Ирина Горбунова - Реализованная Вероятность
Ну да хаос с ним со всем... обменялись любезностями на посошок, и добро. Не тот, право, повод, чтобы поднимать бурю в стакане, революцию в матрице.
Осталось на террасе - только избранное общество: самые приятные ребята из компании. (И самые скромные - это Сэра верно подметила).
- Пора, пожалуй, и нам прощаться - до лучших времён, - первым, не совсем твёрдо предложил Джав.
Хейтсо оторвался от скорбного созерцания двери, поглотившей сладкую парочку державных умов. Перевёл взгляд, переполненный укоризной, на давнюю подругу-землянку.
- Зачем ты опять обидела Аррка, Шелли?
- Такого обидишь... - хмыкнула та, бравируя иронией - хотя на душе сураты скребли.
- Если ты до сих пор не поняла, какое ранимое существо Аррк...
Огорчённо осёкся огромный зейранец, рукой махнул. Мол, что тут метать известную бижутерию перед известным животным.
- Вот ещё... Джав, похож этот тип на чрезмерно ранимого?
Верно, лишь уважение к Хейтсо удержало алайонельца от изложения вслух своего мнения по этому поводу.
- Давайте отчаливать... панихиду развели. - Шейла всё не унималась - храбрилась-ёрничала. - Небось все наши уже дома. Мы одни - долгие проводы да лишние слёзы.
Лицо Хейти - слов красноречивей: мол, когда-нибудь, Шелли, тебе будет стыдно за эту финальную сцену на террасе. Даже в глазах Джава тенью мелькнуло нечто подозрительное... словно не завидует он экс-узурпатору. Особенно - последним пяти годам его жизни, проведённым в Конфедерации, благоустроеннейшей и человечнейшей во вселенной.
В пульсар твою душу, Узурпаторское! нарвалась по твоей милости - на осуждение сразу двух славных малых. Может, поделом?
Если не друзья - то кто же скажет нелицеприятную правду в глаза?
Следует всё-таки извиниться перед Аррком.
Не сейчас.
Когда схлынет первая волна раздражения; и поостынут головы забубённые; и, главное, - разбредутся восвояси свидетели.
Позже...
Эпилог: Автор бестселлера и другие
- ...Так не вернёшься?
- А я теперь - в премьер-министрах...
- Катер мой возьми... свирепый зверь, для государственного мужа в самый раз...
- А ты - как же?
- У нас этого добра...
Глупые фразы.
Пустые. Трескучие. Незначащие.
Вероятнее всего - не могло состояться такого идиотского диалога между...
Чистый лист бумаги дразнил смутными, несбыточными образами.
Двое под Светлым Небом и Вечными Звёздами... только - всяк под своими. Двое, разлучённые пространствами ли, эпохами; волею ли обстоятельств, своею ли доброй волей...
Нет. Автор не станет возвращаться к своему бестселлеру; перерабатывать, переосмысливать, переиздавать. Смысл-то? - стартовал звездолёт - вон дыра в стратосфере. Бестселлер давно перерос сам себя, упорхнул бабочкой неопознанного вида. Оставил Автору пустой кокон печатного текста, крикливых суперобложек, миллионных тиражей, баснословных гонораров.
Сброшенная оболочка, отслужившая своё, выхолощенная от какого бы то ни было содержимого; но соотечественниками принятая почему-то за подлинное, истинное, живое... Вот она какова - его, Автора, прижизненная слава.
Богу - Богово, а кесарю - кесарево... сечение.
Нет, не станет он возвращаться по своим следам, спохватываться, пороть горячку, переделывать, перекраивать... поздно, батенька. Но ещё в его власти - последнее: помочь тем двоим. Своему герою - и чужой героине.
Намекнуть; подтолкнуть; подвигнуть на решительный шаг. Помочь осознать такую простую, простую, простую истину...
...Мир был, словно парк: ухоженный безо всякого ухода. Мягкий, ровный климат; чуть всхолмлённый рельеф; сплошь перелески, озёра да заливные луга. Ни жёсткой радиации, ни тектонической активности. Ни одной болезни опаснее простуды, и ни одного хищника страшней лисички.
Рай нерукотворный.
И был тот рай - необитаем.
Почти.
Одинокая вилла приютилась на опушке светлой рощицы; и одинокий обитатель едва притворил дверь, выходя в нарождающиеся сумерки.
