Роб Сандерс - Ренегаты тёмного тысячелетия
Я не был нянькой, смотрителем за людьми-рабами. Я был убийцей. Палачом.
Я был Палачом.
И кроме того, оказали ли бы такое почтение любому из бессчетных прочих миров, которые теперь несомненно падут в тени Кракена по всей Сотаре и за ее пределами? Сочли бы их обычаи, историю и традиции достойными сохранения?
Мне было трудно в это поверить.
На платформе загрузки конвейеров я остановился в почти полном мраке и поочередно заглянул в каждый из открытых ангаров, чтобы удостовериться, что действительно один. Открытое пространство между небрежно расставленными контейнерами и погнутыми буксировочными клетями было усеяно мертвецами. Среди них было мало моих братьев-Кос, однако их кровь казалась самой яркой на тусклом покрытии…
Вспыхнули внутренние сенсоры доспеха. Со стороны ангаров правого борта приближалось несколько четких сигналов.
Я непроизвольно активировал разрывающее поле своего покрытого бронзой топора и, словно призрак, занял позицию у люка в переборке. Оружие светилось во мраке красным, словно тлеющие угли.
Я вспомнил первое убийство, которое совершил во время вторжения на ступенях Фароса. Чудовищное создание ростом в семь метров с грохотом поднималось по склонам горы к крепости-монастырю, отмахиваясь от попаданий лазпушек. Заряды тяжелых болтеров поглаживали его бронированный рогатый панцирь, словно легкий летний ветерок. Оно приближалось, прорываясь через систему обороны и с равной легкостью раздирая укрепленные огневые точки и броню боевых танков при помощи могучих и когтистых передних конечностей.
Когда громадный зверь прошел между бастионов последних врат и оказался в тени горного пика, в атаку бросился только я один, а самые отважные и блестящие воины Соты бежали с его пути. Я помню то неверие, которое вскипело внутри меня, пробиваясь через ярость и боевое сосредоточение — то, что мои братья по ордену позволяют этому чудовищу пробить передние ворота величайшей твердыни их родного мира, было…
Для меня это было абсолютно непостижимо.
Всю свою жизнь я сражался, чтобы заслужить уважение и признание тех, кого называл братьями. Я расправлялся, проливал кровь и убеждал, поднимаясь и преодолевая сопротивление иерархии, благодаря собственным достижениям и безграничной преданности.
Во мне не было крови Соты, и все же я желал умереть, защищая этот мир, в то время как остальные, возможно — нет.
Наступая без колебаний, я встретился взглядом с чудовищем-тиранидом. Оно стояло под горой Фарос и само напоминало гору — гору из плоти, костей, зубов и когтей, испытывающую вечный неутолимый голод.
Оно раскрыло клыкастые челюсти и взревело. Полностью закованное в темный кроваво-красный хитин, оно казалось самым безупречным воплощением ярости и бешенства, какое я когда-либо мог вообразить, и даже в тот миг я задумался, чему смогу научиться у этого противника. Теперь, при взгляде на мой собственный доспех, некогда бывший первозданно черным и золотисто-желтым, но впоследствии обильно запятнанный багряным, было несложно увидеть ответ.
Люк открылся, и в зал конвейерной платформы ударили яркие лучи оружейных фонарей. Внутрь вошло двое моих братьев из Восьмой роты, держащие наготове цепные клинки и пистолеты. За ними следовал третий с силовым серпом.
Это были не тираниды, а воины, которых я лично выбрал из рядов скаутских отделений Левидиса — благородные Косы, обученные мной искусству войны. Они сражались под моим началом в сотне битв, мы вместе встретили ужасы Кракена и чудом ушли живыми.
Я нанес первому удар сверху. Лезвие топора рассекло правый наплечник и разорвало нагрудник. Из растерзанной груди ударил фонтан крови, запятнавший мой визор. Когда он рухнул на палубу, я уперся сапогом ему в диафрагму и выдернул топор, как раз когда его товарищ в упор выпустил мне в бок болт. Попадание развернуло меня, однако я превратил движение в очередной смертельный удар, рубанув по шее незадачливого космодесантника и едва не снеся ему голову.
Третий воин попятился, подняв серп для защиты. Не отводя от меня глаз, он звал по воксу.
— Я его нашел! Он в помещениях загрузки конвейеров, уровень…
Я заставил его умолкнуть звериным рычанием. Оно приятно отдавалось в груди и эхом разносилось из решетки вокса. Серп приподнялся в ответ.
— Далл, это безумие. Своим предательством ты бесчестишь память родины.
