Василий Мидянин - Московские големы
— Конечно, дорогой.
Он захлопнул книжечку, откинулся на спинку сиденья, прикрыл воспаленные глаза.
— Распорядись, пожалуйста, чтобы монтаж оборудования занял не более четверти часа, иначе я просто усну.
— Да, Родж.
— И тогда меня разбудит только little pin prick.
— Я поняла, Роджер.
Между тем големы вступили в святилище Маммоны. Чутье не подвело Мягкого Краба: это был храм изобилия. Циклопический зал сорока локтей в высоту был уставлен высокими, в три человеческих роста, стеллажами, на которых лежали, стояли, висели и торчали следующие предметы: стеклянная, металлическая и пластиковая посуда, корзинки для кошек, джинсы, периодические печатные издания, чистые циновки, фотографические камеры и соответствующие аксессуары, пахитосы, березовый уголь для каминов и аутодафе, кондитерские изделия, колониальные товары, компакт-диски в несметных количествах, папирус и письменные принадлежности к нему, разнообразнейшая обувь, мобильные телефоны, китовый ус, полимерные швабры, известняковые блоки разных размеров, пакеты для мусора, музыкальные инструменты, бытовая техника, мышиное дерьмо в прозрачных пакетиках, видеокассеты, гигиенические средства для женщин, деревянный шпон и горбыль, противогазы, бикарбонаты натрия, предметы мебели, детская одежда, индивидуальные наборы для суицида и эвтаназии, сомнительная бытовая химия, меховая рухлядь, тяжелая вода и соли цезия, альбомы Сальвадора Дали и Бориса Вальехо, звукозаписывающая и звуковоспроизводящая аппаратура, сексуальные рабыни, жидкое мыло, слабокислый грунт для кактусов, паровозные поршни, картонные подставки под пиво, книги «Компьютер для идиотов», пылесосы, радиоактивные изотопы в специальных защитных капсулах, растопка для барбекю, велотренажеры, крошечные модельки самобеглых экипажей, держатели для салфеток, портативные печи для домашних крематориев, игральные и контурные карты, губные гармоники, постельное белье и агрессивные игрушки, — и это, следует заметить, только то, на что первым упал взгляд идеального наблюдателя.
Из дальнего конца гипермаркета устойчиво тянуло сибирским морозом: там располагались уходящие к горизонту ряды холодильных шкафов, распираемые изнутри неимоверными количествами скоропортящихся мяс и рыб, птиц и дичи, многочисленных карбонатов и колбас из падлы и требушины, ящиков с животными маслами и кулинарными жирами, десятилитровых бидонов с йогуртом, микробиологических штаммов в пробирках, копченостей в вакуумных пакетах и стеклянных сосудов с человеческими органами для трансплантации. Вне морозильников располагались штабеля разнообразных напитков в пластиковых бутылках, отечественные и импортные алкалоиды, оливки и каперсы в жестяных банках, сухофрукты, матово поблескивавшие кувшины с чоколатлем и коричневые палочки тобако, чай и кофе в ассортименте, растительные масла, курительные и жевательные ароматические смолы, консервы и пресервы, мистический мескаль в бутылках с ацтекскою резьбою, чищеные абрикосовые косточки, соленые моллюски, человеческие эмбрионы, сушеные воблы и щуки, маринованный имбирь; и это, необходимо подчеркнуть еще раз, лишь первое, на что падал взгляд при входе.
В самом торце зала располагались мини-цеха по производству кур и щеночков гриль, шаурмы, корейских острых салатов, горячего хлеба, печеных на шпажках крысиных тушек, турецких сладостей и японских ролов. Посреди зала был устроен внушительный параллелепипед из мелко наколотого и впоследствии спрессованного льда, на котором в специально проделанных плоскими палками углублениях покоились внушающие ужас массы тигровых креветок, конечностей камчатского краба, черной и красной икры, морского коктейля на развес, лосося, семги, налима, судака, зубатки, омаров, осьминогов, лангустов, устриц, каракатиц, кальмаров, морских гребешков, мидий... взгляд идеального наблюдателя захлебывался слюною, не справляясь с таким количеством аппетитного. В огромных цинковых ящиках, наполненных водою и заботливо продуваемых кислородом из резинового шланга, обитали живые раки, карпы, рапаны, сомы, морские коньки и осетры, и всякий желающий мог извлечь их из аквариума, дабы унести домой и там бесчеловечно сварить заживо для дальнейшего поедания. Неприступными холмами громоздились на специальных наклонных стеллажах свежие овощи, зелень и фрукты, в том числе столь неоднозначные, как киви, лимонное яблоко, кумкват, черевишня, маракуйя, карамбола, питахайя, рамбутан и помело. Изобилие! изобилие!..
