Справедливость для всех, т.I "Восемь самураев" - Игорь Николаев
Елена почесала в затылке и решила, что бывшему крестьянину лучше знать, о чем говорить с «паствой». Скорее всего, Кадфаль успокаивал селян обыденными речами. А напрасно, кстати… лучше бы пугал, наверное, чтобы все были на взводе и готовы. Или нет… тут не разберешь.
Затем к лекарке привязался горбун-костоправ, и они на удивление долго, ко взаимной пользе обсуждали, как лучше зашивать глубокие порезы, а также вели разговор об иных процедурах. Елена поделилась опытом ампутаций, припомнив самую первую, еще на Пустошах. Горбун же открыл ей массу нового про всяческие отвары, микстуры и прочее использование даров природы. Елена искренне считала себя неплохим аптекарем, который способен готовить немало полезных зелий, однако не знала и половины того, что ветеринар-медик считал само собой разумеющимся. Похоже, тут имело смысл взять бумагу и кое-что записать. Договорились обменяться навыками, на том и разошлись.
Время тихонько плелось час за часом. Дозорные бдели, ничего не происходило. Почувствовав невероятную усталость, Елена присела на очень старый и черный пенек, оставшийся, видимо, после корчевки леса много лет назад. Судя по зеркальной гладкости спила женщина была далеко не первой, кто счел пень удобным для отдыха. Елена бездумно проследила взглядом за мышью, что карабкалась по щели в стене ближайшего дома. Вяло подумала, как плохо все закончилось с Раньяном. И вообще не заладилось с Несмешной армией…
Так-то планов, конечно, громадье. Можно и административную реформу спланировать, и новые кодексы составить, но если глянуть на все здраво… жалкая горстка беглецов, которых мало что связывает. Мальчишка хоть и считает себя наследником, владетелем Ойкумены, на деле жив до сих пор лишь стараниями отца (который обречен на удел верного слуги) и совсем чужой спасительницы. А что изменится, дойди Армия до северных земель? Да ничего, по большому счету… Что проку мечтать о справедливом господстве над миллионами, если уже четверть сотни ублюдков — непреодолимая сила?
Первый снег закружился в холодном воздухе, начал падать красивыми пушинками, очень медленно, в полном безветрии. Утром все это растает, превратится в грязь, но сейчас… чудесно. Как в сказке.
Хотелось заплакать. Спрятаться где-нибудь в темном уголке и по-настоящему разрыдаться, как в детстве, чтобы с очистительными слезами ушел ноющий, дергающий за сердце и душу страх. А заодно разочарование и сожаление. Елена шмыгнула носом, сгорбилась и подтянула выше толстый воротник, сложила руки на груди, чтобы тепло меньше просачивалось сквозь долгополую стеганку. Наверное со стороны она похожа на бездомного из старых фильмов. Чаплин там и другие. Только здесь никто не знает, что такое «немая комедия» и не узнает еще много веков. Даже если предположить, что материк пойдет вестернизированной дорогой безудержного прогресса.
Эх, а ведь интересно получилось бы, черт возьми! Ведь Церковь Пантократора и Демиурги категорически за все, что развивает человека и его разум. Потому что Бог суть Отец, Пастырь и Садовник в единой сущности, соответственно, Его радует взросление чад, прирост агнцев и возвышение древ. Как-то так, вроде бы…
Так что если бы удалось запустить «тут» настоящую технологическую революцию, она помчалась бы как паровоз, наверное куда быстрее чем на Земле. Но… снова голые мечты о несбыточном. Или нет?.. Сонные мысли тянулись медленно, Елена все никак не могла сосредоточиться, чтобы понять, отчего ей так хочется думать про Кадфаля и Бьярна. Они чем-то важны…
Пальцы мерзли — женщина не стала брать толстые перчатки-варежки, чтобы ладони было свободнее на рукояти меча. Теперь жалела. Надо бы сходить, взять, заодно и копьецо найти.
Снег падал…
Елена прикрыла веки, чтобы на пару минут дать отдых уставшим глазам.
Плохо, плохо все вышло. Шена мертва. Дессоль где-то далеко и, скорее всего, не переживет новую беременность. Раньян… то, что представлялось чудесным началом, в итоге оказалось короткой связью, мучительной и полной разочарования для обоих. Буазо лежит в холодной земле. Палач Квокк. Баала с Малышкой. Выходит, красноглазая ведьма была в чем-то права — за пришелицей из иного мира тянется долгий след из мертвецов. И пустых мечтаний.
Пора остепениться? Пусть мир горит в огне бедствий, коль такова его судьба? Осесть где-нибудь подальше, в большом городе, научиться сутулиться, пряча высокий рост, снова перекрасить волосы. И…
Несмотря на холод, она задремала. Снег тихонько опускался, закрывая черную стеганку и шапку белым пухом.
Елена спала глубоким сном, полных неприятных сновидений, когда знакомый голос завопил истошно: «Тревога! Берегитесь!!!», и черные тени взметнулись над высоким забором, словно запущенные из баллист.
* * *
Песня — «Битва при Цорндорфе» Дарьи Стронг, но как обычно, в моей адаптации.
Кадфаль цитирует пейзанам «Нравоучение жизни доброго крестьянина» от 1772 года.
Хоть я и не люблю нарратив в отрыве от текста, все же, как показывает практика, некоторые вещи следует проговаривать.
Когда вы подумаете, что Елена ведет себя не на 20+ лет и вообще творит в отношениях с Раньяном какую-то хрень, то не забудьте, что у «попаданки» крайне односторонний опыт, в том числе и в построении любовных взаимоотношений. Обычная городская девочка оказалась брошена в ожесточенную борьбу за существование, а первая по-настоящему значимая симпатия в ее жизни трагически погибла, притом защищая саму Елену-Тейну. Затем связь с двумя аристократками, которую (то есть связь) можно назвать сугубо «плотской», к тому же с изначальным, глубоким неравенством партнеров. И… все, собственно. Поэтому, несмотря на жесткую школу жизни, а также довольно солидный набор покойников на личном счету, Елена попросту не знает, как надо строить отношения. И не умеет. Тем более с убийцей.
Глава 19
Глава 19
— Дорогой, тебя ждет сюрприз.
Кааппе Фийамон очаровательно улыбнулась, и, как обычно, Шотан почувствовал завораживающую смесь возбуждения, любопытства и вожделения, приправленных изысканной ноткой страха. Да, самому себе граф откровенно признавался — эта женщина могла бы поучить кое-чему даже столь искушенного воина и ценителя необычных увеселений. Научить и слегка, самую малость напугать. Не опасностью (к этому граф, слава Богу, привык давным-давно), а своей оригинальностью, категорическим несоответствием образу, который предписывали женщине правила и устои общества. Временами Безземельный даже гадал — женщина ли это вообще? Быть может, таинственный народец подменил младенца в колыбели на свое отродье, искусно придав ему вид человеческого ребенка? Или ночной кровопийца, Mae’r anghenfil принял образ прекрасной дамы?
Впрочем, граф давно отринул все оковы, что диктуемы правилами людей и церковными заповедями. Когда Безземельный сжимал в объятиях гибкое женское тело (отнюдь не ледяное, как пристало дьявольскому созданию) и предавался иным развлечениям в обществе прекрасной любовницы,
