Алексей Сергиенко - Охота на Буджума. Гении Английского сыска. Второй состав

Сергиенко Алексей Леонидович

Охота на Буджума. Гении Английского сыска. Второй состав

— Это Снарк! — слабый голос в их души проник.(Слишком тих, чтоб звучать наяву.)Загремело «ура», поздравления, крик;И зловещее: — Нет, это Бу-у-у…

И — молчанье. Но вдруг еле слышимый звукНапряженного слуха достиг.Он звучал, будто«…джум!» — этот тающий шум —Просто ветер. что сразу затих.

Было тщетно искать в наступающей мгле,Затопившей пустыню кругом,След того, что они — на священной земле,Где их Булочник бился с врагом.

С полусловом в устах и на полукивке,Не склонив до конца головы,Он внезапно и плавно исчез вдалеке —Ибо Снарк был Буджумом, увы.

Как, наверное, уже заметил постоянный читатель моих записок, рассказывая о той, или иной загадке, блистательно разрешенной гением моего друга Холмса, я зачастую ссылаюсь на особые обстоятельства, которые позволили рассказать об этом деле только спустя несколько лет.

«Особые обстоятельства» — это брат Холмса, Майкрофт. Разрешив загадку с чертежами Брюса-Партингтона, я и Холмс подписали бумагу, обязывающую нас показывать ему отчеты, связанные с интересами государства, дабы Майкрофт мог подкорректировать их на предмет неразглашения государственной тайны. Так чертежи ужасной машины Брюса — Партингтона стали чертежами банальной подводной лодки.

Холмса, помниться, это рассмешило. Он перегнулся через стол кабинета Майкрофта в клубе «Диоген» и доверительно спросил:

— Майкрофт, дружище, ты думаешь, что кто-нибудь, в здравом уме, поверит, что ты развил столь бурную деятельность ради похищенных патентов на отдельные узлы подводной лодки?

— Холмс, я соглашусь с твоим утверждением, если ты ответишь на один мой вопрос. Вопрос, правда, был задан не Холмсу, а мне.

— Вам, Ватсон, как медику, самому нравится история, когда обмазанная фосфором собачка просто светится здоровьем?

Я поперхнулся. Вопрос бил, как говорится, не в бровь, а в глаз. Собака, если её вымазать фосфором, некоторое время, действительно, будет с визгом носится по болоту, после чего в судорогах издохнет.

— А что я мог написать? Рассказав о радии, я мог только подсказать идею лягушатникам Кюри, занимающимися чем-то подобным под бдительным присмотром французской тайной полиции.

— Так и с подводной лодкой. Обыватель проглотит эту историю, и не поморщится. Ну а спецслужбы и так знают больше чем мне хотелось, хотя бы из факта эвакуации деревушки Мидвич.

Почему я об этом рассказываю? Еще до того как я начал обрабатывать свои скупые дневниковые записи, рассказывающие цепи странных и удивительных событий, которые я могу смело назвать самым загадочным нашим приключением, я обратился к Холмсу, с просьбой повлиять на Майкрофта, так как эта история по степени насыщенности государственными секретами явно давала сто очков вперед всем остальным моим рассказам. Холмс, правда, отреагировал достаточно парадоксальным образом.

— Я думаю, что сам добавлю пять лет, к любому сроку выдержки рукописи, поставленному Майкрофтом.

Позже обдумывая этот его ответ, я пришел к выводу, что никакого другого ответа Холмс просто и не мог дать. Почему, спросите вы? Читайте рукопись.

Так же предсказуем и срок выдержки, поставленный Майкрофтом.

Он не стал мелочно замазывать любое упоминание о государственной тайне, нет. Он отодвинул срок публикации настолько, что любую сегодняшнюю тайну, тогда будут проходить в первых классах гимназии.

Поэтому я обращаюсь к тебе, еще не родившийся читатель. Сто пять лет немалый срок, и я только смею надеяться что ты, в своем две тысячи седьмом году, читая эту книгу, поймешь, какую роль все мы сыграли в битве за наше будущее — и твое настоящее.

История эта началась, через несколько месяцев, после того как я перекупил практику доктора Фаркера. Работы было много, причем работы скорее хлопотной, чем трудной, и я несколько отделился от Холмса, чему нимало способствовала моя женитьба.

Утром того памятного дня, я попивал кофе, посматривая отдел объявлений «Таймс». Невысокая стоимость публикации объявления привела к тому, что превеликое множество самых разнообразных чудаков наводнили «Таймс» загадочными, смешными и, зачастую, глупыми объявлениями. Я развлекался, почитывая рекламу «Чудодейственных Ванн», и «Лечение Электричеством», как взгляд мой упал на заметку где фигурировал адрес тогдашний адрес Холмса.

