Терри Пратчетт - Народ
Выждав немного, Мау выкопал в песке ямку, положил в неё бешеные клубни и присыпал сверху тлеющими углями.
Потом лёг на спину. Когда он последний раз вот так лежал у огня, здесь, дома? Воспоминания пришли, прежде чем он успел их остановить. Это был его последний ужин в качестве мальчика, вокруг собралась семья, что здесь, на Народе, означало практически всех. Ужин был последним, потому что в следующий раз он будет есть на этом острове уже как мужчина, и перейдёт из детской хижины в хижину неженатых юношей. Он тогда съел немного, потому что был слишком взбудоражен. И напуган, тоже. До него начало доходить, что будущее испытание не только для него, но и для всей семьи. Если он вернётся, готовый принять татуировки мужчин и это… действо с ножом, когда главное не кричать, то семья разделит его триумф. Значит, они вырастили его как надо и научили Поступать Правильно.
Огонь потрескивал, искры летели в ночь, а он видел вокруг костра свою семью, они смотрели на него, улыбались ему. Мау закрыл глаза и постарался отогнать воспоминания прочь, во тьму.
Посылал он кого-то из них в тёмные воды, когда ходил следами Локачи? Может быть. Об этом воспоминаний не осталось. Сам он свернулся клубочком в сером теле Локачи-Мау, а тем временем какая-то его часть устало бродила взад и вперёд, делая необходимое, чтобы мёртвые стали дельфинами и не стали пищей для свиней. Над ними нужно было спеть похоронную песню, но Мау не знал слов, поэтому просто аккуратно складывал им руки вдоль тела. Наверно, он видел лица, но эта часть его души умерла. Он попытался вспомнить лицо матери, но вместо него видел лишь тёмные воды. Зато вспомнился её голос, поющий песню о боге Огня, и о том, как Тонковьюнная Женщина, устав от постоянных посягательств на её дочерей, оплела тело бога кольцами вьюна, притянув руки к бокам. В этом месте младшая сестра Мау обычно начинала смеяться и бегать за ним с вьюном в руках… Но тут сквозь него прошла волна, и Мау был рад, что она унесла светлое воспоминание прочь.
Он ощущал внутри себя пустоту, болеё черную и глубокую, чем тёмное течение. Всё исчезло. Ничто не было таким, как нужно. Он был один на пустынном берегу, а его ум терзали глупые вопросы, которые обычно задают дети… Почему всё заканчивается? Как всё началось? Почему хорошие люди умирают? Куда же смотрят боги?
Ему было тяжело, потому что для настоящего мужчины Поступать Правильно в том числе означало: Не задавать глупых вопросов.
И вот маленький синий рак-отшельник покинул свою раковину и пустился по песку на поиски новой, но её нигде не было. Повсюду был лишь голый песок, и ему оставалось только бежать…
Мау открыл глаза. Здесь остались лишь двое – он и девушка-привидение. Была ли она реальна? Был ли реален он сам? Это глупый вопрос?
Сквозь песок пробился запах жареных клубней. Его желудок сообщил, что уж они-то наверняка реальны, и Мау обжёг пальцы, откапывая их из-под углей. Один лучше отложить на завтра. Второй он разломил надвое и погрузил лицо в мягкую, хрустящую, горячую, вкусную сердцевину. Он так и уснул с набитым ртом, а вокруг огня на песке танцевали тени.
Глава 3
ГорячкаВ темном чреве разбитой "Свит Джуди" вспыхнула спичка. Послышалось шебуршание и звяканье, потом, наконец, зажглась лампа. Она не была разбита, но её следовало использовать экономно, потому что запасов лампового масла обнаружить не удалось. Возможно, оно было где-то там, под грудой других вещей. Абсолютно всё было под грудой других вещей. Слава богу, что девушка догадалась завернуться в матрас, когда "Свит Джуди" попыталась проплыть сквозь лес. Жуткий треск и вопли она будет помнить до конца своих дней. Она слышала, как раскололся корпус и сломались мачты, но хуже всего была наступившая затем тишина.
Утром она выбралась из руин корабля и увидела лес, полный тумана и птичьего пения. За "Джуди" тянулся след из поломанных деревьев и обломков самого корабля. В голове у девушки билось только одно слово.
Горячка.
Это такое особое безумие моряков, вызываемое горячими лучами солнца. Ей рассказал о нём первый помощник Кокс, видимо, чтобы напугать её, потому что ему нравилось пугать людей. Моряки заболевали горячкой, если слишком долго продолжался мёртвый штиль. Тогда они смотрели за борт и вместо моря вдруг видели прохладные зелёные луга. Люди прыгали туда и шли ко дну. Первый помощник Кокс уверял её, что сам видел такие случаи. Несколько взрослых мужчин прыгнули на поросший маргаритками луг и утонули, или "утопли", как он выразился. Возможно, он им в этом немного помог.
