Михаил Зайцев - Жаба из нержавеющей стали

— Заткнись! Какая, на фиг, разница? Главное, чтобы хоть чуточку было похоже на локальный ураганчик, и тогда сороконожки по зову инстинктов закопаются в грунт, а я спокойно прыгну. Понял, придурок?

— От придурка слышу! Так бы сразу и сказал: смоделировать местное стихийное бедствие на ограниченных площадях при помощи дезинтегратора. А то я уж было собрался мучить тебя вопросами про параметры кубиков, а у тебя и без того артериальное давление подскочило до критических показателей.

— Черт! Ты ж мысли мои читаешь. Не мог, что ли, считать гениальную идею на тему сороконожек?

— Блин! Во-первых, ты мыслил невнятно, во-вторых, пока ты думал, я дезинтегратор тестировал! Я ж не «Господь Бог», чтоб сразу все дела делать — и тесты проводить, и невнятицу расшифровывать. Модель «Господь Бог» стоит в четыре раза дороже, чем я, понял?

— Ладно, проехали. Настроил «пушку» под «стихийное бедствие»?

— Сейчас, подожди… Готово.

— ПЛИ!!!

В перекрестии прицела полувалун-полуглыба метрах в пятнадцати по курсу движения, ору: «Пли», сгибаю указательный палец, преодолевая приятное сопротивление броне пласта… Хр-р-пш-шш-ш!.. — в перекрестии пляшет вьюга ограниченного радиуса действия, в ушах — ш-шш-шчелк-счолк-щолк-ок-ок-ок-к!.. — барабанная каменная дробь, совсем не страшная для меня, но стремная для сороконожек. Светлые зигзаги с ножками быстро — удивительно быстро! — бледнеют. Оказывается, что зарываться твари умеют гораздо шустрее, чем выкапываются. Оно и понятно — кто не успел, тот опоздал. Причем навсегда опоздал — вижу, как «кубиком» перебило вдребезги пополам зазевавшуюся тварюгу. Да, конечно, дезинтегратор заточен под неживую материю и предназначен для устранения всяческих препятствий-предметов, и непосредственно с его помощью убить нельзя, зато опосредованно — запросто! И это радует!

Улыбаюсь, чувствую себя более уверенно, гораздо более, чем минуту назад. Все ж таки, как ни крути, а мы, человеки, хищники по своей природе.

Размышляя на тему того, как же, черт побери, приятно, оказавшись среди других хищников, почувствовать себя более опасным и хитрым, я дождался окончания искусственного ураганчика, прыгнул, согласуясь с маркером направления, наметил в полете следующую каменную жертву, опустился практически в центр расчищенной дезинтегратором плешки, радуясь, что имею опыт — уже имею! — более или менее точных прыжков, встал там, где столь недавно высилась полуглыба-полувалун, согнул указательный палец правой руки… Ну и так далее — пли! — ожидание — поиск жертвы в полете — касание плешки подошвами — сгибание пальца — пли!..

Совершая черт знает какой по счету перелет и уже ощущая некоторую усталость в суставах указательного пальца, я пролетел над тушей птеродактиля, убитого настоящим стихийным бедствием. Душераздирающее, я вам доложу, зрелище — существо с изломанными перепончатыми крыльями валялось кверху брюхом, а внутри туши слабо светились силуэты сороконожек, пожирающих мертвечину.

«Почему, интересно, такое огромадное существо летело столь низко? Почему оно столь глупо рисковало попасть в каменную вьюгу? И ведь попало! И алчущим жратвы сороконожкам еще до начала вьюги услужливо подставило брюхо», — думал я, отвлекаясь на созерцание погибшего монстра. Вскоре я получил косвенные ответы на свои «почему».

Меня вдруг — опять это леденящее кровь «вдруг»! — накрыла густая черная тень. Задираю голову… Мама дорогая! Вижу аналогичного дохлому живого птеродактиля с размахом крыльев — честное слово! — аж в целый километр! Супермонстр сумасшедших размеров безразлично проплыл высоко-высоко надо мною и, плавно нырнув в зловещие тучи, скрылся с глаз. Я даже испугаться как следует не успел. Я испугался, лишь когда понял, что погибший птеродактиль был, очевидно, детенышем, по младенческой глупости своей, из чисто детского любопытства спустившийся полетать пониже. Черт! А если б сия дитятка решила со мной позабавиться? Типа, как котенок, ха, с мышкой?.. Ураган спас меня от монстрика-малолетки однажды, но где гарантия, что в аналогичной ситуации мне снова повезет, а?., чем, вот бы знать, питаются здешние взрослые птеродактили? Что, если они, как и земные орлы, пикируют нa дичь? Только что пролетевший надо мной супермонстр, возможно, просто-напросто сыт, а если из туч зынырнет голодный птеродактиль?.. Блин! А какая, интересно, «дичь» может водиться в этой каменной пустыне? Сороконожек птеродактили вряд ли жрут, тогда кого? Кто еще мне может встретиться, а?..