— Чьей родины? — прошипел я. — Не моей.
Прежде, чем он успел произнести еще хоть слово, я прикончил его.
Брат-капитан Восок Далл, лорд-палач Кос Императора. В конечном итоге титул стал содержать в себе немало иронии.
Я отключил разрывающее поле и обтер лезвие топора ладонью перчатки. А затем впервые за несколько часов открыл свой вокс-канал.
— Я иду за тобой, Митру. Иду за всеми вами.
Я шел, а кровь Соты свободно стекала на палубу. Теперь ее ток действительно ослаб, и она была жиже холодных талых вод с гор давно позабытого Беремина.
Грэм Макнилл
КЛАДБИЩЕНСКАЯ ТРОПА
Распахнув свои гробаВ пору полночи слепой,Реет призраков гурьбаНад кладбищенской тропой[1]
На таком расстоянии от Терры Астрономикон казался всего лишь далеким светлым пятном. Восточные Окраины лежали почти на границе Света Императора — его еле-еле хватало, чтобы проложить курс корабля. За сегментированными стенками кристалфлексового пузыря, в котором расположился Толван, сияющие вихри варпа складывались в узор из неведомых оттенков и чувств, воплощенных в антисвете.
Для простых смертных — врата в безумие и повседневность — для навигатора.
Когда-то Толван бороздил волны Сегментума Солар, где Астрономикон сиял так ярко, так чисто, что он мог удерживать корабль на курсе, даже не открывая третий глаз. Новаторы Дома не раз говорили, какая это честь — получить назначение на Ультрамар, но Толван в своей нынешней должности ничего почетного не замечал.
«Шэньдао» был старым кораблем даже по меркам Империума, в котором некоторые суда, бывало, оставались в строю десятки тысяч лет. Уставший каркас его отзывался на каждый маневр стонами и скрипами. Его дух стал сварливым, его корпус покрылся микровмятинами от бесчисленных столкновений с пылью небесных ветров. Во флотах Ультрамара было много великих и благородных судов, но «Шэньдао» к их числу не относился. Он был труповозкой: огромный транспортник с сотней трюмов-склепов, криохранилища которых были забиты мертвецами.
Война с Рожденными кровью, армией демонического лорда, привела к гибели миллиардов — как гражданских, так и солдат оборонной ауксилии и Адептус Астартес. Космические десантники упокоятся на Макрагге, тела некоторых из смертных вернутся в фамильные склепы; но гораздо больше тех, за кем никто не придет.
Этим телам уготована кладбищенская тропа на Накиллу.
Этот мир-кладбище лежал сразу за пределами Ультрамара, за едва различимой границей, разделявшей живых и мертвых. Междумирье, «ни здесь, ни там» — древнее суеверие, но время оказалось перед ним бессильно.
Хотя война закончилась, в варпе было все еще неспокойно, и Толвану приходилось всеми силами держаться за свет Астрономикона. Ярость зловещими вихрями пурпура накатывалась на отмели серой скорби, и все окутывала пелена блекло-желтой безнадежности. Толван намеренно не обращал внимания на череду плачущих лиц, возникавших и растворявшихся в пустоте. Пусть и фантомы, они все равно обладали силой.
Тонкие паучьи пальцы навигатора скользнули по латунным дисковым переключателям и реостатным рычагам его «астролябии эфемерис», отсылая поправки к курсу на мостик, капитану Матанг. Прыжок из точки Мандевиля у Калта к Накилле был относительно коротким, но все равно требовал от Толвана абсолютной концентрации. Затеряться в варпе на корабле, битком набитом трупами, — из этого получилась бы отличная страшилка, но у навигатора не было никакого желания становиться героем подобной истории.
Он медленно выдохнул, аккуратно подстраивая астролябию, и выругался, когда до его слуха донеслось шипение разгерметизации. В его личное пространство кто-то проник. В обычных условиях это считалось грубейшим вторжением, а во время варп-перехода было еще и нарушением основных протоколов безопасности.
Холодный воздух наполнил пузырь, и голая кожа Толвана покрылась мурашками, а дыхание превратилось в пар. Он услышал шаги позади себя, но не смел отвести взгляд от калейдоскопического вихря снаружи.
— Кем бы ты ни был, убирайся, — огрызнулся он. — Тебе нечего здесь делать.
— А вот тут ты ошибаешься, — сказал посторонний гулким голосом космодесантника. Толван знал, что на борту «Шэньдао» трое из Ультрадесанта, но незваный гость был не из их числа.
