Гурон Черное Сердце: Владыка Мальстрима (ЛП) - Брукс Майк
Он смотрит на тактический ауспекс, который начинает обновлять информацию, поступающую на сенсоры Призрака, и по его телу пробегает холодок.
— Кровь Варпа… — вздохнул он, и кислотная слюна потекла по его нижней губе. — Что это?
— Это… — заикается магистр ауспекса.
— Дайте мне идентификатор! — рычит Гурон, его голосовой синтезатор трещит от ярости. Он видит, что это такое, и видит, что его сопровождает, но имя подскажет ему, с чем он действительно столкнулся.
Мастер ауспекса поворачивается к нему с лицом, лишенным всех эмоций, кроме отчаяния.
— Повелитель, это «Честь Макрагга» и еще двадцать кораблей значительных размеров.
Линкор класса Глориана. Шестнадцать миль величественности, построенный во времена, предшествовавшие Великому Крестовому Походу, и оснащенный достаточным количеством оружия, чтобы в одиночку уничтожить флот меньших кораблей. Это реликт другого времени, когда человечество было полно сил, а покорение галактики казалось его судьбой.
Это флагман Робаута Жиллимана.
— Сближение! — приказывает Гурон, но даже когда его разум отказывается от идеи сразиться с «Честью Макрагга», какая-то его часть приходит в восторг от мысли о том, что ему предстоит встретиться с примархом на поле боя. Тактический гений Гиллимана всегда считался непревзойденным, но это было десять тысяч лет назад. Он вернулся в галактику, которая наверняка изменилась до неузнаваемости, и вошел в место сосредоточения власти Гурона. Даже примархи могут быть излишне самоуверенны.
Кроме того, две вещи остаются верными. Во-первых, хотя данные об Ордене, послужившем прародителем генов Астральных Когтей, затерялись в несовершенной и лабиринтообразной системе записей Империума, Ультрамарины считаются одним из главных кандидатов. Гурону было бы очень забавно сразиться с примархом, чей генетический материал, возможно, и создал то тело, которым он сейчас обладает.
А во-вторых, он дрался и плевался, сражался и имел дело с почти непостижимыми силами, чтобы сохранить это тело, привязанное к его духу, и если его существование должно закончиться, то попытка нанести смертельный удар Мстящему Сыну кажется достойным способом.
Он вдыхает.
— Приготовиться к…
— Честь Макрагга вызывает нас! — восклицает офицер вокса, а затем трусит в ожидании болезненного или смертельного возмездия, ибо она начала говорить так же, как Гурон, и поэтому перебила его.
— Принять, — приказывает Гурон. Это важнее, чем наказывать члена экипажа.
Статика шипит и превращается в голос. Он глубокий и мощный, каким никогда больше не будет голос Гурона, но это не голос примарха. Это голос космодесантника, и Гурон узнает его.
— Приветствую тебя, Владыка Мальстрима, — гремит он. — Я возвращаюсь с военными трофеями.
Губы Гурона кривятся. Он не смотрит на Даллакс: он заметил ее внезапную, отчаянную надежду, когда было объявлено название нового корабля, и чувствует ее сокрушительное отчаяние, когда всем им становится ясна реальность. В любое другое время эмоциональное потрясение инфокузнеца позабавило бы его, но сейчас он должен уделить этому событию все свое внимание.
— Вернгар, — прохрипел он в ответ. — Вижу, ты не утратил склонности к драматизму.
Четыре
Лорд Вернгар Отступник, как полагает Гурон, в полной мере соответствует образу отступника Астартес. Он высок и крепок, а его лицо еще не настолько испорчено мутациями или боевыми повреждениями, чтобы лишиться благородного, хотя и несколько сурового облика. Его доспехи уже были кроваво-красными, ведь когда-то он был Обагрённым Ангелом, одним из бесчисленных сыновей Сангвиния, но был изгнан из Ордена за то, что настаивал на том, что Красная Жажда, поразившая их, на самом деле была прикосновением Хаоса. Теперь капли крови с крыла летучей мыши на его наплечнике заменены на когти Красных Корсаров, а его доспехи увешаны жуткими трофеями.
