Терри Пратчетт - Народ
- "Когда солнце будет прямо над последним деревом, уцелевшим на Малом Народе, ты должен метнуть копьё в большое разбитое каноэ", - прочёл он вслух.
Смысла в этом не было никакого, как, впрочем, и в девушке-привидении. Но она подарила ему искродел, хотя сама была страшно испугана. Он, надо признаться, тоже. Что нужно делать с девушками? Когда ты мальчик – просто держаться от них подальше, но он слышал, что у мужчин другие инструкции на этот счёт.
А что касается Прадедов и божьих якорей, то вообще непонятно, как быть. Якоря - большие камни, но для волны это пустяки, она их смыла. Знали об этом боги? Их тоже смыло прочь? Слишком сложный вопрос. С пивом было проще, но ненамного.
Женщины делали пиво, а перед пещерой Прадедов была большая каменная чаша, куда жертвенное пиво наливали ежедневно. Он знал всё это, но никогда не обдумывал, теперь же стали появляться вопросы, например: Зачем мёртвым пиво? Разве оно не… протечёт сквозь истлевшую грудную клетку? Если не они выпивают пиво, то кто? И не попадёт ли он в неприятности просто за то, что подумал обо всём этом?
Неприятности от кого?
Он помнил, как свободно приходил на Женскую половину, пока был совсем малышом. Когда ему исполнилось семь или восемь, всё изменилось. Женщины стали гнать его от себя, а если он подходил ближе, прекращали свои занятия и смотрели на него, пока он не убегал прочь. Особенно старухи, они обжигали таким противным взглядом, что сразу хотелось оказаться где-нибудь подальше. Один из старших мальчишек рассказал ему, что старуха может пробормотать особые слова, из-за которых отвалится твой винго. После этого Мау старался держаться подальше от Женской половины, она стала для него вроде Луны – ты знаешь, что она есть, но попасть туда даже не мечтаешь.
Ну что же, старух не стало. Мау об этом сожалел. Он мог делать всё что угодно, и некому было остановить его. Он хотел, чтобы кто-нибудь мог.
Тропа к Женской половине ответвлялась от тропы в Верхний лес, потом шла на юго-запад и ныряла в узкую расселину, в конце которой стояли два больших камня, выше человеческого роста, облитые красной краской. Это был единственный вход, тогда, когда ещё не умерли обычаи. Теперь Мау отодвинул заграждавший вход колючий кустарник и вошёл.
Вот она, Половина, небольшая круглая долина, залитая солнечным светом. Ряды деревьев не пускали сюда ветер, а колючие кусты и шиповник заплелись промеж стволов так густо, что пробраться между ними не смог бы никто, кроме змеи. Сегодня долина выглядела спящей. Мау мог расслышать шум прибоя, но море, казалось, очень далеко отсюда. А здесь звенел маленький ручей, сочившийся из скалы у края долины, он заполнял выемку в камне, превращая её в природную ванну, и затем исчезал в глубине садов.
Народ выращивал хорошие урожаи на большом поле. Тут росли агаро, сахарный тростник, табор, бобы-бумеранги и чёрная кукуруза. Мужчины возделывали растения для еды.
На своей Половине женщины растили то, что делало жизнь более весёлой, здоровой и долгой: пряности, фрукты и жевательные корешки. Они знали, как выращивать плоды крупнее и вкуснее. Они выкапывали или выменивали всякие полезные растения и приносили их сюда. Женщины знали секреты семян, стручков и всего такого прочего. На Женской половине росли розовые бананы, редкие разновидности подорожника и бататы, включая прыгучий батат. А ещё женщины растили здесь лекарственные растения и младенцев.
Там и тут около огородов стояли небольшие хижины. Мау осторожно приблизился, он уже начал нервничать. Кто-то должен был прикрикнуть на него, какая-нибудь старуха должна была указать на него скрюченным пальцем и угрожающе забормотать, а он бегом бросился бы прочь, на всякий случай придерживая пах обеими руками. Всё что угодно было лучше, чем эта солнечная тишина.
"Значит, обычаи всё-таки живы, – подумал он. – Я принёс их с собой. Они у меня в голове".
В некоторых хижинах стояли корзины, а с потолка, вне досягаемости маленьких шаловливых ручонок, свисали пучки корешков. Это были чумовые корешки. Островитяне знали о них с самого детства. Из них готовилось пиво, которое веселило или убивало, превращая в камень, а секретным компонентом, который определял, что же именно с тобой произойдёт, была общеизвестная песенка.
То, что искал, он обнаружил в хижине у ручья. Большой горшок с мелко нарезанными корешками булькал и шипел под грудой пальмовых листьев. От резкого запаха пощипывало в носу.
