Борис и Ольга Фателевичи - Волчья шкура
Нет, не похожа Ира на маму. Худющая, глаза блестят, как у галки, волосы годятся лишь на то, чтобы собрать их в резинку и забыть на весь день. С детства Ира слышала, что она копия деда, папиного папы, погибшего на войне. Но фотографий его не осталось, только снимок во фронтовой газете «Суворовский натиск» со статьей о том, какой он замечательный минер, верный товарищ и храбрый защитник социалистического Отечества. Вот он, листок, сложенный в несколько раз; протерся на сгибах, теперь не разобрать, похожа ли? Вспомнились рассказы папы о том, что до войны дедушка Миша был лучшим в городе портным, все модницы месяцами очереди к нему ждали. «Ты, доченька, в него пошла, вон как шьешь, золотые пальчики!» — радостно переглядывались мама и папа.
До вечера Ира сидела над фотографиями, разбирала их, вспоминала, возвращалась в прежнюю жизнь, такую простую, милую, теплую.
Потом позвонила Анечка. Они с Линой закончили смену и пригласили Иру в кафе.
Ире даже не пришлось ничего самой рассказывать. Новостей у девчонок за год накопилось столько, что до утра не переслушаешь! Хорошо, что живут все они в одном дворе, можно видеться хоть по десять раз на день.
Перед сном Ира опять вспомнила вчерашнюю ночь и посмотрела в угол, на штору. Очень захотелось ей еще раз увидеть то нежное сияние. И все же, кто всхлипывал там у окна? И ребеночек… Кто-то должен его родить, или, наоборот, не должен?.. День прошел, а она так и не поплакала. Ира уплывала в сон легко и незаметно, и в нем были радость и надежда. Обещание счастья.
Теперь каждый день расписан по минутам, некогда даже у Петровны посидеть, с девчонками повидаться.
Квартира завалена бумагами, картами, схемами, фотографиями, как военный штаб перед боем. Утро начинается с кружки кофе и обхода «штаба». Ирина переходит с места на место, задерживаясь то возле кухонного стола со стопками тетрадок и книг с десятками закладок, то в родительской спальне, где на широкой кровати разложены фотографии волчьей шкуры, то в прихожей. Там вся стена увешана крупномасштабными картами Славянского района и пригородов Краматорска. Прихлебывая кофе, — горячий она не любила — Ира не спеша прикидывает, что еще нужно сделать, на что обратить внимание, какие детали уточнить или подтвердить ссылками и где эти ссылки искать.
Потом девушка бежала в магазин, покупала наскоро что-нибудь немудрящее для себя, более основательное по списку для Петровны и так же бегом возвращалась домой.
Первое время она с утра и до закрытия проводила в библиотеке. Через неделю, не спеша, тщательно проверяя, отобрала то, что нашла, выписала по списку то, чего здесь не было, сделала ксерокопии документов, которые нельзя выносить из читального зала, несколько раз сходила в книжный магазин и расположилась дома. Заваленная бумажным хламом квартира казалась Петровне запущенной и неприбранной. Но хозяйка поддерживала в ней железный порядок, понятный только ей, и ориентировалась среди своих сокровищ в комнатах, в коридоре и даже в ванной и туалете с легкостью и удовольствием.
Допоздна она засиживалась над книгами, делала записи, сверялась с картой, забываясь до того, что начинала бормотать, разговаривать сама с собой и даже принималась притопывать, напевая, когда особенно сложный вопрос разрешался, подчиняясь строгой логике.
Обедала Ира у Петровны, но часто забывала, что пора сделать перерыв, тогда соседка приходила и, добродушно ворча и посмеиваясь, уводила ее к себе. Иногда Петровна даже сердилась, и даже всерьез, когда Ира отвечала невпопад или застывала с ложкой, не донеся ее до рта. Но при всем добродушии и снисходительном отношении к Ирочкиным чудачествам Петровна раз и навсегда пресекла попытки девушки срываться с места посреди обеда, чтобы вернуться к записям.
— Петровна, ну пожалуйста, я же забуду, ну вот только сбегаю, запишу и вернусь, честное слово!
— Еще чего не хватало! И не проси! Голова у тебя молодая, не забудешь. А забудешь, значит, не больно нужно. Раз в день поешь горячего и ступай к своей науке. Ишь, своевольница, скоро кожа да кости останутся да глазищи бессонные. Отдохнула бы, сбегала бы с подружками на дискотеку. Погода, вон какая хорошая.
— Потом, Петровна, все потом, успею, — бормотала Ирина, наскоро догребала ложкой из тарелки, чмокала Петровну и летела домой, к «науке».
Постепенно совпало все: и обозначения на «золотой карте», и дотошный перевод письма на волчьей шкуре, сделанный мадам Каверзневой, и ее, Ирины, собственные изыскания, начатые в Питере и полностью выверенные здесь, в Славянске. Несколько раз пришлось съездить в Краматорский городской музей. Грамотные, влюбленные в историю не меньше самой Иры музейные тетушки с радостью помогали ей.