Мужчина лет за пятьдесят, крупный, дюжий, но уже чуть пригорбленный: возрастом ли, иными ли обстоятельствами. Кожу, когда-то снежно-белую, солнце и ветер окрасили густой смуглостью; буйно-чёрную гриву волос время изрядно припорошило сединой, и оно же чётче пробороздило складки меж бровей, у крыльев носа, в углах губ. И глаза - некогда беспощадные обсидиановые лезвия - всё чаще подёргивались дымкой отрешённости, обращаясь в прошлое.
Вот как сейчас.
Бывший плебей без роду-племени; бывший всегалактический узурпатор; бывший конфедерат-недоучка; бывший спаситель цивилизаций; бывший премьер-министр не последней здесь державы; нынешний утомлённый жизнью отшельник...
Так причудлив, извилист - и непутёв его жизненный путь.
А в будущем - щемящая пустота.
Опаловый закат медленно умирал, мерк, подёргивался пеплом вечернего сумрака. Невидимые малые твари повсюду окрест - в листве, в траве, в озере - свистели и звенели, щебетали и бормотали, заливались на все лады, приветствуя близкую свежесть. Земля уже росела под босыми ногами; дневные ароматы, лёгкие, разогретые солнцем, исподволь наливались ночной, сыроватой, душноватой пряностью.
Краски, звуки, запахи, экзотические для любого иного обитателя галактики; и только для него - привычные давно.
Этот благодатный мир он открыл сам (и объявил своей вотчиной по праву первопроходца), когда ему окончательно постыло быть министром (и фаворитом, говоря откровенно) королевы Саэлла. Дела державные, дипломатия, этикет... склоки, свары, сплетни, интриги... казённые дни, неуставные ночи... Лет пять уж, как бросил всё это к хаосу.
Сама Её Величество, впрочем, тогда уже подумывала: отстроив столицу и наладив политику-экономику - а не устроить ли себе каникулы, не почтить ли своим визитом неведомую Конфедерацию... в добрый час. Принц Тельдрик (на нём-то не висит неподъёмным бременем собственное королевство... счастливый парень!) давно там свой в доску. Друг Хейти, напротив, крепко завязался с флоззартли, успел подарить королю и королеве Дэззрам наследника без жертв и разрушений... давненько не видались, да и смысл? только старые раны бередить. Джав... ну, тут угадайте с трёх попыток, кого последнего во вселенной оповестит о своих жизненных обстоятельствах бравый полковник? а, достойные этши?!
И он сам - что-то обрёл вкус к космическим исследованиям, к вольной, бродячей доле Одинокого Скитальца. И занесло его, с нежалимой головой, на эти чёртовы кулички, откуда до туманности Тафлура, недоброй памяти, рукой подать.
Ныне же - катерок его, до сих пор уникальный в его реальности, томится в подземном ангаре, вынужденный сам о себе заботиться.
Прости, дружище испытанный. Ты-то ни в чём не повинен, щедрый прощальный дар той, кого я никогда уже не увижу.
Но почему-то даже смотреть на тебя лишний раз - больно.
Дальше - больше.
Прости. Не такая родственная душа нужна добровольному изгнаннику.
Нового друга, впрочем, обрёл он и в этом мире. Друг, по чести говоря, четвероногий; и не друг - подруга. Мелкий местный хищник, вроде кошки; совсем молоденькая самочка. Вот когда пригодились конфедеративные уроки телепатии.
Таэль - так он окрестил её. Таэль, что по-ватуромгски значит "Вольная". Существо из разряда тех, кто никогда не станет домашним любимцем, но навсегда останется - независимой, Гуляющей-Сама-По-Себе. С кем можно лишь "побеседовать" мысленно время от времени.
Но сегодня - не время. Сегодня и Таэли - не до чужака-пришельца с его высшим разумом. Сегодня как раз Таэль обзавелась выводком, первым в своей жизни. Кажется, самый слабый из четверых её котят вряд ли выживет...
Так отныне даже Таэль будет напоминать ему - новыми своими заботами - об отринутости его, отторгнутости, неприкаянности...
Тоска, тоска... Ноги бредут куда-то напрямик, без дороги, без тропы. Вынесли, похоже, на берег озера: впереди - запах сырости, острый тростниковый шелест. А над головой уже трепещут первые звёзды - далёкие и вечные, холодные и равнодушные.
Когда-то он знал - другие звёзды.
Теперь же впору запрокинуть лицо к густеющему, лиловеющему куполу неба - и вопить, и выть: одно только слово, одно только имя. Имя той, что дала имя и его планете...
- Ше-ейла-а-а!..
Аукнулось-откликнулось в деревьях на том берегу; припугнуло, заставило пришипиться всю звонкую окрестную мелюзгу. Не сразу понял: вырвалось-таки вслух. Вытолкнулось сгустком застарелой тоски...