Я замандражировал, скафандр вступил со мной в диалог и снова предложил относиться к действительности, типа, как к игре. Я заржал — ха! — как к игре той мышки с тем котенком, да? Склонный к психоанализу скафандр резонно заметил, дескать, человек с нормальной психикой обязан бояться, когда страшно, но, типа, на то и дано людям рациональное сознание, дабы обманывать паникующее иррациональное подсознание. Скафандр умничал, я огрызался, продолжая уничтожать валуны и глыбы, пугать сороконожек и прыгать, прыгать, прыгать…

Да здравствует Ея Величество Удача! Я добрался — доскакал — до рва, окружающего зону отчуждения вокруг купола, без всяких новых «вдруг!» и при хорошей, ха, погоде.

Ров, наверное, правильнее обозвать искусственным каньоном. Глубина его порядка трехсот метров, ширина около двухсот. Можно, конечно, приказать скафандру произвести точные замеры, но на фиг мне это надо? Ров-каньон опоясывает зону отчуждения радиусом где-то с километр. В смысле, от кромки рва до покатости купола на глазок метров тыща. Купол совсем маленький, высотой-шириной метров, этак, семьсот-восемьсот. Меньше, ха, размаха перепончатых крыльев взрослого птеродактиля. Над полусферой купола кружит автоматический летательный аппарат, заточенный на отстрел всего и вся в зоне отчуждения. А где-то над тучами парит еще одна автономная леталка для подстраховки. Ров — чисто символическая преграда и вообще скорее ориентир, чем преграда. Ориентир частных владений, защищенных законом и беспощадными леталками.

Подхожу к самому краю каньона-рва. Когда купол обустраивали, в ров по проложенному в скалистом фунте трубопроводу изрядного диаметра сбрасывали, ссыпали, скидывали разнообразные строительные отходы. Перед сдачей купола в эксплуатацию отходы, ясное дело, дезинтегрировали, а выход трубопровода замуровали. Красная точка маркера указывает на каменную плиту, что находится на противоположном, совершенно отвесном склоне где-то метров на сто ниже того, противоположного края рва-каньона. Означенная плита затесалась среди скалистых шероховатостей, выглядит она вполне естественно, не знаешь, так хрен догадаешься, что это, говоря образно, срез впечатляющих размеров пробки, которой заткнули ставший ненужным трубопровод.

Ловлю плиту-пробку в перекрестие прицела, сгибаю указательный палец правой руки. Пока на том скалистом берегу происходит небольшой камнепад, оборачиваюсь и дезинтегрирую один за другим два приличных размеров валуна, дабы загнать тварей ползучих поглубже в грунт, чтоб обезопасить себе тылы. Разобрался с тылами, гляжу в бледно-розовый кружок и вижу, что обвал на том берегу каньона закончился, вижу идеально круглую дырку, вход в законсервированный трубопровод. Командую:

— Скафандр! Подрегулируй нашу с тобой антигравитационную составляющую таким образом, чтобы я гарантированно смог долететь во-о-он до той дырки, понял?

Скафандр молчит.

— Але, ты понял, нет?

— Да понял я, понял! Отрегулировал без проблем. В другом проблема: ты слишком спокоен, Жаба, и меня это напрягает.

— Здрасти, приехали. Дергаюсь — плохо, спокоен — тоже плохо. На тебя, ха, не угодишь.

— Ты слишком уверен в удаче, а прыжок предстоит сложный.

— Ну и фиг ли с того? Ну, даже если и промажу сразу, и чего? Спланирую на дно и буду подпрыгивать до тех пор, пока не залечу в дырку.

— На дне зыбучие пески.

— В каком смысле?

— В прямом. Загляни на дно, я сфокусирую картинку. Дезинтеграция плиты-пробки вызвала заметный камнепад. Видишь скатившиеся вниз камни?

— Не-а.

— То-то. Их поглотила зыбучая дрянь.

— Бы-ы-л-лин! Блин горелый! Черт! Черт подери!..

— Вот-вот, и я про то же.

— Значит, у меня всего одна попытка?

— Ага.

— Придумал! До того берега я допрыгну по-любому?

— Нет проблем. Толкнись посильнее, и ежели промажешь в дырку, тогда врежешься мягонько в противоположный склон. Амортизацию я обеспечу.

— Я прыгну так, чтоб врезаться в скалы выше желанной, ха, дырки! Как только прикоснусь к скалам, ты сразу же к ним приклеишься. Сумеешь?

— За не фиг делать.

— О'кей. Повисю… тьфу! Повишу приклеенный, переведу дух, и мы отклеимся, понял? И я потихонечку, полегонечку поползу вниз.

— У тебя отсутствуют навыки скалолазания.

— Фиг ли с того? Я ж буду весить что то перышко, верно?

— Обязан предупредить: сколько бы ты ни весил, утратишь контакт со скалой и полетишь на зыбучее дно.