Сколько пива нужно мертвецам? Он заполнил небольшую выдолбленную тыкву-калабаш, и решил, что этого хватит. Мау переливал жидкость с большой осторожностью, несозревшее пиво весьма опасно, а потом поспешно ушёл, пока его не застал на Женской половине какой-нибудь призрак.
Мау пришел к пещере Прадедов, умудрившись почти не расплескать пиво, и аккуратно вылил содержимое калабаша в каменную чашу, установленную у двери в пещеру. Устроившись на старых искривлённых деревьях, за ним внимательно следили птицы-прадеды.
Он плюнул в чашу, и пиво вскипело, на поверхности вспухли большие жёлтые пузыри.
Потом Мау запел. Это была простенькая песенка, о четырёх братьях, сыновьях Воздуха, которые однажды решили бежать наперегонки вокруг огромного живота своего отца, чтобы определить кто из них отправится на свидание с Лунной Женщиной, а также о разных уловках и кознях, которые они строили друг другу ради победы в соревновании. Эту песенку знали даже дети. Её знали вообще все. По какой-то загадочной причине, она превращала яд в пиво. Невероятно, но факт.
Пиво пенилось в чаше. Мау на всякий случай присматривал за огромной каменной дверью, но Прадеды, вероятно, знали способы выпить пиво не покидая своего мира духов.
Он пропел всю песенку от начала до конца, постаравшись не пропустить ни одного куплета, особенно тщательно изобразив самый забавный из них, который следовало сопровождать соответствующими жестами. Когда он закончил, пиво стало прозрачным, а пена – золотистой. Для проверки, Мау сделал небольшой глоток. Его сердце не остановилось, значит, всё получилось как надо, наверное.
Он сделал пару шагов назад и прокричал в пространство:
- Вот ваше пиво, Прадеды!
Ничего не произошло. Промелькнула неприятная мыслишка, что хотя бы "спасибо" он честно заслужил.
Потом весь мир сделал вдох, и вдох стал голосами:
- ТЫ НЕ ПРОПЕЛ ПЕСНОПЕНИЕ!
- Я спел! Получилось хорошее пиво!
- ДРУГОЕ ПЕСНОПЕНИЕ! КОТОРОЕ ПРИЗЫВАЕТ НАС К ПИВУ!
Ещё несколько птиц-прадедов с треском опустились на деревья.
- Я про него не знал!
- ТЫ ЛЕНИВЫЙ МАЛЬЧИШКА!
Мау тут же ухватился за эту возможность.
- Вы правы, я всего лишь мальчик! И здесь некому научить меня! Не могли бы вы…?
- ТЫ ВОССТАНОВИЛ БОЖЬИ ЯКОРЯ? НЕТ!
И голоса смолкли, оставив лишь вздохи ветра.
Ну, пиво-то получилось неплохое. Какого ещё песнопения им не хватает? Мать Мау готовила хорошее пиво, а желающие его выпить всегда сразу же появлялись сами.
Хлопая крыльями, на край каменной чаши уселась птица-прадед, и наградила Мау обычным для этих созданий взглядом, который, казалось, говорил: "Если собрался помереть, то поспеши. Если нет – проваливай".
Мау пожал плечами и побрёл прочь. Но недалеко – спрятался за деревом, а уж прятаться он умел. Может быть, большой круглый камень всё-таки откатится в сторону.
Через пару минут на каменную чашу уселись ещё несколько птиц-прадедов. Они некоторое время ссорились, а потом, лишь изредка опять прерываясь на мелкие свары, приступили к серьёзной выпивке. Они пили, раскачиваясь взад и вперёд, потому что птицы всегда так делают, когда пьют, а потом пили, раскачиваясь взад и вперёд, и ещё вперёд, и частенько падая в чашу, потому что птицы всегда так делают, когда пьют свежее пиво. Одна из птиц-прадедов поднялась и полетела обратно к лесу.
Мау в задумчивости вернулся на пляж, срезав по пути молодое деревце для копья. На пляже он заточил ствол и обжёг его для прочности на огне, время от времени не забывая поглядывать на солнце.
Он работал медленно, потому что ум его переполняли вопросы. Они появлялись из чёрной пустоты внутри его души, и так быстро следовали один за другим, что Мау не успевал их спокойно обдумать. Мало того, ему вскоре предстояло встретиться с девушкой-привидением. Это будет… непросто.
Он снова взглянул на белый прямоугольник. Жёлтый металл по краям легко соскребался, но был мягким и бесполезным. Что до картинки, то она вполне могла быть просто амулетом, вроде его голубого браслета из бус. Какой смысл бросать копьё в большое каноэ? Оно не живое, его не убьёшь. Но раз девушка считает, что так надо… В конце концов, она была единственным человеком на острове, кроме самого Мау, и она подарила ему искродел, вещь теперь уже ненужную, но всё равно замечательную.