Все пригодилось, все сплелось в аккуратную, чистую, логичную цепочку доказательств, где каждое звено было десятки раз проверено, придирчиво рассмотрено под разными углами и уложено на свое, только ему одному подходящее место. Некоторые «звенья»-доказательства Ира задумчиво откладывала в сторону, сомневаясь в их достоверности или нужности, но часть из них, уже отложенных, упрямо просилась назад, напоминая о себе даже во сне. Тогда среди ночи Иру будило неясное, но настойчивое раздражение. Сначала она не могла понять, что это, пыталась отмахнуться от него, как от ночного комара, и уснуть, положив на ухо маленькую подушечку. Ничего не помогало. Утром она просыпалась хмурая и недовольная собой, пока однажды ее не озарило: это работа ее зовет, недодуманные мысли, недооцененные доказательства, отложенные в сторону за ненадобностью факты. Пришлось встать и переложить несколько листочков из одной папки в другую. Тут же стало легче, и Ира спокойно уснула, а утром вскочила и по дороге в ванную запела. В следующий раз «раздражение» позвало ее к карте на рассвете. Нужно было перенести южные границы поиска. Так повелось, и Ира быстро привыкла мерить свои дневные достижения степенью ночного покоя.
«Бумажный» период, который принес Ире столько удовольствия, а Петровне волнения и тревогу, подошел к концу. Девушка точно выяснила и очертила место поиска могилы кетского шамана Кагана. Чувство, которому нет названия, убеждало, что она на правильном пути; что история, которая началась холодным зимним утром, нет, еще раньше, на занятиях с волчьим «куриозом», продолжается, развивается по своим внутренним законам и, благодаря ее воле, настойчивости и упорству близится к завершению. А она, Ирина Анатольевна Коваленко, приближается к успеху, славе и богатству.
*****
Знойный полдень опалил лицо и руки. Сегодня Ира в спешке забыла дома шляпу. Она нашла на антресолях несколько пестрых курортных панам, папин соломенный «брыль», мамину летнюю кружевную и все придирчиво перемерила. Но особенно ей понравилась плоская, как блин, слежавшаяся войлочная со смешной кисточкой и пыльной бахромой вокруг широких, обвисших полей. Допотопная — жуть! И необыкновенно милая. Ира крутилась в ней перед зеркалом, пока шея не заболела, потом тщательно выстирала под проточной водой, отжала и еще влажную натянула на голову. Так и сидела за бумагами весь вечер.
Дней пять кружила Ира по поселку на окраине Краматорска. Этот район был давно у нее на примете, и на карте девушка обвела его двойной красной линией.
Голова наливалась багровой тяжестью, в глазах плясали мелкие черные точки, хотелось вернуться домой, чтобы отлежаться в уютном полумраке и восстановить силы. Завтра, все можно отложить на завтра… куда спешить, осталось совсем немного, незачем делать ненужные усилия, не план же по картошке перевыполняешь, никто в шею не гонит…
Бесконечные серые заборы, наглухо отгородившие унылый мир доживающих свой век ветхих домишек от таких же унылых и неопрятных улочек-дорожек, тропинки в пыльных грядках объеденной колорадским жуком картофельной ботвы, заброшенные мастерские с застывшими лужицами цемента перед покосившимися воротами — все смешалось. Несколько раз девушка останавливалась, чтобы сообразить, зачем она здесь, куда идет, что ищет, и, недоуменно оглядываясь, по-прежнему видела вокруг себя скучное убожество, оцепеневшее в полуденном дурмане. Пора домой.
Ира прикрыла глаза, пытаясь перебороть подступившую дурноту, и застыла: тяжесть в голове таяла, а ее место занимало привычное ночное недовольство собой. Впервые оно пришло к ней среди бела дня. Что-то не то она делает. Не разорвать бы драгоценную цепочку, которую она так бережно и старательно собирала! Стоит потерять одно крохотное звено — остальные раскатятся, скользнут в мягкую, теплую пыль и пропадут навсегда.
Девушка потрясла головой, отгоняя остатки безвольного равнодушия, чуть было не погубившего все ее предприятие, и открыла глаза. Мир начал наливаться красками зрелого летнего полдня. В воздухе смешались запахи разомлевшей под солнцем травы, злой от жажды земли, беспомощных в спелой лени абрикосов. Зной, переполненный стрекотом кузнечиков, дрожал и рассыпался мелкими, острыми блестками. Небо взметнулось ввысь и щедро распахнулось над миром, даря ему солнечное золото. Разрозненные кусочки мозаики собрались в ясную картину. Неужели здесь? Возможно, прямо под ногами могила Кагана…