Однако Гурона беспокоит не это. Его беспокоит то, что Вернгар — не простой космический десантник, отступник или кто-то еще; он по-прежнему талантливый командир и лидер, и хотя он потакает жажде крови, которая настигает его в бою, он не впадает в Черную Ярость и не теряет рассудок. Вернгар в высшей степени злобен, но при этом держит себя в руках. Возможно, это результат какой-то его собственной сделки с богами Хаоса: Гурон знает, что это вполне возможно. В общем, Вернгар способен подняться в рядах Красных корсаров еще выше, чем он уже поднялся, и это будет проходить не так тихо и спокойно, как в лояльном Ордене.
Гамадрия Гурона тихонько похлопывает его по плечу, предупреждая, но он и так прекрасно осознает опасность. Никто из бывших Астральных Когтей еще не осмелился бросить вызов его лидерству, и он не верит, что они это сделают, но новички? Те, кто перешел на его сторону за десятилетия после Бадабской войны, имитируя тем самым его великое предательство Империума? У них меньше причин для преданности, и теперь некоторые из них начинают приобретать значительную власть и влияние с помощью хитрости, интриг и простого кровопускания.
Он попал в гнездо гадюк, и ему следует быть начеку.
— Повелитель? — спрашивает Арменней Вальтекс, и Гурон понимает, что Магистр Кузницы смотрит на него с ожиданием. Как, впрочем, и все остальные присутствующие.
Что ж, это военная палата Тернового Дворца. Этого следовало ожидать.
Гурон переводит взгляд на Вальтекса, затем на Вернгара, стоящего на противоположной стороне гололитового стола со шлемом под мышкой и прикрепленным к спине могучим громовым молотом Демон Бури. Отступнику каким-то образом удается в одной и той же позе выразить и почтительное внимание, и самодовольное пренебрежение — настолько, что к нему невозможно обратиться с последним, не показавшись при этом параноиком или сверхчувствительным, а это не самое лучшее впечатление в Мальстриме. Гурон выжидает еще несколько секунд, просто чтобы создать впечатление, будто он специально изучает своего подчиненного, а не погрузился в собственные мысли, а затем говорит.
— Вы схватили Робаута Жиллимана?
Его голос проносится по комнате, шипя от злобы и машинных помех. Вернгар склоняет голову и отвечает богатым тоном не раненого морского пехотинца.
— Да, повелитель. Флот Жиллимана, втянутый в Мальстрим махинациями лорда Магнуса, пал жертвой нашей ловушки, как и предвидел Кайрос Судьбоплёт.
Левая сторона верхней губы Гурона кривится в легкой усмешке. Он нетерпим к демонам, даже очень известным. Они — жалкие отражения своих покровителей, а Гурон никогда не отличался темпераментом и не терпел общения с лакеями. Демоны могут быть полезными инструментами, но при всей их силе и предполагаемых знаниях они все равно могут быть обмануты и переиграны смертными. Это делает их сомнительными союзниками в лучшем случае, даже если предположить, что их намерения искренни, а это почти наверняка не так.
— Похоже, тебя можно поздравить, Вернгар, — говорит он, приправляя свои слова бритвами едкой вежливости. — А где сейчас примарх Ультрамаринов? Он с вами? Возможно, где-то на своем флагманском корабле? Это была бы восхитительная ирония.
Гурон знает, что это не так. Во-первых, Вернгар не из тех, кто преуменьшает свои заслуги. Если бы Жиллиман был с ним, он объявил бы об этом сразу по прибытии, провел бы Владыку Ультрамара в цепях по городу, окружающему Терновый Дворец, и привел бы его в военную палату, чтобы он грелся в лучах славы своих достижений.
Более того, Гурон уже слышал о том, как воскрешенный примарх Ультрамаринов координирует борьбу с происками Абаддона. Даже пропагандистская машина Империума не осмелилась бы сделать такое заявление, если бы оно не имело под собой реальной основы.
В уголках глаз Вернгара слегка натянулась кожа. Опасность неиспорченного лица в том, что ни одно движение не лишено смысла, который может быть прочитан теми, у кого есть глаза, чтобы видеть его, не говоря уже о варп-существе на плечах, которое, по слухам, позволяет Гурону слышать мысли окружающих его людей.
