Дэн Абнетт - Лучшее из "Молот и Болтер"
— С тобой было много летописцев? — спросил Дорн.
— Да, — вздрогнув, ответил Восс. — Мне удалось уговорить некоторых пойти со мной. Согласившиеся летописцы также хотели познать правду эры заката. Со мной отправились двадцать один человек. Были и другие, покинувшие корабли легионов, которые перешли на сторону предателей.
Восс облизал губы, его взор блуждал.
— Что с ними произошло? — спросил Дорн.
— Нас привели в зал для аудиенций на «Мстительном Духе». Когда-то мне приходилось бывать там, давным-давно, — Восс слабо покачал головой. — Место изменилось. С обзорного экрана все еще можно было увидеть звезды, словно из огромного ока, стены, как и раньше, уходили во тьму наверху. Но на свисавших с потолка цепях раскачивались существа, иссохшие покалеченные существа, на которых мне совершенно не хотелось смотреть. Металлические стены были покрыты изодранными, испачканными темными пятнами знаменами. В зале было жарко, словно в пещере у костра. В воздухе стоял запах раскаленного железа и сырого мяса. Я видел застывших у стен Сынов Гора, неподвижных, ожидающих. А в центре зала стоял Гор.
— Полагаю, тогда я еще думал, что увижу жемчужно-белые доспехи, мантию цвета слоновой кости и лицо друга. Я встретился с его взглядом. Мне захотелось бежать, но я не мог, я боялся даже дышать и мог лишь смотреть на лицо, окаймленное броней цвета морского шторма. Он указал на меня и произнес: «Все, кроме него». Его сыны сделали остальное.
— Три секунды грохота и крови. Когда наступила тишина, я стоял на четвереньках. У моих пальцев собиралась кровь. Вокруг меня была лишь кровь и растерзанная плоть. Тогда я думал только о том, что рядом со мной стояла Аскарид. Она сжала мою руку как раз перед началом стрельбы.
Восс закрыл глаза, заломив руки. Круз понял, что не может отвести взгляд от покрытых чернильными кляксами рук, кожа была морщинистой, пальцы стискивали друг друга, словно ускользающее воспоминание.
— Но он пощадил тебя, — сказал Дорн, его голос был ровным и тяжелым, будто молот, падающий на камень.
Восс поднял глаза и встретился с взглядом примарха.
— О да. Гор пощадил меня. Он приблизился ко мне, и я ощутил его присутствие, заключенную в нем ярость, словно жар плавильной печи. «Посмотри на меня», — сказал он, и я повиновался. Он улыбнулся. «Я помню тебя, Соломон Восс», — продолжил Гор, — «я очистил свои корабли от твоих собратьев, от всех них, кроме тебя. Никто не причинит тебе вреда. Ты увидишь все». Он расхохотался. «Ты будешь летописцем», — добавил он.
— И что ты сделал? — спросил Дорн.
— Единственное, что умел. Я был летописцем. Я видел каждый кровавый миг, слышал слова ненависти, обонял смрад смерти и безумия. Наверное, на какое-то время мой рассудок помутился, — Восс хохотнул. — А затем я понял, что значит правда этой эры. Я нашел ту правду, за которой пришел.
— И какова же она, летописец? — спросил Дорн, и Круз услышал в словах примарха опасность, острую, подобно кромке меча.
Восс усмехнулся, словно от глупого детского вопроса.
— Будущее мертво, Рогал Дорн. Оно прах, утекающий сквозь наши пальцы.
Дорн оказался на ногах прежде, чем Круз успел вздрогнуть. От него исходила ярость, словно жар от огня. Круз отшатнулся от захлестнувших комнату, подобно грозовой туче, эмоций Дорна.
— Ты лжешь! — взревел примарх голосом, способным испугать целые армии.
Круз ожидал удара, после которого от летописца останется лишь кусок окровавленной плоти на полу. Удар так и не последовал. Восс покачал головой. Крузу вдруг стало интересно, что же пришлось повидать летописцу, если ярость примарха казалась ему не более чем легким дуновением ветерка.
— Я видел, во что превратился твой брат, — сказал Восс, тщательно подбирая слова. — Я смотрел твоему врагу прямо в глаза. Я знаю, что должно произойти.
— Гор будет побежден, — выплюнул Дорн.
— Да. Да, возможно, так и будет, но я все еще говорю правду. Будущее Империума уничтожит не Гор. Это сделаешь ты, Рогал Дорн. Ты и твои соратники.
Восс кивнул на Круза.
Дорн наклонился так, чтобы заглянуть летописцу прямо в глаза.
— Когда война окончится, мы отстроим Империум.
— Из чего, Рогал Дорн? Из чего? — осклабился Восс, и Круз заметил, что слова летописца причиняют примарху боль. — Оружие эры тьмы — молчание и тайны. Просвещение имперской правды — вот идеалы, за которые ты сражался. Но теперь в тебе не осталось доверия, а без доверия эти идеалы умрут, старый друг.