От дома по Бейкер Стрит 221 Б

Пропала собака.

Рыжая, тощая сука.

С поиском я помогу.

Я посмеялся, догадавшись, что это связанно с одним из дел Холмса, мысленно наказав себе расспросить Холмса об этой загадочной псине.

Долго раздумывать мне не пришлось. Я только успел допить кофе, как в дверь постучали. Я выглянул из окна, надеясь увидеть разносчика телеграмм, или бродячего коммивояжера, но там мок под утренним дождем Лейстрейд.

— Входите, входите — сказал я открывая дверь. — И молчите. Я сам догадаюсь. что привело вас сюда. (Я никак не мог оставить попыток овладеть Холмсовым дедуктивным методом) — У вас умер папа, и вы хотите пригласить меня на похороны? Хотя нет. Для этого у вас слишком жизнерадостный вид.

— Типун тебе на язык, Ватсон. Я передам твои слова папочке. Еще могу сказать, что я не болею, сам знаешь какой болезнью, а оделся я как на похороны из за твоего друга Майкрофта.

Я наверное изменился в лице, так как Лейстрейд поспешно добавил — Он тоже жив здоров. Просто нас позвали в Диоген, а это мой единственный приличный гражданский костюм.

— А почему нельзя было одеть форму?

Лейстрейд сунул мне под нос телеграмму:

ЛЕЙСТРЕЙД ЗПТ ЖДУ ТЕБЯ И ВАТСОНА В ДИОГЕНЕ В 11 ТЧК БЕЗ ФОРМЫ ТЧК

— А почему я не получил такую же телеграмму?

— Это элементарно, Ватсон — расплылся в улыбке инспектор. Как бы мы не издевались над стариной Маком, в уме ему не откажешь. Он знает, что у меня никогда нет денег на кеб.

Да. В отличии от меня Майкрофт продолжал находиться на госслужбе, и прекрасно понимал сколько платят инспектору Лондонской криминальной полиции.

Время было около 9 утра, и я успел подготовить себя к непривычно раннему визиту в Диоген, пока Лейстрейд полушутя, полусерьезно расспрашивал мою служанку о иностранцах живущих по соседству.

Выйдя я был морально готов полчаса ловить кеб, но это затруднение было шутя разрешено Лейстрейдом, который, просто затормозив ехавший со смены кеб, поинтересовался лицензией и уплатой пошлины у кучера…

Как следствие нас довезли с ветерком. Возница поначалу даже не хотел брать моих денег, которые взял только после короткого кивка инспектора.

Диоген как всегда подавлял своей роскошью. Причем слово Подавлял, больше подходило к клубу чем слово Роскошь. С Холмсом я побывал в доброй дюжине клубов, и многие из них, даже открытые раньше чем Диоген, смотрелись мальчишками, по сравнению с этой громадой.

Дело не просто в толщине дверей и портьер, в вышколенности прислуги, нет. Дело в аромате власти. Ни для кого не секрет, кто и как посещает Диоген, и какие вопросы, слишком тонкие для кабинетов министерства решаются под этими сводами.

По ряду причин, в том числе возможности общаться с резидентами иностранных разведок, которых невозможно представить в коридорах Уайт Холла, в подвалах Диогена размещалась приемная службы безопасности Её Величества, вот уже пятнадцатый год возглавляемая Майкрофтом.

Злые языки правда связывали месторасположение офиса Конторы, в первую очередь с отменным качеством кухни в Диогене. Причем с этой версией несложно было согласиться, глядя как Майкрофт поднимается с кресла, чтоб поприветствовать меня и Лейстрейда.

Про Майкрофта ходила шутка что он имеет большой вес в правительстве. Да. К его словам прислушивается премьер министр, и зачатую он, а не премьер определяет современную политику Великобритании.

Только шутка напекает на другой вес Майкрофта. На его чудовищную тучность. Когда впервые увидел эту тучу, с несколькими подбородками, я поневоле оглянулся на Холмса, ища в его чертах сходство с этим человеком — пузырем.

Потом я разобрался в этом вопросе, и понял что полнота Майкрофта следствие нарушения работы тонких механизмов организма, но и это не дало мне ответ на вопрос — почему он все время ест.

Так и сейчас. Майкрофт тщательно вытер руки, испачканные перепелкой. и поздоровался с нами, своим певучим голоском обиженного ребенка.

— Господа, не получали ли вы в последнее время весточек от моего брата?