Сотни молящихся адептов хаотично перемещались по залу с плетеными корзинками и металлическими тележками, сгребая в них выложенное на стеллажах добро. Огонек алчности цвел во взорах. Дрожа от неимоверной жадности, адепты доверху набивали свои тележки скарбом, при этом абсолютно не разбирая, что сметают с полок; иные катили десятки килограммов фруктов, у некоторых тележки были доверху заполнены спиртными напитками, отдельные индивидуумы везли сразу дюжину прозрачных пятилитровых емкостей, наполненных родниковой, с позволения сказать, водой. На освобождающиеся места служители храма непрерывно несли все новые и новые груды товара. Судя по всему, товары раздавались всем желающим бесплатно, дабы укрепить их в грехе алчности и раздуть потребности до астрономических пределов — по крайней мере, големы не обнаружили, чтобы за вещи и продукты взималась звонкая золотая монета.
Однако платить все равно приходится всегда и за все. Выход из зала был перекрыт рядом узких загончиков вроде тех, в которых закрывают скот для клеймения. Изнывающий от алчности адепт въезжал в загончик вместе со своей тележкой и начинал выкладывать товары на чудодейственно движущуюся ленту перед жрицей храма, а та брала каждый предмет в руки и подносила к странному серебристому зеркалу, в центре которого мельтешило нечто непонятное, вращающееся столь стремительно, что взор не успевал ухватить деталей и лишь сигнализировал подсознанию, что там перемещается что-то крошечное, реагировать в принципе смысла не имеет, но на всякий случай лучше держать эту штуку в уме, а еще лучше пойти на кухню, взять мясной тесак и начать убивать всех, чьи имена начинаются на «Е»... Когда товар подносили к магическому зеркалу, раздавался пронзительный писк, который свидетельствовал, видимо, о том, что обитающий в зеркале элементаль поставил на товар свое незримое демоническое тавро. По окончании клеймения адепт протягивал жрецу какие-то мятые прямоугольные кусочки пергамента — видимо, прошения и молитвы божеству, касающиеся торгового ассортимента. Жрица принимала прошения, вкладывала их в странного вида механизм с железным ящиком, манипулировала клавиатурой и выдавала в обмен крошечный листок белёного папируса с текстом. Поскольку она ничего не писала на листке от руки, но лишь штамповала его при помощи своей машины, логично было предположить, что это стандартная сакральная формула данного святилища, вырезанная на нефрите и оттискиваемая на папирусах после предварительного прокатывания клише красящим составом, сваренным из тутовых ягод и сажи: «Отпущены тебе грехи твои, дитя, ступай и более не греши, мяфа», «666 Зверь» или «Уплочено; иди и помни, что за сии прекрасные товары отдаешь ты добровольно в бессрочную аренду Маммоне очередную частицу своей бессмертной души. Обмен товара производится только при наличии чека».
— Со всего мира свозят сюда товары, которыми непрерывно испражняются в регионах Маммона и его бесчисленные падаваны, — произнес Кани Мягкий Краб. — Качество товаров вполне соответствует способу изготовления. Тем не менее выдрессированные с детства адепты охотно их потребляют, через самое непродолжительное время извергают на помойку и потребляют новые, не в силах обходиться без оных.
— Убьем их всех? — деловито осведомился Магуро, разминая запястья. — В назидание?
— Нет, что ты! — Эби Сладкая Креветка схватила его за плечо. — Нельзя убивать в храме! Грех, грех! К тому же они и так уже серьезно наказаны, пробыв столько времени под влиянием эгрегора алчности. Это же настоящие адские муки! Пшли, пшли! — она стала махать лапами, разгоняя молящихся, словно стаю голубей.
К Ике бочком подобралась ухоженная старушка с цифровой фотокамерой.
— Простите, — сказала она, — можно я с вами сфотографирую внука? Вы так забавно выглядите.
— Йомалаут, командир! — опешил Сырой Кальмар. — Нас снова обижают!
— Вот чорт, — расстроился Унаги. — Достаточно один раз никого не убить, и тебя уже не принимают всерьез. Куда катится этот мир?..
— Дядя, — старушкин внук постучал Ику по кирпичному корпусу, — а вы кого рекламируете?
— Так, все! — рассердился Кани. — Уйди отсюда, мальчик! — рявкнул он. — Поднимемтесь на второй этаж, — распорядился Мягкий Краб, когда старушка с внуком поспешили укрыться в кассах. — Святая святых всегда расположена у вершины культового сооружения — дабы быть ближе к объекту культа, а также максимально затруднить взбунтовавшейся черни или степным варварам доступ к священным сосудам и изготовленным из редкоземельных элементов культовым предметам. Какамму!