И вот теперь она выходит из корабля прямо в зелёные джунгли. Это что-то вроде… безумия наоборот. Она полностью в своём уме, вне сомнений, а вот окружающий мир свихнулся. На оставшейся за кораблём просеке лежали тела моряков. Девушка и раньше видела мёртвых, например, когда её дядюшка сломал шею на охоте, или тот ужасный несчастный случай с сенокосилкой. К её радости, среди погибших не оказалось корабельного кока по прозвищу Куки. Она тут же устыдилась этого чувства, прочла над мёртвыми краткую молитву и убежала обратно на корабль, где её стошнило.
Теперь она копалась в ужасном кавардаке, в который превратилась её аккуратная каюта, пока не отыскала свою коробку с письменными принадлежностями. Она поставила коробку себе на колени, открыла, вынула одну из полученных в подарок на день рождения пригласительных открыток с золотой каймой и задумалась. Согласно её книге по этикету (ещё один подарок), встречаться с незнакомым молодым человеком полагалось только в присутствии дуэньи, и единственной персоной на корабле, кого она могла представить в подобном качестве, был бедный капитан Робертс. Он же настоящий капитан, это дорогого стоит, но вот беда, он был самым прискорбным образом мёртв. С другой стороны, в книге нигде не написано, что дуэнья обязательно должна быть жива, просто требуется, чтобы она присутствовала. Да и вообще, на всякий случай у нее под кроватью давно был припрятан острый мачете. Путешествие стало не очень-то приятным, когда на борт поднялся первый помощник Кокс.
Она бросила взгляд на покрытую платком клетку в углу. Оттуда раздавалось непрерывное бормотание. Лучше держать клетку закрытой, иначе птица опять начнёт ругаться. Значение некоторых слов респектабельная леди не должна была знать. Хотя слова, значения которых она и правда не знала, беспокоили её даже больше.
Она была с мальчиком нелюбезна, вот в чём беда. В людей не полагается стрелять, особенно если вы даже не представлены друг другу. Слава богу, что порох отсырел. Она просто запаниковала, а ведь он так много работал, чтобы похоронить в море тех бедных людей. По крайней мере, её отец был жив, и он наверняка ищет её повсюду. Даже если этих "повсюду" около восьмисот, как островов в архипелаге Дня Матери.
Она обмакнула перо в чернила и зачеркнула слова "Дом Правительства, Порт-Мерсия" наверху открытки. Вместо них было аккуратно вписано: "Обломки "Свит Джуди".
Требовалось внести ещё кое-какие исправления. Кто бы ни разрабатывал дизайн открыток, он полностью упустил из виду такой случай, когда вам потребуется пригласить человека, чьего имени вы не знаете, который живёт на пляже, почти не носит одежды и почти наверняка не умеет читать. Она сделала всё, что могла, использовав обе стороны открытки[3], и внизу подписалась: "Эрминтруда Фэншоу (Благородная Мисс)", хотя немедленно об этом пожалела, особенно насчёт "Эрминтруды".
Потом надела большой непромокаемый плащ, принадлежавший раньше бедному капитану Робертсу, сунула в карман последнее манго, прихватила абордажную саблю, сняла с крюка лампу и вышла в ночь.
Мау проснулся. В его голове кричали прадеды, а костёр превратился в большую мерцающую груду углей.
- ВОССТАНОВИ БОЖЬИ ЯКОРЯ! КТО СТЕРЕЖЁТ НАРОД? ГДЕ НАШЕ ПИВО?
"Я не знаю, - подумал Мау, глядя в небо. – Пиво всегда готовили женщины. Я не умею".
Он же не может зайти на Женскую половину, верно? Он туда уже заглядывал мельком, но мужчины никогда не заходят на Женскую половину, а женщины – в долину Прадедов. Если такое произойдёт, это будет конец всему. Вот насколько важен этот обычай.
Мау моргнул. Разве может быть "конец всему" более окончательный, чем сейчас? На острове не осталось людей, а значит, не осталось и обычаев. Обычаи не могут просто плавать в воздухе сами по себе!
Он встал на ноги и заметил в стороне золотой блеск. В расщеплённое дерево был вставлен белый прямоугольник, а рядом на песке – следы без пальцев. Около дерева лежало ещё одно манго.
Она тут бродила украдкой, пока он спал!
На белом прямоугольнике были какие-то непонятные значки, зато на другой стороне обнаружились картинки. Мау хорошо разбирался в посланиях, и это было несложным:
