Аарон Дембски-Боуден - Кровавый корсар
— Ты нарушаешь традицию, — упрекнул его Харуган. — Опусти пистолет, Дал Кар.
— Он нарушает традицию, потому что у него хватает на это духа, — парировал Ян Сар, заслужив несколько одобрительных возгласов по воксу.
— Гарисаф не должен командовать, — заявил другой, и это тоже вызвало шум одобрения.
— Я буду командиром! — рявкнул Гарисаф. — Это мое право!
Дал Кар держал пистолет настолько твердо, насколько позволяли пульсирующие силовые батареи. Следовало рассчитать время с точностью до секунды: оружие должно быть полностью заряжено, и он не может выстрелить, пока Гарисаф не нападет. Пусть это хоть немного напоминает справедливую кару, а не убийство.
На визоре Дала Кара вспыхнули руны подтверждения — воины Третьего Когтя приняли решение. Гарисаф, вероятно, тоже увидел их или просто поддался разочарованию. Издав пронзительный вопль, он прыгнул вперед. Дал Кар нажал на спуск, и из дула плазменного пистолета изверглась мощь новорожденного солнца.
Когда зрение к ним вернулось, оказалось, что все они неподвижно застыли посреди общего зала. Доспех каждого воина покрывал тонкий слой пепла — все, что осталось от Гарисафа после ослепительного плазменного заряда.
— Очень наглядно, — неодобрительно прорычал Харуган.
Даже легчайшее движение — жест в сторону оружия Дала Кара — заставило пыль облаком подняться с его доспеха.
— Нам не досталось даже брони.
В ответ Дал Кар кивнул на труп Вейайна.
— Вот тебе броня. И утешься тем, что нас не возглавит очередной психопат.
Остальные уже столпились вокруг мертвого Вейайна, обращаясь с павшим братом ничуть не более уважительно, чем с вражеским трупом. Его тело вскорости оттащат в апотекарион, где извлекут прогеноиды. Доспехи разберут на детали и поделят между братьями Вейайна.
— Теперь ты командир, — сказал Ян Сар.
Дал Кар кивнул снова, без малейшего удовольствия.
— Да. Собираешься бросить мне вызов? Кто-нибудь из вас собирается?
Он развернулся лицом к братьям. Никто не поспешил с ответом, и снова заговорил Ян Сар:
— Мы не станем оспаривать твое лидерство. Но долг крови не оплачен, и ты поведешь нас к возмездию. Первый Коготь убил Тора Ксала.
— Мы уже потеряли троих в эту ночь. Один стал жертвой предательства, второй — невезения, а третий — необходимости.
Клювоносый наличник шлема Дала Кара из «птичьего» комплекта брони шестого типа был покрыт темно-красной краской, как и у остальных воинов Третьего Когтя. Извилистые ожоги глубоко въелись в композитный металл.
— Если мы выступим против Первого Когтя, потеряем еще кого-то. И я не желаю сражаться с Пророком.
Он не стал добавлять, что убил Гарисафа отчасти и ради того, чтобы избежать этого боя.
— Мы уже не принадлежим к роте Халаскера. Мы Заклейменные, Третий Коготь банды Вознесенного. Мы Повелители Ночи, рожденные заново. Мы можем начать с чистого листа. Не стоит освящать это новое рождение кровью наших братьев.
На какой-то миг Далу Кару показалось, что он убедил их. Братья обменялись взглядами и приглушенными замечаниями. Но реальность нанесла удар секундой позже.
— Месть! — провозгласил Ян Сар.
— Месть! — откликнулись остальные.
— Что ж, тогда пусть будет месть, — кивнул Дал Кар и повел своих братьев в бой, ради предотвращения которого убил Гарисафа.
Вскоре после того, как согласие было достигнуто, оставшиеся воины Третьего Когтя вывалились в центральный коридор тюремной палубы, сжимая клинки и болтеры в бронированных кулаках. Тусклый свет «Завета» поблескивал на их доспехах, а тьма копилась в черных, вытравленных в боевой броне рунах.
Из-за задраенного люка, ведущего в один из боковых отсеков, послышались голоса.
— Устроим засаду? — спросил Ян Сар.
— Нет, — хмыкнул Харуган. — Они знают, что мы не оставим смерть Тора Ксала неотомщенной. Уверен, они уже нас ожидают.
Заклейменные придвинулись к запертой двери.
— Первый Коготь, — крикнул Дал Кар, стараясь, чтобы слова его прозвучали не слишком неохотно, — мы за вами пришли!
Кирион вглядывался в монохромный экран ауспика. Каждые несколько секунд ручной сканер издавал щелчок, сопровождаемый треском статики.
— Я насчитал там семерых, — сказал Кирион. — Восьмерых или девятерых, если они идут тесной группой.
Талос шагнул к двери, снимая болтер с магнитного замка на бедре. Оружие было громоздким, украшенным бронзой, с двумя широкими стволами. Пророк все еще чувствовал неловкость, когда приходилось пользоваться им в открытую. Размер болтера не смущал его, но тяготило наследие.
Он крикнул сквозь запертую дверь:
— Мы заплатим долг крови в поединке! Ксарл выступит от Первого Когтя!
За спиной его, в комнате, послышался гнусный смешок — Ксарл веселился за глухой маской наличника. Ответа Талос не получил.
— Я с этим разберусь, — сказал Пророк Первому Когтю.
Мигнув, он активировал пиктограмму на дисплее сетчатки. Руны других отделений замерцали в голосовом канале. Руна Заклейменных, Третьего Когтя, ожила, вспыхнув зеленью.
— Дал Кар? — позвал Пророк.
— Талос.
Голос Дала Кара в закрытом канале прозвучал глухо.
— Прошу прощения за то, что происходит.
— Сколько вас там?
— Интересный вопрос, брат. Это имеет значение?
Стоит попробовать. Талос перевел дыхание.
— Мы насчитали семерых.
— Тогда остановимся на этом. Семеро все равно больше четырех, Пророк.
— Пятерых, если я освобожу Узаса.
— Семеро все равно больше пятерых.
— Но один из нашей пятерки — Ксарл.
Дал Кар недовольно буркнул в ответ:
— Это так.
— Как ты стал командиром Третьего Когтя?
— Я сжульничал, — ответил Дал Кар.
Слова прозвучали как простое признание совершившегося — ни оправданий, ни извинений. Против воли Талос почувствовал, что Дал Кар начинает ему нравиться.
— Бой обескровит оба Когтя, — сказал он.
— Я в курсе, Пророк. И я наплевал на клятву верности Халаскеру не для того, чтобы всего через пару месяцев сдохнуть на этом занюханном корабле. — В голосе Дала Кара не было гнева. — Я не виню тебя за… нестабильность Узаса. Я достаточно долго имел дело с Тором Ксалом, чтобы познакомиться со всеми прелестями скверны. Но долг крови придется платить, и Заклейменные не согласятся на поединок чемпионов. Мои собственные действия немало поспособствовали тому, чтобы эта традиция отошла в вечность, — но братья требовали мести еще раньше.
— Тогда ты получишь свой долг крови, — ответил Пророк с кривой улыбкой и оборвал связь.
Талос вновь обернулся к братьям. Кирион стоял в расслабленной позе, держа оружие на весу, и только напряженные плечи выдавали его нежелание покидать комнату. Меркуций напоминал гранитную статую — темную, недвижную, несгибаемую даже под весом массивной пушки, которую он сжимал в руках. Зияющий ствол штурмового болтера торчал изо рта железного черепа, украшавшего старинное оружие. Ксарл поигрывал двуручным цепным мечом, а его болтерные пистолеты оставались примагниченными к броне — но так, чтобы их можно было сорвать с креплений в любую секунду.
— Давайте уже начнем, — сказал он, и даже искаженный вокс-динамиками голос выдавал улыбку.
Меркуций присел, в последний раз проверяя штурмовой болтер. Пушка была предельно далека от изящества: ее ствол обвивали толстые цепи, а разверстой пасти не терпелось извергнуть поток огня.
— Третий Коготь предпочитает болтеры клинкам. Теперь, когда Тор Ксал мертв, на мечах они нам не противники. Но нас перебьют прежде, чем мы успеем сократить дистанцию. Они скосят нас болтерным огнем.
Меркуций, как всегда, был настроен пессимистично.
Ксарл хрипло расхохотался и отчеканил на своем гортанном нострамском:
— Швырнем дымовые гранаты, как только откроется дверь. Это даст нам пару секунд, прежде чем их охотничье зрение перестроится. А затем мы возьмемся за клинки.
На секунду в комнате воцарилась тишина.
— Освободите меня, — прорычал последний из воинов Первого Когтя.
Четыре шлема развернулись к прикованному брату. Раскосые красные глаза уставились на него без грамма человеческих эмоций.
— Талос.
Узас выдавил имя сквозь дрожь и стук зубов.
— Талос. Брат. Освободи меня. Позволь мне облачиться во тьму и встать рядом с вами.
Из уха его сочилось что-то черное. От кожи несло тухлятиной.
Талос вытащил древний меч из ножен за спиной и приказал:
— Освободите его.
V
МЕСТЬ
На Черном Рынке она увидела Септимуса раньше, чем он заметил ее. Сквозь толпу она наблюдала за тем, как оружейник говорит с собравшимися рабами и членами команды. Неровные пряди волос почти закрывали бионические протезы слева, где висок и щеку ему заменила искусная аугметика из композитных металлов. Протез повторял контуры его лица. Октавия не встречала имплантаты такой степени сложности за пределами богатейших аристократических домов Терры и родовитых обитателей ее самых высоких шпилей. Другие смертные смотрели на Септимуса со смесью недоверия, зависти, преданности и обожания. Немногие рабы на борту «Завета» могли так открыто демонстрировать свою значимость для Повелителей Ночи.
