— Тише ты!..
— Да знаю, знаю, — досадливо перебил его коренастый. — За козла и в горах ответить можно!
Между тем воздушный змей, к которому был привязан Русской, извилисто парил над изумрудной долиной, которая с высоты казалась узкой и недоступной. Среди каменных россыпей на дне долины текла голубая река, которая с небес казалось крошечным ручьем.
Покувыркавшись немного, змей потерял опору в воздухе и косо рухнул на камни. Если бы не случайная удача, вряд ли Илье Константиновичу довелось бы услышать приветствие его старого проводника по имени Го Мо Сек. Китаец прикрыл и без того узенькие глазки, сморщился и довольно сказал:
— Наконец-то добрался. А я-то да-а-а-вно жду. Чего, думаю, не идет?.. Прижился, что ли, в монастыре? А ты и прилетел. Что теперь, назад пойдем, в Чэнду?
— В Дакку веди, — сказал Илья Константинович, срывая с себя остатки змея. — Дорогу знаешь?
Го Мо Сек прикрыл глаза, подумал немного и снова сказал:
— Далеко-о-о. Много рупий-юаней надо, однако яков придется брать, припасы мала-много покупать. До Тхямпху гор много, потом легче будет. Пойдем?
Илья Константинович опасливо посмотрел вверх, где края ущелья смыкались с пурпурными небесами. Однако! Высота была неимоверная. Другой бы насмерть расшибся, а его словно боги берегли.
Отряхнувшись, он повернулся к терпеливо ждущему Го
Мо Секу.
— Пошли, — сказал он. — Как у вас говорят, медленно идущий дойдет туда, куда бегун не доберется?
— Старая мудрость, — улыбнулся китаец, показывая редкие желтые зубы. — Сейчас так говорят: пешком — полжизни, а «боингом» за час.
Глава 9
Поезд медленно постукивал колесами на стыках. Молодой человек, сидящий рядом с Русским, беспокойно комкал большой желтый платок. Видно было, что молодой человек нервничал и переживал.
— Вы не поэт? — нерешительно поинтересовался он на довольно хорошем английском. «Все-таки не зря колонизаторы владычествовали в Индии столько лет, — одобрительно подумал Илья Константинович. — Вот и народ изъяснялся вполне понятно и доступно».
— Да как вам сказать, — беззаботно сказал он. — Все мы немножечко поэты в душе.
Молодой человек заметно помрачнел.
— Танцами или музыкой увлекаетесь? — поинтересовался он.
— В хорошей компании… — Илья Константинович махнул рукой.
— То есть не профессионально? — обрадовался молодой человек.
— Это как сказать, — задумчиво прикрыл глаза Русской. — Если это, дорогой мой, бабки хорошие приносит или иную выгоду, то почему же не спеть или, скажем, сплясать? Любой труд почетен, лишь бы оплачивался по высшим ставкам.
Молодой человек неловко спрятал платок в боковой карман куртки.
Маслом торгуете? — уже почти недружелюбно спросил он.
— И маслом, — согласился Русской. — Сливочным там или подсолнечным… А вы что, знаете, где можно выгодно взять большую партию?
Молодой человек смотрел на Русского как-то странно наверное, так смотрит кобра на потенциальную закуску.
— Может, вы еще и белье стираете? — брезгливо спросил он.
— А как же, — сказал Русской. — У меня во Владике три прачечные. Недурную прибыль приносят, надо сказать.
Молодой человек издал горлом неясный звук, торопливо встал и, не прощаясь с собеседником, почти выскочил из купе. «Вот чудак! — проводил его взглядом Русской. — Бизнесмена никогда не видел? Всполошился, как почтовый голубь. Да и вопросики у него…» Русской мягко улыбнулся и снова начал смотреть в окно.
За окном поезда медленно тянулись плодородные земля Индии, еще не отвоеванные у джунглей. К индийцам, населявшим чудесный полуостров Индостан, у Русского было двоякое чувство. Приятно вспомнить, как однажды он обул фирму «Бомбей Вишнутрейдинг» почти на миллиард рупий. Или мадрасских антикваров. Тоже неплохая вышла сделка. Вместе с тем в душе Ильи Константиновича не заживала рана воспоминаний о том, как расторопный индийский умелец из Дели при заключении контракта на поставку стирального порошка облегчил счета возглавляемой Русским фирмы на кругленькую сумму, которую Илья Константинович не назвал бы даже менту или налоговому инспектору, поскольку и приобретения, и утраты на тернистом пути предпринимательства были коммерческой тайной. А она, сами понимаете, куда выше личной.
После долгих и мучительных странствий в горах с китайским проводником Го Мо Секом приятно было путешествовать в комфортабельном купе поезда, следующего из Дакки в Калькутту, откуда через Натур и Бомбей Илья Константинович рассчитывал добраться до Карачи. В свое время он занимался поставкой обогащенного урана пакистанским ученым и не без оснований надеялся, что в Карачи ему могут помочь определенные спецслужбы. Нет, вы не подумайте, шпионом Илья Константинович никогда не был. Он занимался честным бизнесом. В конце концов, каждый зарабатывает как может. Иной раз простые люди кричали, что Русской и ему подобные — преступники, что они ограбили весь народ, присвоив себе чужие деньги. «У тебя лично они были? — интересовался Илья Константинович у говоруна и, получив отрицательный ответ, замечал: — Ну вот, чего ж ты тогда орешь? Нет у меня твоих денег, мне свои девать некуда!» Если на продаже урана можно было что-то заработать, должен же кто-то был продавать этот уран? Но не пошлешь ведь заниматься этим ответственным делом тракториста Васю из колхоза «Красные Гнилушки», вот и приходилось таким, как Илья Константинович, взваливать на себя тяжелый и опасный труд, который к тому же не поощрялся почему-то ни одним государством мира.
Илья Константинович посмотрел в окно. Джунгли подступали к железнодорожному полотну так близко, а поезд шел так медленно, что видно было, чем занимаются обезьяны на деревьях. А у обезьян или был брачный период, или они начитались Камасутры, но вели себя несдержанно и предосудительно. Даже попугаи негодующе кричали на ветвях деревьев и закрывали глаза, чтобы не видеть сексуальной обезьяньей вакханалии.
В купе вошел буддийский монах и сел прямо на пол, неестественно скрестив босые ноги. Он был неподвижен, и Илья Константинович догадался, что монах сидит в знаменитой позе лотоса и пытается достичь легендарной нирваны. С уважением он принялся разглядывать монаха, и тут оказалось, что лотос лотосом, но поза та отнюдь не способствует удобному передвижению: поезд резко притормозил, и монах с воплем врезался головой в свободное сиденье. Некоторое время он потирал голову и что-то яростно бормотал на своем индийском наречии, и Илья Константинович встревожился, уж не насылает ли монах проклятия на неосторожных машинистов, но потом с облегчением догадался, что никаких проклятий ни на кого монах не насылает, а просто матерится на санскрите.
Поезд снова тронулся, и монах принялся собирать свои конечности в кучу, упрямо направляя сознание на достижение загадочной нирваны.
Илья Константинович отвернулся и начал смотреть в окно, Напротив окна медленно проплывало толстенное дерево, на ветви которого уютно устроился пятнистый мрачный удав метров двенадцати длиной. Удав посмотрел неподвижными желтыми глазами, высунул длинный раздвоенный язык, и Илье Константиновичу показалось, что удав тяжело вздохнул. К счастью, поезд уже набирал скорость, и Илья Константинович даже особенно испугаться не успел.