— Почему ты это говоришь? — прошипел Дорн.
— Потому что я летописец. Я отражаю правду времен. Но в новой эре правду вряд ли захотят слышать.
— Я не боюсь правды.
— Тогда пусть мои слова, — Восс постучал по пергаменту, — услышат все. Я записал здесь все, что видел, каждый темный и кровавый эпизод.
Круз представил, как слова Соломона Восса разлетаются по Империуму благодаря авторитету своего автора и силой заключенного в них послания. Они будут подобны яду в душах тех, кто сопротивляется Гору.
— Ты лжешь, — осторожно сказал Дорн, словно эти слова служили ему щитом.
— Мы находимся в тайной крепости, возведенной на подозрениях, над моей головой занесен меч, и ты еще говоришь, что я лгу? — Восс безрадостно засмеялся.
Дорн издал тяжелый вздох и отвернулся от летописца.
— Я говорю, что ты обрек себя.
Дорн направился к двери.
Круз собирался было пойти следом, когда Восс опять заговорил.
— Думаю, теперь я понял. Почему твой брат держал меня, а потом дал вернуться к тебе, — Дорн обернулся. Восс смотрел на него со слабой улыбкой. — Он знал, что его брат захочет сохранить меня как память о прошлом. И также он знал, что после всего увиденного меня никогда отсюда не выпустят.
Восс кивнул, и улыбка исчезла с его лица.
— Гор хотел, чтобы ты почувствовал, как идеалы прошлого умирают у тебя на руках. Он хотел, чтобы ты смотрел им прямо в глаза, когда будешь убивать. Он хотел, чтобы ты понял, что вы похожи друг на друга, Рогал Дорн.
— Принесите мои доспехи, — приказал примарх, и из мрака выступили закутанные в красные одеяния слуги с частями золотых лат. Некоторые элементы были настолько огромными и тяжелыми, что их приходилось нести сразу нескольким людям.
Дорн и Круз вновь вернулись в купол-обсерваторию. Единственным источником света в широком круглом зале было звездное поле у них над головами. Дорн не обронил ни слова с тех пор, как покинул камеру Восса, а Круз не осмеливался заговорить первым. Слова летописца потрясли Круза. Он не выкрикивал безумные тирады и не восхвалял Гора. Нет, куда хуже. Слова Восса ширились внутри него, словно лед, сковывающий воду. Круз сражался с ними, сдерживал внутри стен собственной воли, но они не шли у него из головы. Что если Восс говорил правду? Ему стало интересно, был ли этот яд достаточно сильным, чтобы выжечь разум примарха.
Дорн всматривался в звезды больше часа, прежде чем потребовать принести доспехи. Обычно Дорна одевали слуги, часть за частью заковывая примарха в пластины брони. В этот раз он предпочел делать все самостоятельно, скрывая плоть под громоздкой адамантиевой кожей, а каменное лицо за золотом — бог войны собственноручно восстанавливает свое тело. Крузу примарх напоминал человека, готовящегося к последнему бою.
— Его совратили, мой лорд, — мягко сказал Круз. Примарх замер, собираясь надеть на руку перчатку, украшенную серебряными орлиными крыльями. — Гор прислал его, чтобы уязвить и ослабить вас. Восс сам это сказал. Он лжет.
— Лжет? — спросил примарх.
Круз глубоко вдохнул и задал вопрос, тревоживший его с тех пор, как они покинули камеру Восса.
— Вы боитесь, что он прав? Что идеалы правды и просвещения мертвы? — спросил Круз с ноткой тревоги в голосе.
Едва сказав это, ему уже не хотелось услышать ответ. Дорн надел перчатку, зажимы щелкнули на его кисти. Он сжал закованную в металл руку и посмотрел на Круза. Холод в его взгляде напомнил старому воину лунный свет, отражающийся в волчьих глазах глубокими зимними ночами.
— Нет, Йактон Круз, — произнес Дорн. — Боюсь, их никогда и не существовало.
Дверь камеры открылась, на полу возникли тени Рогала Дорна и Йактона Круза. Соломон Восс сидел за столом и смотрел на дверь, словно ожидая их прихода, последний манускрипт лежал возле него. Примарх вошел внутрь, тусклый свет блеснул на краях его доспехов. «Он выглядит», — подумал Круз, — «словно ожившая статуя из сверкающего металла». В комнате были слышны лишь неспешные шаги примарха и гудение люмисфер.
Круз прикрыл за собой дверь и отошел в сторону. Потянувшись за плечо, он взялся за рукоять меча. Клинок вышел из ножен с тихим стальным шелестом. Выкованный лучшими военными кузнецами Малкадора Сигиллита, Регента Терры, обоюдоострый меч был размером с обычного человека. На его покрытой серебром поверхности были выгравированы кричащие лица, обвитые змеями и рыдающие кровавыми слезами. Имя меча было Тисифона в память о древней богине мести. Круз опустил оружие острием вниз, его руки сжали рукоять на уровне лица.
